Ему я налил на два пальца, а себе даже больше. Помню, не без интереса наблюдал за собой. Отметил, к примеру, что рука совсем не дрожит. Что не пролилось ни капли. Я отдал ему его стакан, сел и стал греться виски в тишине. Такая же тишина обычно устанавливалась между нами в гостиничном номере, когда все темы иссякали, виски был почти выпит, и нам больше нечего было делать и не о чем говорить. Однако на этот раз я не мог допустить, чтобы молчание затянулось. Я должен был нарушить его. – По, если вы хотите услышать от меня, что я сожалею, то да, я сожалею. Хотя сомневаюсь, что «сожалею» способно все передать. – Мне не нужны ваши извинения, – напряженно сказал он, крутя стакан в руке и наблюдая, как свет из окна рассыпается на всполохи. – Вы могли бы кое-что прояснить для меня? Если вас не затруднит. – Совсем не затруднит. Краем глаза По поглядывал на меня, изучая. Возможно, прикидывал, как далеко можно зайти. – Записка, что нашли в руке Фрая, – сказал он. – Что должен был думать Фрай? От кого он ее получил? – От Пэтси, естественно. Он был влюблен в нее. Я проявил беспечность, не забрав у него записку, но, как вы сами говорите, очень спешил. – Овца и корова – тоже ваших рук дело? – Конечно. Я знал, что, если мне предстоит убить еще двоих, придется вырезать у них сердца – чтобы все выглядело как работа сатанистов. – И прикрыть себя, – добавил По. – Именно. А так как у меня не было опыта Артемуса, пришлось сначала практиковаться на других образцах. – Я отпил немного, задержал виски во рту и проглотил маленькими глотками. – Хотя, должен признаться, ничто не может подготовить человека к вскрытию себе подобных. Я имел в виду звук пилы, раздирающей человеческую плоть. Треск костей, движения мертвого тела. Размеры заключенного в оболочку сердца. Это совсем не простое дело, нет… и совсем не чистое. – И, естественно, это вы подложили коровье сердце в сундук Артемуса, – сказал По. – Да, – признался я. – Но Лея перехитрила меня. Взяла и подбросила под дверь ту бомбу. Устроила для брата великолепное алиби. – Ох, но вы все равно смогли бы вытрясти признание из Артемуса, не так ли? В обмен на оправдание его сестры. Вероятно, именно для этого вы отправились в ледник в одиночку, вместо того чтобы вызвать капитана Хичкока. Вам же не была нужна истина; вам нужен был приговор. – Вообще-то, – сказал я, – если б я потратил время на то, чтобы сходить за Хичкоком, то, возможно, не успел бы спасти вас. По немного подумал над этим. Уставился в стакан. Облизнул губы. – И вы допустили бы, чтобы Артемуса повесили за ваши преступления? – спросил он. – Думаю, нет. После поимки Стоддарда я придумал бы что-нибудь. Во всяком случае, мне нравится так считать. По допил виски, а когда я предложил ему еще, удивил меня отказом. На этот раз, подозреваю, он хотел полностью контролировать себя. – Вы узнали о причастности Боллинджера из дневника Фрая? – спросил кадет. – Конечно. – Значит, все эти страницы с расшифровкой, что вы каждое утро подавали капитану Хичкоку?.. – О, то были настоящие записи, – сказал я. – Просто нескольких отрывков не хватало. – И в пропавших отрывках присутствовало имя Боллинджера? И Стоддарда? – Да. – Боллинджер, – произнес По. – Он… Когда вы… Он признался вам? – Да, под давлением. И Фрай тоже. Оба они вспомнили ее имя. Даже вспомнили, в каком платье была Мэтти. Они рассказали мне много всякого, а вот сдавать товарищей не стали. Мол, ничто не заставит их пойти на такое. «Не скажу, – говорили они так, будто их подготовили к такой ситуации. – Не скажу…» – В общем, – хмыкнул я, прогоняя воспоминание, – они сэкономили бы мне массу времени и сил, если б сказали, но, думаю, им не позволял… джентльменский кодекс. По совсем сник. – Только Стоддарду, – пробормотал он. – Кажется, только Стоддарду удалось избежать вашего правосудия. * * * И в этом моя вина. Мне хотелось так сказать, но я не сказал. Можешь мне не верить, Читатель, но из всего, что я совершил во имя любви и ненависти, из всего, о чем сожалею и что хотел бы исправить, есть одно, что ставит меня в тупик. То, что я раскрыл свои карты. Что, найдя имя Стоддарда в дневнике Фрая, я прямиком отправился в столовую с единственной целью: взглянуть на человека, которого скоро убью. Я отметил его точно так же, как одним давним вечером отметил Фрая. Только теперь уже не мог подавлять свои чувства, как раньше. Стоддард поднял глаза, встретился со мной взглядом и… понял, что ему конец. И сбежал. * * * – Вы правы, – сказал я. – Стоддард сбежал, и у меня нет ни желания, ни сил преследовать его. Надеюсь только, что до конца своей никчемной жизни он будет оглядываться. Вот тут По внимательно посмотрел на меня. Думаю, пытался найти того человека, которого когда-то знал. – Их поступок ужасен, – сказал он, обдумывая каждое слово, ощупывая его, как расшатавшуюся штакетину в заборе. – Отвратительный, дикий поступок, но ведь вы, Лэндор… вы представитель Закона. – К черту закон, – спокойно сказал я. – Закон не спас Мэтти. И не вернул ее. Сейчас для меня закон, божий или человеческий, ничего не значит. По рубанул рукой воздух. – Но ведь после того, как вашей дочери нанесли увечья, вы могли напрямик обратиться к руководству Вест-Пойнта. Вы могли изложить свои претензии Тайеру, с его помощью добиться признания… – Мне не нужны были их признания, – сказал я. – Я желал им смерти. По поднес стакан к губам, понял, что там пусто, и поставил его. Откинулся на спинку. – Что ж, – мягко произнес он, – я благодарю вас за то, что просветили меня, Лэндор. Если не возражаете, у меня остался еще один вопрос. – Ради бога. Он заговорил не сразу. Пока стояла тишина, я понял, что мы подошли к кульминации чего-то. – Почему вы выбрали меня? – спросил По. – Почему из всех – именно меня? Нахмурившись, я уставился в свой стакан. Наконец произнес: – Так как вы тепло относились ко мне, вы никогда не увидели бы истины. Он кивнул, несколько раз подряд, и каждый раз его подбородок опускался чуть ниже. – А я ее увидел. И что дальше? – Что ж, это зависит от вас, По. Исходя из того, что вы пришли один, могу предположить, что вы никому ничего не рассказали. – А если рассказал? – мрачно спросил он. – Вы слишком хорошо замели следы. У меня всего-то и есть, что пара записок, которые мог написать кто угодно, да нелепое стихотворение. Оно все еще лежало на столе, это стихотворение. Поперек него шли линии сгиба, жирные буквы словно подскакивали с листа. Я медленно провел пальцем по краям бумаги. – Сожалею, – сказал я, – если вынудил вас плохо думать о нем. Уверен, Мэтти оно понравилось бы. По издал смешок, больше похожий на кашель. – Конечно, оно ей понравилось, – сказал он. – Это она написала его. Я вымученно улыбнулся. – Знаете, По, я часто жалею о том, что в ту ночь на балу она не встретилась с вами. Она тоже любила Байрона. Она была бы рада слушать вас. О, не сомневаюсь, вы могли бы заговорить ее до смерти, но, с другой стороны, в ваших руках она была бы в безопасности. И кто знает… может, мы и стали бы семьей. – А не тем, чем являемся сейчас. – Да. По прижал руку ко лбу. – Ох, Лэндор, – сказал он, – вы полностью разбили мне сердце, причем так мастерски… что с вами никто не сравнится.