Шафранник встал, давая понять, что аудиенция закончена. — Было очень приятно с вами побеседовать. До свидания. Мы обменялись рукопожатием, и я двинулся к выходу. — Да, вот еще, — вдруг догнал меня голос Шафранника. — Я понимаю, что Ирина Константиновна очень соблазнительная женщина, но не советую вам с ней слишком тесно сближаться. Это может повредить делу. А оно, прежде всего. Мы же с вами деловы люди. Сожалею, но эта та особа, с которой компромисс невозможен. Не стану скрывать, что я вышел из дома ошеломленным, такого завершения разговора я никак не ожидал. Причем, интуиция подсказывала мне, что этому предложению можно верить. Шафраннику в самом деле нужен человек, способный обуздать Перегудова, если он займет резиденцию губернатора. А я вполне для этого подхожу, хотя бы по одной причине, что я для этих мест пришлый, а, следовательно, никаких связей ни с местной элитой, ни с местной мафии у меня нет. Хотя, кажется, это почти одно и то же. А потому я буду вынужден опираться именно на Шафранника или его людей, стать его креатурой. Иначе меня просто выпихнут с этого поста за милую душу. Но с другой стороны, если я действительно стану, по крайней мере, официально, вторым лицом в крае, то у меня появятся возможности и для отстаивания своей независимости, и для противодействия Перегудова Шафраннику и всем остальным сильным мира всего. Конечно, это игра весьма опасная, но заниматься в этой стране политикой — это равнозначно тому, чтобы постоянно рисковать своей шкурой. Подобно тигру, за которым идет непрерывная охота. Иначе ничего не добьешься. Интересно, как бы отнеслась к этому предложению Орестова? Я поискал ее глазами и вздрогнул от неожиданности: я увидел ее, но не одну, а беседовавшую с Суриковым. Выходит, и он сюда пожаловал. Воистину в этот вечер на этом небольшом пяточке присутствует вся королевская рать края. И не только края, но частично и федерального центра. Я продолжал наблюдать за этой парой и убеждался, что разговор между ними протекает, мягко говоря, весьма напряженно. Причем, это чувствовал не только я, а практически все, кто здесь присутствовал. Все смотрели только на них. Я заметил, что Перегудов не спускает глаз с Орестовой и Сурикова. Мне даже показалось, что он немного волнуется. А в таком состоянии я видел его крайне редко. Они разговаривали негромко, но напряжение между ними нарастало, как шум от приближающего поезда. Внезапно Орестова сделала резкий жест рукой. — Вы негодяй, вы работаете против своей страны! — громко воскликнула она и, ни на кого не глядя, гордо подняв голову, не спеша, направилась к выходу. Странно, что она не дала ему пощечину. Мне захотелось догнать ее, выразить поддержку, но я оставался недвижым. Все смотрели только на эту женщину, которая спокойно и уверенно двигалась к выходу. И едва Орестова исчезла из вида, все сразу же как-то странно пришли в движение, а руки дружно потянулись к бокалам. Я тоже остановил проходящего мимо официанта и взял с подноса рюмку вина, выпив его одним залпом. Все, что здесь только что произошло, мне совсем не нравилось, и меня не оставляло ощущение, что эти события еще будут иметь свои последствия. Сурикова окружили губернатор, Перегудов. К ним присоединился Шафранник. Все стали активно что обсуждать. Мне же не хотелось их ни слышать, ни видеть. Хотя я находился на некотором отдалении от этой кампании, но по отдельным доносившимся до меня обрывкам я понимал, что они ругали Орестову. И мне было стыдно оттого, что я не мог за нее заступиться. Впрочем, нуждалась ли она в этом? Мне хотелось вслед за Ириной уйти, но чутье подсказывало, что для меня этот вечер сюрпризов еще не закончился. И действительно, вдоволь позлословив об Орестовой, кампания, словно молекула, распалась на отдельные атомы, а Суриков прямым курсом направился ко мне. Я не сделал ни одного шага ему на встречу. Но он то ли этого не заметил, то ли предпочел сделать вид, что не замечает. Суриков протянул мне руку, и мне пришлось ее пожать. — Здравствуйте, Станислав Всеволодович, очень рад вас видеть в добром здравии. — Какие ветры принесли вас в наши края? — поинтересовался я. — Те же самые, что и вас, предвыборные. В последнее время ситуация складывается не очень благоприятна. И во многом из-за мадам Орестовой. — Сурикову пришлось сделать над собой усилие, дабы погасить в себе вспышку злости. — Честно говоря, мы не ожидали, что она проявит такую активность. — Как и мы, она борется за кресло губернатора. Чему же тут удивляться, — пожал плечами я. — А я этому и не удивляюсь, — пристально посмотрел на меня Суриков. — Мы хорошо представляем, кто такая мадам Орестова, и как она будет себя вести. Нас удивляет другое, что опросы показывают, что наш с вами протеже теряет популярность. По крайней мере, его рейтинг не растет. Что вы на это скажите, Станислав Всеволодович? — Скажу, что если бы наш протеже, — подчеркнул я голосом последнее слово, — слушал бы наши советы, а не порол отсебятину, его дела шли бы лучше. — Кое о чем мы наслышаны, — засмеялся Суриков. — Поверьте, он больше не будет так себя вести. Но и вы должны найти сильные пиаровские ходы. Времени становится все меньше, надо спешить. — Все, что зависит от нас, мы сделаем. — Мне нравится ваш подход. А я вас в свою очередь могу заверить: все, что зависит от нас, мы тоже сделаем. Мы понимаем, что есть предел и вашим возможностям. Если копать с двух сторон, траншея будут вырыта быстрей. — Разумеется, — согласился я, размышляя, что конкретно имеет Суриков в виду. Если прямо спросить? Нет, они ни за что не скажет. Не для того же он покинул свой уютный кабинет и приехал сюда, чтобы посвящать меня в свои тайны. Если я все же хочу в них проникнуть, я должен их сам узнать. — Я очень надеюсь на вас, — сказал Суриков. — А теперь, к сожалению, я должен вас покинуть, надо переговорить с ныне действующим губернатором. — Он было сделал шаг назад, но затем остановился. — Кстати, вы случайно не попали в плен очарованию, госпожи Орестовой? — Его взгляд пронзил меня, словно мушкетерской шпагой. Кстати, ее прозвище в партийной среде «Мушкетер». Вы не знали? — Не знал. А на счет чар, то, конечно, попал. Куда же я мог деться. Я попадаю в плен очарования всех красивых женщин. Вопрос в другом: что из этого? Суриков очень серьезно посмотрел на меня. — Очень надеюсь, что ничего. На этот раз Суриков покинул меня окончательно. То, что Шафранник и Суриков в один голос упомянули в схожем контексте Ирину, свидетельствует о том, что у них есть какие-то сведения, и их беспокоит эта проблема. А вот меня беспокоит другое: откуда им стало известно о моей симпатии к ней? Глава 22 Меня разбудил стук в дверь. Я открыл глаза и пошел открывать. Заснул я поздно, а потому не выспался. Мыслей в голове копошилось так много, что пока каждой из них я не уделил хотя бы какое-то минимальное внимание, они никак не хотели угомониться. Открыв дверь, я обнаружил за ней Леонида. Мне показалось, что вид у него встревоженный. — Что-то случилось? — спросил я. — Да. Включи немедленно телевизор. По телевизору показывали очередной выпуск спецновостей. Мощный взрыв произошел в крупном универмаге. Но благодаря тому, что это случилось буквально за три минуты до открытия, то никто не пострадал. Произойди это чуть позже, жертв, говорил диктор, могло бы быть десятки, если не сотни. Диктор закончил сообщение и передал слово губернатору края. Я невольно удивился, насколько по-другому выглядит он сейчас, чем вчера, когда был веселым и вальяжным, как степной помещик. Сейчас же он был весь сосредоточенный и мрачный, его лицо выражало решимость и непримиримость. И речь в его исполнение звучала соответственно. Губернатор известный на всю страну своей грубостью не стеснялся в выражениях. Он клеймил инородцев, террористов, даже вспомнил почему-то христопродавцев и обещал сурово покарать преступников, а так же навести порядок в крае. Последнее заявление звучало несколько неожиданно, так как находиться у власти ему оставалось совсем немного. И почему не хватило для этого восемь лет, которые он провел на своем посту, тоже было непонятным. Впрочем, никто ему сейчас таких вопросов и не задавал. — Слава богу, на этот раз все обошлось, — сказал Леонид, прослушав губернаторский бред. — Да, обошлось, но это-то и смущает. Почему бомба разорвалась раньше времени? — Часовой механизм был поставлен не точно. Это происходит часто. — Часовой механизм был поставлен не точно, это сомнение не вызывает. — Что же тебя в таком случае беспокоит? — Пойдем, выйдем на балкон, — предложил я. — Я не хотел, чтобы с этого момента разговора нас бы подслушивали. Мы вышли на балкон. Утро было превосходным: теплым солнечным. И я невольно вспомнил о предложение Шафранника предоставить вертолет для полета на море. А почему им не воспользоваться, наши ребята вполне заслужили морское купание. — Любое событие, как ты помнишь, имеет несколько вариантов истолкования, включая самые невероятные и неправдоподобные, — сказал я. — Причем, совсем не факт, что именно они и не окажутся в конечном итоге как раз теми версиями, которые нас приведут к разгадке. Нам надо встретиться еще раз с Анваром. Леонид с сомнением покачал головой. — Это будет сделать не просто, нас пасут. Если местные узнают про него, плохо будет всем. — Ты прав. Значит, они не должны узнать. — И все же не наше это дело, — снова повторил свой тезис Леонид. Я ничего не ответил, потому что у меня не было ответа. Я даже не знал, сообщать ли ему о предложение Шафранника занять пост вице-губернатора. Вряд ли поможет это нашей работе. Я положил руку на плечо Леонида. — Нам надо срочно заняться Перегудовым. Наши заказчики сильно встревожены тем, что его рейтинг в последнее время не растет. А если это и дальше будет продолжаться, то все шишки полетят в нас. Кто-то всегда должен быть крайним. А других кандидатов на крайних здесь нет. А по поводу Анвара, давай вернемся к этому вопросу позже. Посмотрим, как будет развиваться ситуация. Немного успокоенный моими словами, Леонид ушел. Меня же сейчас занимал другой вопрос. Мне же хотелось разузнать, о чем же так напряженно беседовали вчера на приеме Орестова и Суриков, что после их разговора Ирина сразу ж покинула это уютное местечко. Я решил, что в такой ситуации с моей стороны не будет выглядеть уж таким большим нахальством навестить ее в номере. И хотя я гнал от себя эту мысль, мне хотелось проверить, не провела ли она эту ночь у Володи. Я постучал к ней в дверь и с облегчением услышал ее шаги. Мой приход совсем не удивил ее, и я подумал, что она бы скорей удивилась, если бы я не пришел. — Вы уже знаете? — спросила она. — Да. — Мне только что звонили, мои сторонники собирают большой митинг на главной площади. Я буду выступать. — Это опасно. Кто знает, сколько взрывов готовят террористы. — Я вам уже сказала: я приехала сюда не для того, чтобы прятаться. — Хорошо, — покорно произнес я. — Я не собираюсь вас отговаривать. — А что вы собираетесь делать? «Тебя поцеловать». Но это я произнес мысленно. — Я хотел бы узнать, что произошло между вами и Суриковым? — Вы уверенны, что это действительно нужно вам. — Уверен, — как можно тверже постарался произнести я. — Я потребовала от него, чтобы он не вмешивался в предвыборную кампанию, и сохранял бы нейтралитет. В ответ он стал надо мной откровенно насмехаться, сказал, что я безнадежная идеалистка, а они непременно победят. И пригрозил, что их терпение не безгранично. Честно говоря, я не сдержалась и ответила более резко, чем хотела. Но мне никогда не нравился этот человек, я бы вам посоветовала не доверять ему. Он из тех, кто всех использует, а затем отбрасывает, как ненужную упаковку. Впрочем, зачем я это вам говорю, это ваше дело, как вести себя с ним. А сейчас, извините, мне надо готовиться к митингу. — Я ухожу. Прошу только, не рискуйте излишне, в этом нет никакого смысла. Избирательных кампаний много, а жизнь у человека одна.