— И ради работы… — Пожалуйста, не надо. Это ведь не только из-за того, что надо жить на что-то. Мне многое в моем деле действительно интересно. Лучше… расскажи о музыке. Они шли, гуляя, примерно тем же маршрутом, каким Эмма еще не так давно следовала за Джоан. — Ну, я играю в группе, у которой до сих пор нет названия. Ребята собрались и оставили пост о том, что им нужен басист, а я играю на басу, и один из них мой знакомый, так что я решила попробовать. Думаю, мы уже довольно неплохо сыгрались… по любительским меркам. — Что вы играете? — Панк-рок. — Это вообще кто-то слушает? Эмма чуть поморщилась от задетого чувства собственного достоинства. — Больше людей, чем может показаться. — Извини. Я ничего такого не имела в виду. Я сама не меломанка и обычно, если ставлю музыку, то в качестве фона, не более. — Извинения рассмотрены и приняты. — Эмма постаралась укротить маленькую обиду и обернуть все в сарказм. — Ну, если серьезно, то основная аудитория, конечно, эстеты со специфическими вкусами и любители старья, хотя и молодежи тоже хватает. — А… можно вас послушать? — У нас есть пара живых записей, но мне не нравится, как мы там звучим. А через нейросеть для улучшения мы не прогоняли, наш гитарист запротестовал. Хочешь… — Эмма не была уверена, что это хорошая идея. — Хочешь прийти послушать нас в это воскресенье? Джоан задумчиво сказала: — Хм, а почему бы и нет? Честно говоря, последний раз была на концерте в семнадцать лет. И это была электроника. — Ты, ну, в курсе всей этой субкультуры? — Нет, вообще-то. А что? — Да так, просто в таком случае возможен… — Эмма постаралась найти в памяти подходящее выражение, — небольшой культурный шок. В воздухе стоял сильный запах табачного дыма — несмотря на то, что перед концертом убедительно просили не курить в помещении. Кроме того, было жарко — кондиционер то ли плохо работал, то ли вовсе сдох, а может, его вообще не было. «Одежду придется отправить в стирку. Спасибо за приглашение, Эмма». Джоан стояла у барной стойки, рядом оживленно беседовал народ — как совсем молодежь, так и личности среднего на вид возраста и даже старше («Помни, внешность может быть обманчива, Джоан»). Компания собралась пестрая: люди в футболках с плохого качества принтами, с причудливыми прическами и разнообразными внешними бодимодификациями. Неподалеку стояла женщина в черных кедах, шортах и футболке. Верхняя половина ее черепа была прозрачной — можно было видеть полушария мозга — и подсвечивалась бледно-синим. Ее обнимал за талию какой-то мужчина с тоннелями в ушах, на нем была толстовка с капюшоном, вроде той, что у Джоан, только темно-бордовая. Среди незнакомых лиц Джоан чувствовала себя неуютно. Она пила через трубочку сок из пакетика, посматривая то и дело на сцену, где музыканты расчехляли инструменты. Две гитары, бас, барабанщик за установкой — группа, в которой играла Эмма, не использовала никаких устройств, работающих с помощью нейроинтерфейсов. Всё вручную. «Люди остаются людьми». Они подключились и стали настраиваться. Эмма наиграла какую-то несложную бас-партию и что-то сказала человеку за пультом. Джоан заметила, что стоящий рядом парень явно оценивающе разглядывает изгибы ее фигуры. Когда она повернулась к нему, он тут же отвел взгляд. — Скройся, — посоветовала ему Джоан, и он стыдливо отошел подальше, стараясь больше не смотреть в ее сторону. Группа все еще настраивалась. То ли фрагмент композиции был плох, то ли они играли плохо, то ли всё сразу, но Джоан явно не нравилось то, что она слышала. От запаха дыма, от шума, гама и в целом неприятной для нее обстановки у девушки уже немного болела голова. «Господи, зачем я приперлась?» Она знала зачем. Несмотря на поведение Эммы, которое когда-то взбесило, та ей нравилась. Не сказать, что Джоан переполняли чувства; возможно, она просто хотела перестать быть одной?.. Эмма казалась неплохой кандидаткой. При этом сама, судя по всему, была просто без ума от Джоан, и той отчего-то не хотелось расстраивать бедняжку. «Ну что ж, я не против, давай поиграем. Пообманываем друг друга, насколько хватит сил и желания». Похоже, группа наконец по-настоящему начинала. Публика потянулась ближе к сцене. В не имевшей еще названия группе было четыре участника. Перед двумя гитаристами — парнем и девушкой — стояли старомодные микрофонные стойки («Неужели нельзя было надеть на голову маленькие беспроводные микрофоны?»). Джоан со свойственным ей вниманием запомнила, что вокалиста-гитариста зовут Джим, гитаристку — Анна, а парня-барабанщика — Саид (перед концертом Эмма беседовала с ними в коридоре, пока Джоан с выражением лица «что я тут делаю?» стояла рядом). Джоан довольно скоро поняла, что зря выбрала именно это место в зале: начиная со второй песни тут стал твориться настоящий ад. Многим, наверное, нравилось — но для Джоан это было именно адом. Люди выскакивали на край сцены, чтобы прыгнуть на руки стоящих внизу; рядом устроили мошпит: кто-то принялся, подобно пушечному ядру, летать от одной стороны расчищенного круга к другой, довольно жестко врезаясь в стоящих; те отталкивали его, заставляя лететь в противоположном направлении. Музыка плохо подходила для моша, но собравшихся это не останавливало. Джоан едва не разбили нос локтем; она благоразумно отошла в сторонку, близко к сцене, но сбоку, рядом с фотографами. Здесь было спокойно, но зато долбил по ушам звук из колонок. Мало того, что это не был любимый стиль Джоан, — сама группа действительно играла довольно плохо. Да и тексты, которые едва удавалось разобрать, наводили на мысли о бездарности и графомании. Однако Эмма (насколько Джоан могла судить при своих знаниях о музыке) играла вполне прилично. Она — и еще барабанщик, то есть люди, ответственные за основу ритм-секции (что, впрочем, не спасало от общей унылости). А вот гитаристы то и дело лажали. Песне на седьмой что-то будто изменилось. Нет, участники не стали играть профессиональнее — но музыка неожиданно стала интереснее. «Наверное, каверы». Это действительно были кавер-версии, которыми группа решила закончить свой сет. Вышедшая следом группа из Чикаго «X-Rays» звучала заметно лучше; стиль их, правда, сильно отличался. После концерта Эмма, уже со своей бас-гитарой за спиной, вместе с Джоан осталась в коридоре ожидать остальных участников группы. — Как тебе вообще то, что мы играем? — Если честно, не очень. Не принимай близко к сердцу. Но, — добавила Джоан, — ты и ваш барабанщик, похоже, уровнем повыше остальных. — О, Саид где только не играл до этого. У него опыта хватает. Откровенно говоря, мне самой не слишком нравится, что мы сейчас лабаем, но я особо не лезу со своей критикой, решают, в основном, другие. Просто играю, — призналась Эмма. — А зачем тогда? — Ну, это все-таки как-то прикольно, по-моему. К тому же хотела тоже поднабраться опыта. Я раньше нигде не играла. А еще помочь знакомым. — Не стоило меня поднимать. — Джоан вспомнила неприятный момент: во время сета «X-Rays» неожиданно для нее Эмма при поддержке еще пары человек подняла ее на руки; тут же подключились и другие. — Извини… — У меня было такое ощущение, что меня лапают за сиськи и бедра. — На будущее — постарайся в таких случаях не оказываться лицом вниз. — Мне бы и по-другому не понравилось. Тогда бы держались за задницу. — Ну правда, прости. Джоан устало вздохнула. — Я проторчала в прокуренном зале, на меня глазел какой-то озабоченный юнец, мне чуть не сломали нос, потом облапали. А, да — еще я чуть не оглохла, стоя около колонок. Это и есть тот самый «культурный шок», о котором ты предупреждала? — Не совсем… По крайней мере, я другое имела в виду. — Ладно, ладно, хватит об этом, а то, боюсь, ты снова начнешь извиняться. Спустя минуту появились коллеги Эммы, о чем-то оживленно болтая. Они обсудили дальнейшие планы, договорившись о репетиции в среду, а после все пятеро вышли на улицу. Троица — гитарист, гитаристка, ударник — удалилась в направлении остановки, оставив Джоан с Эммой вдвоем. — Свежий воздух наконец-то. Эмма кивнула и не слишком уверенно спросила: — Ты сейчас домой? — Да. По крайней мере никуда больше не собиралась. Завтра опять на работу. А ты? — Я собиралась в общагу. В голосе Эммы Джоан заметила едва уловимую грусть. Она прекрасно понимала, в чем дело. «Я не против. Давай пообманываемся». Всё соткано из причин и следствий. Джоан не слишком настойчиво притянула Эмму ближе к себе. Это был момент для Эммы, и она воспользовалась им, поцеловав Джоан. Та отметила, что целуется она хорошо. И тогда Джоан сказала: — Несмотря на все дерьмо, что было сегодня вечером, мне нравится быть с тобой. Они вдвоем прошлись до остановки. Джоан взяла руку спутницы в свою. Дома Джоан наконец-то стянула с себя пропахшее сигаретным дымом и потом худи и плотно облегающие псевдоджинсы и кинула в стирку. Футболка отправилась следом за толстовкой и джинсами — от нее воняло тоже. Голосовое управление стиральной машиной работало нормально, и Джоан, задав настройки несколькими отрывисто произнесенными командами, сняла нижнее белье и встала под душ. Здесь модуль распознавания барахлил, поэтому она его давно отключила, выработав привычку быстро вводить вручную нужные параметры. Теплые струйки воды — какое блаженство после всего, что недавно было. Она думала об Эмме. Дело было уже не только в том, что Джоан хотелось компании. Эмма ей нравилась, и Джоан рассчитывала на развитие их отношений. А чтобы все было хорошо, стоило приложить дополнительные усилия. «Я хочу, чтобы она нравилась мне еще чуточку больше». Необходимый шаблон уже был. Выйдя из ванной, Джоан легла на кровать. Настроила работу имплантатов и, опустив правую руку к промежности, начала мастурбировать. Фоном она запустила заблаговременно записанные сегодня паттерны с аудио- и визуальными образами Эммы; левой рукой при этом она массировала свои груди. Надо постараться активировать нужные группы нейронов — так она собиралась дополнительно немного увеличить силу своего сексуального влечения в будущем. Джоан видела рвение Эммы и хотела сделать для нее кое-что еще. * * *