Леонид, без всякого сомнения, намекал на Орестову. Может быть, он прав, и я действительно веду игру с самим собой. Так бывает. И отнюдь не редко. Я даже не исключаю, что это самая распространенная в мире игра. Только легче ли от этого? — Я тоже считаю, что не стоит брать на себя то, что напрямую к нам не имеет отношение, — поддержал его Сабов. — Это крайне неразумно, хотя может быть и доставляет некоторое удовольствие. Но мазохизм тоже приносит удовольствие, но стоил ли им заниматься? — Вы все так замечательно поняли и разложили по полочкам, что мне остается только капитулировать. Но у меня есть опасение, что мы в недалеком будущем припомним этот разговор. Эта реплика была встречена дружным молчанием. Такое единодушие отнюдь не порадовало меня. Я понял, что потерпел поражение, мои ближайшие соратники меня не только не поддержали, а фактически осудили. И все же я не сомневался, что правда на моей стороне. Хотя было бы лучше, если бы она была на стороне противоположной. Глава 36 Мы вернулись в город почти после двухнедельного отсутствия. За спиной остались исколешенные несколько тысяч километров. И когда я въехал на оживленные улицы, то меня не покидало ощущение, что я попал уже в какой-то иной мир, не тот, что совсем недавно покинул. Прошедшие за это время события оставили во мне свои зарубки. Я знал, что ситуация меняется стремительно, зато время все сильнее сжимается как заведенная пружина, оставляя все меньше возможностей что-то изменить. Мой внутренний голос подсказывал мне, что такое сжатие двух важнейших измерений нашего бытия не может пройти бесследно. Отклики на происходящее не заставят долго себя ждать. Все вовлеченные в избирательную гонку стороны в равной мере как те, что находятся на виду, и те, кто расположились по ту сторону кулис, не преминут громко заявить о себе. Им просто некуда деваться, так как кульминация приближается. Нет смысла скрывать, что мое сердце начинало учащенно биться, когда я думал, что совсем скоро я увижу Ирину. Я ясно сознавал, что соскучился по ней и мне хочется вновь услышать ее голос, снова наблюдать за движениями ее стройной спортивной фигуры. И мне повезло. Едва я переступил порог гостиницы, как тут же увидел, как идет она мне на встречу. Орестова явно не ожидала увидеть меня в этот момент, а потому от неожиданности даже на мгновение остановилось. Этого мига хватило на то, чтобы наши глаза бы встретились. Мне показалось, что она хочет что-то сказать, но Ирина ограничилась лишь кивком головы и прошла мимо меня. Мне оставалось себя тешить лишь тем, что вокруг было слишком много народа, и общаться прилюдно нам было бы неблагоразумно. Конечно, люди любят выдавать желаемое за действительное даже еще больше, чем копаться в чужом белье, но мне очень хотелось, чтобы все было бы так, как я предполагал. В противном случае пришлось бы смириться с мыслью ее полного ко мне равнодушия. А этот вариант развития событий воспринимался мною более чем болезненно. Впрочем, в ближайшие пару часов мне было даже не до Орестовой. Мы проводили совещание. Во-первых, следовало, как можно громче объявить о прибытии Перегудова в краевой центр; об этом должны знать все. Во-вторых, пока мы путешествовали по отдаленным весям, Ирина тоже не бездельничала, а вела очень активную пропагандистскую кампанию. И ей снова удалось отвоевать у нас целых пять пунктов, что было для нас весьма ощутимыми потерями. И впору было бить в вечевой набат, собирая всех, кто работал на Перегудова на решительный и последний бой. Победа, которая казалась еще недавно лежала в кармане вместе с носовым платком, выскальзывала из наших рук. По крайней мере, полной уверенности, что Перегудов наберет нужное количество голосов, уже не было. Теперь мы вступали, говоря техническим языком, в зону неуверенного приема, где может случиться все, что угодно. Разумеется, шансов занять губернаторский особняк у нас сохранялось значительно больше. Но если раньше была почти полная уверенность в том, что это случится, то сейчас мы вынуждены были все чаще говорить вероятностным языком. Наметив ряд первоочередных мероприятий, я отпустил людей отдыхать. Сам же угнетаемый смутным чувством, никак не мог успокоиться. Тревога усиливалась во мне с каждой минутой, я не мог отделаться от ощущения, что где-то что-то готовится. Мне даже захотелось встретиться с Гаевым и поведать ему о своих предчувствиях. Не могут же его совсем не волновать возможные последствия провокаций, от кого бы они не исходили бы. Хотя я понимал, что ничего хорошего от этого контакта произойти не может, его не интересуют мои домыслы, ему от меня надо совсем другое. Да к тому же начальник местного ФСБ сам представляет для меня большую опасность. Но кто-то же должен был мне помочь, среди участников той дьявольской игре, которую затеяли эти люди, неужели нет никого, кто бы мог все это остановить. Но тщетно я перебирал в голове имена и фамилии. Единственный человек, к которому я мог бы обратиться, — Анвар был мертв. Угнетала меня и наша мимолетная встреча с Ириной. Почему-то совсем не так я представлял ее. Я полагал, что она обрадуется, скажет что-нибудь теплое. Конечно, с моей стороны было не слишком умно воображать подобные картины, а когда реальность оказалась иной, обижаться на эту реальность. Несколько часов я бесцельно бродил по городу, наблюдая за картинками местной жизни. Давно я не испытывал такого острого чувства одиночества, я был охвачен ощущением, что все меня покинули. И это действительно было так, даже Леонид оказался в оппозиции ко мне. Хотя с другой стороны стоит ли этому так уж сильно удивляться, у каждого свои интересы, и он не может даже ради нашей дружбы пренебречь ими. Я вернулся в гостиницу, вошел в свой номер. По дороге я прихватил бутылку водки и немного закуски. У меня возникла странная идея развеять тревогу, проведя вечер один на один с этим сосудом, в котором миллионы людей до меня пытались утопить свои горести и печали. В самом деле, почему бы и ни воспользоваться этим универсальным способом лечения недугов человеческой души. Правда, какой результат будет такого целительства, я не знал, я впервые в жизни прибегал к этому средству. Я уже открыл бутылку, разложил на столе нехитрые закуски, как раздался стук в дверь. Я думал, что пришел Сабов или Леонид, а потому не стал ничего убирать. Но на пороге стояла Орестова. Почему-то это так меня изумило, что несколько секунд я не мог промолвить ни слова. — Могу я войти? — спросила она, видя мое онемевшее состояние. — Конечно. Мы прошли в номер, и ее взгляд сам собой упал на стол. Это зрелище явно вызвало у нее удивление, которое отразилось в ее глазах, когда она перевела их на меня. — Вы решили выпивать в одиночку? — спросила она. Я смутился. — В общем, да. Иногда у человека возникают странные потребности. — Да, иногда у человека возникают очень странные потребности, — согласилась Ирина. — А вы меня не пригласите на свое пиршество? — Конечно. Садитесь. — Я пододвинул стул к столу. — Вы будете пить водку? — Почему бы и нет, не вижу в этом ничего особенного. Знала бы, принесла из номера закуску. А подождите, я сейчас принесу. У меня есть очень вкусные пирожки. Только не начинайте без меня. Орестова встала и быстро вышла из номера. Я проводил ее изумленным взглядом. Я не до конца верил тому, что все это происходит наяву, а не во сне. Может быть, уже напился до того, что мне все это начало мерещиться. Я внимательно осмотрел бутылку, даже взял ее в руки. Нет, она была не только полной, но даже не распечатанной. Значит, я трезв и все это происходит на самом деле. Я вдруг почувствовал такой мощный прилив радости, что едва не бросился в пляс. Вернулась Ирина минут через пять с пакетом в руках. Из него она достала не только пирожки, но и пару банок консервов, батон копченой колбасы и бутылку вина. — Вот теперь хороший стол, — одобрила она. — Наливайте, Станислав. За что будем пить? Я посмотрел на нее. — За вашу победу! — провозгласил я. Я предполагал, что она удивится, но Ирина восприняла мой тост как должное. — Я думаю, что для вас это наилучший вариант, — спокойно сказала она. — Почему? — Потому что вы сражаетесь не на той стороне. И это вас мучает. — Ирина посмотрела на меня. — Мы не виделись не так уж много, а вы сильно изменились. Похудели, кажется, даже поседели. И лицо у вас как у страдальца. — Так заметно? — удивился я. — Не знаю, как другим, мне — да. Она вдруг провела рукой по моим волосам. Это было так неожиданно, что я даже замер от счастья. Еще ничье прикосновение не вызывало во мне таких дивных ощущений. — Я… — начал я. — Не надо, — быстро проговорила она. — Еще не время. Сейчас нельзя ничего делать таково, что помешает выполнению главной цели. А потом, когда все завершится, все и будет возможно. Почему мне вы больше не наливаете? Я снова разлил водку по стаканам. — Теперь я скажу тост, — подняла Ирина стакан. — Я хочу выпить за простое человеческое счастье. Ради того, чтобы оно стало бы возможным, мы проявляем столько усилий, рискуем, оказываемся на грани жизни и смерти. Я не верю ни во что великое, если оно не имеет конечную цель — достижение простого человеческого счастья миллионами людей. Ради этого я готова на все. Мы выпили. Я почувствовал, что хмелею, а потому становлюсь смелей. — А вы достигли этого простого человеческого счастья, Ирина? — Я пыталась, но пока у меня не получилось. Может быть, поэтому я и ушла в политику. Мне казалось, что это может стать компенсацией этой неудачи. — И стало? — Нет, со временем я поняла, что нельзя нехватку одного компенсировать избытком другого. По крайней мере, надолго. Однажды наступает момент, когда все возвращается к отправной точке. Но я не жалею о том, что стала политиком. Я увидела, что от меня зависит гораздо больше, чем я раньше предполагала. Прежде я считала себя бессильной, а теперь я точно знаю, какая во мне заключена большая сила. И это дает мне мужество выдерживать этот пресс, которым меня пытаются сплющить. Если не бросать вызов адептам зла, они непременно заполнят все пространство вокруг. И тогда никто уже не будет счастлив. — Силы зла хитры и изворотливы. — Не будь это так, мы бы давно их уже победили. Но тем больше цена победы. — Вы должны меня презирать за то, что я работаю на Перегудова. — Если бы я вас презирала, как вы думаете, пила бы я тут с вами водку, — вдруг засмеялась Ирина. — Если бы нас кто-нибудь увидел вместе за таким занятием, скандал бы получился грандиозный. Только сейчас пришло ко мне в голову, что мы оба жутко рискуем. Причем, Ирина рискуют на несколько порядков больше, чем я. — Но тогда зачем вы пришли? — И вы еще спрашиваете меня об этом? Я не ожидала услышать от вас такой глупый вопрос. В моей затуманенной водкой местного разлива голове мысли, словно гигантские глыбы, двигались и тяжело и медленно. А иногда, кажется, вообще останавливались, как наткнувшаяся на препятствие машина. И если бы я был бы трезв, ни за что не произнес следующую фразу: — Я хочу вас поцеловать. Жуть как хочу. Мне показалось, что в глазах Ирины мелькнули насмешливые огоньки. — Я вполне могу понять ваше желание. Но оно в лучшем случае не своевременное. Давайте вернемся к этому разговору попозже. А сейчас я с вашего разрешения пойду. — Подождите! — воскликнул я. — Вы должны быть очень осторожными. Опасность все время возрастет. — Я знаю, — спокойно ответила она. — И я осторожна. Володя со мной и днем и ночью. На всех моих мероприятиях охрана удвоена. Но я вам благодарна за беспокойство за мою безопасность. Вслед за ней встал и я. В голове стреляли ее слова о том, что Володя с ней и днем и ночью. Орестова остановилась у двери. — Скоро уже все кончится, и мы с вами встретимся в более приятной обстановке, — сказала она. — И сможем сидеть столько, сколько захотим. В той ситуации, в которой мы с вами оказались, самое важное — это сделать правильный выбор. И тогда в дальнейшем все разрешится само собой. Вот увидите. — Да, — промямлил я, — но как быть, если выбор уже сделан. Орестова немного удивленно взглянула на меня и вышла из номера. Кажется, она так до конца и не поняла, что я имею виду. Глава 37