«Как это счастливой?» «Это значит, он будет тебя любить… Защищать… И баловать. Иногда». «Как ты?» «Примерно». «А он будет покупать мне мороженое?» «Конечно!» — смеясь, отвечает он. «Фисташковое?» «А какое же ещё⁈ Это ж единственное, которое ты любишь!» «Да. Никакое другое мне не нравится». «Ну вот, видишь, какая ты привереда! Ты же другое даже пробовать не хочешь. А может, оно бы тебе тоже понравилось». «Нет. Я уже выбрала фисташковое. Мне нравится только оно! А что это — приве…реда?» «Это тот, кому трудно угодить». «Что значит угодить?» «У этого слова целых два значения, дочь». «Значения?» «Да. Первое — это попасть в просак… Наступить в лужу, например. А второе значение у этого слова: сделать так, чтобы человеку понравилось. Поняла?» «Поняла. Значение — это когда одно слово понимаешь по-другому». «По-разному. Так правильнее». «А мой богатырь всегда будет мне угождать? И будет покупать мне мороженого, сколько захочу?» — не унимаюсь я. «Нет», — отвечает он. «Почему?» «Потому что много сладкого есть нельзя. Зубы болеть будут. А больная дама сердца для богатыря — в напряг!» Я хочу спросить про «даму сердца» и «напряг», но он вдруг заявляет: «Эх и заговорила ты меня! Тебе давно спать пора!» Утром я спросила об этом дедушку. Спросила и спровоцировала его стычку с папой, в которой он велел «в беседе с дочерью подбирать выражения». Спровоцировала и поняла, что дедушке можно говорить не всё. — Почему не спишь? — голос Кирилла Андреевича выдернул меня из нечаянного воспоминания. — Что не так? Как себя чувствуешь? — Отлично! Я сегодня победила дождь, — вдруг поделилась я. — Не понял? Мнишь себя кем-то вроде дождевого Голиафа? Забавно… — Тогда уж Давидом, — не удалось мне скрыть обиды. — А, ну да — он же победил. Отрубил тому голову. — Вот и я отрубила… Кажется… — Кому? — Дождевой гидре. — А если добавить конкретики, мой ассоциациативный мыслитель? «Мой…» — мысленно зацепилась я за слово. И расслышала: — Ммм?.. — он ждал разъяснения. Но я была не готова развивать эту тему. Вдруг накатилась дикая усталость. Будто батарейка «села». — Неважно. Забудь, — пролепетала я, проваливаясь в сон. Сквозь его пелену, медленно опускавшейся на меня подобно железному занавесу, слабо улавливалась трель телефона. Хорошо, что не моего, потому что сил ответить уже не осталось. Кирилл Андреевич опустил мою голову в прохладную мягкость подушки и поднялся с постели и, похоже, направился к своему сотовому где-то в глубине комнаты назойливо подававшего признаки жизни. Лишившись тепла его тела, я остро ощутила неуютный холод и плотнее укуталась в одеяло. — Слушаю, Юджин, — в отдалении послышался его негромкий баритон. — Света?.. Нет, сейчас занят. Расположи ее в комнате для гостей и сообщи, что буду дома не раньше десяти вечера… Что значит «хочет занять»? Моя комната должна быть свободна и подготовлена к моему возвращению… Нет, рядом с моей не стоит. Доведи до ее сведения, что условия в собственном доме выставляю я. Исполняй. Глава 18 По существу вопроса Закончив говорить по телефону, Кирилл Андреевич Орлов взглянул на свою фигурантку. «Пора закруглять разработку, — мысленно взял он на заметку, — Осталось выслушать отчет Дениса». Он подошел к девушке и поправил одеяло. Она спала. Беспокойно. Будто видела не очень приятный сон. «Интересно, что ей снится? С чем борется? Или с кем?» — размышлял он, бросив взгляд на чуть нахмуренный лоб и на ладошку, сжатую в кулак. «Как она умудряется быть такой рассеянной и флегматичной в обычной жизни и такой „зажигалкой“ в постели? Парадокс…» За эти пару дней он только и делал, что тестировал свою новую старую знакомую. Она очень изменилась и совсем не напоминала дерзкую шестилетнюю девчушку, когда-то сорвавшую с него парик. Казалось, той открытой бойкой и крайне любознательной задиры больше нет. Теперь перед ним была замкнутая, стеснительная особа, казалось, постоянно взвешивающая все за и против. В ней больше не наблюдалось ни прежней легкости в общении, ни былого огонька, так отличавшего ее от всех остальных, с кем ему пришлось иметь дело в доме творчества, в котором он в студенческие годы преподавал компьютерную науку. Хотя преподавал — громко сказано. Подрабатывал. Учил сорванцов держать мышь и ориентироваться в сети. «А ведь огонек был ее изюминкой… Теперь же перед ним предстала барышня слегка не от мира сего. Замороченная не по возрасту. Вещь в себе… Вот он: результат Громовского воспитания! Старый черт подточил ее под себя, слепил собственную копию в женском обличье. Вопрос — полную ли, или оставил в ней что-то прежнего? Вряд ли… Старый волк не поощряет ни вольнодумства, ни полета фантазии. Ему, похоже, дозволено присутствовать только в хобби? Неудивительно, что она с фотокамерой не расстается. Получается, себя прежнюю она проявляет только в сексе? Занятно…» Кирилл бесшумно вышел из номера и связался с Лилией по рации: — Слушаю, Господин. — Через сорок пять минут предоставишь Стоцкой результат МРТ и позволишь ей посетить… — он замялся на секунду с определением, — фигу… — Я поняла, Господин. Через сорок пять минут я допущу гостью к Госпоже. Орлов на мгновение задумался, стоит ли поправить сотрудницу, но лишь по-деловому добавил: — Уборку номера произвести после выезда гостей. И услышав: «Будет исполнено, Господин», отключил канал связи. Оказавшись в тиши своего кабинета, он по памяти набрал номер телефона, которым не пользовался уже много лет. Странно, что тот не забылся с годами: пальцы бойко касались цифр в нужной последовательности. Без малейшей запинки. — Ало! — на том конце провода послышался знакомый голос. Голос, не раз выручавший его в те нелегкие дни. И ночи… — Привет, Птица! — Боже мой! Какие люди! Ущипните меня немедленно! — Успеется! — смеясь, парировал Кирилл, — Не меняешься с годами, Стрижонок! — Это ж сколько лет мы не виделись⁈ — Да сто — не меньше. Серьезный повод пересечься, как считаешь? — Ты никак в гости напрашиваешься? — А что, воскресный вечер — чем не повод? — И так же напорист как раньше! — Пригласишь или занята? — Да нет — свободна. — Ну вот и ладненько. А то завтра буду занят. — А ты всё та же деловая колбаса, как я посмотрю! — Спасибо что сосиской не назвала.