— Потом? — Потом — всё… Развернулся и пошел прочь. — Интересно, кто это мог быть? — задумчиво произнес дедушка. — А я же его сфотографировала! — Отлично! — дед был явно доволен. — Покажи! — Да… Конечно… Сейчас, — не стала я спорить и потянулась за рюкзаком, в который перед выходом из своего номера закинула фотокамеру. Нашла нужный кадр и показала ему то странное лицо. Камеру выхватили у меня из рук, со знанием дела приблизили изображение и воззрились в лицо на нём, как в нечто фантастическое. В салоне машины повисла тишина. Душная. Напряженная. Я вглядывалась в сосредоточенный профиль деда: в то, как крепко он пальцами стискивал фотокамеру; в то, как напряжённо всматривался в кадр и словно не верил собственным глазам, и задавалась вопросами, ответов на которые у меня не было: «Что его связывало с тем человеком? Почему он смотрел на него, как на врага?» Не знаю, сколько времени пронеслось, но дед вдруг словно отмер и прошептал: — Не может быть… — Ты его знаешь? — Лучше бы не знал… Неужели терапия дала результат? Выходит, способности вернулись? А ведь я слышал о побочках… Серьезных… Поэтому и отказался ее применять. — О чем ты? Отказался ее применять по отношению к кому? — Мне надо подумать… — Подумать о чем? — Надо взвесить все за и против… Как он себя чувствует? Как себя ведет? — Кто? — Тот, кого ты встретила. Это Жаров — мой заклятый… друг. — Верно. Олег Жаров. Именно так к нему обращались… Вы дружили? — Когда-то. В прошлой жизни. Что ты заметила? Дай оценку его состояния. — Он хромает. Ходит с тростью. Не расстается с ней… Постоянно недоволен. — Недоволен? Чем? — Похоже, всем… Всей своей жизнью, я бы сказала так. Агрессивен. Мучается навязчивыми идеями. — Побочки… Значит, они все-таки есть… Так и не были устранены… Тестировался «сырой» продукт… А ведь он в шаге от запуска в производство. — Ты вообще о чём? — Об одной инновационной разработке. Ноотропной. В экспертных кругах ее называют панацеей. Но по моим данным — это далеко не так. Жертва тестирования — не один Жаров. Там целая группа… Я не ошибся. Я сделал правильный выбор. Судя по тому, что ты сообщила. — Пожалуйста, не говори загадками. Какой выбор ты сделал? — Выбор в пользу других методов. Более проверенных. — Ты сказал, что выбрал другой метод. Для кого ты ее выбрал этот, «более проверенный метод»? — Для своего пациента. — Какого? — Не важно. Что еще по Жарову выяснила? — резко сменил он тему. — Ненавидит нас. Ищет папу. Считает, что ты его от всех прячешь. Хочет его найти. — Зачем? — Думаю, чтобы «насолить» тебе. — «Насолить»? — Да. Он считает тебя везунчиком. Себя — неудачником. Хочет изменить ход вещей. Если я правильно поняла суть того, что он говорил… — Откуда у тебя эти водные? — Подслушала один разговор. — Где? — В «Империале». — А Жаров как там оказался? — Приезжал отдохнуть. — Отдохнуть именно в те дни, когда ты оказалась в том же месте? — А что такого? Простое совпадение. Это же Дом отдыха, дедуль. Каждый имеет право приезжать туда, когда захочет, разве не так? — Ладно, оставим это сейчас. С кем он говорил? — С Предсказательницей. — Не понял? — Он называл ее Элей. — Эльвира свет Марковна… Мастер манипуляций. — Она тоже тебя знает. Направила меня к тебе с вопросами по папе. — Зачем ты спрашивала ее о Василии? — Должна же я найти отца! А ты отказываешься помогать. Вот приходится и… — выпалила я и осеклась. — И? — Что «и»? Я уже ответила, — недовольно бросила я. И повторила: — Она отказалась отвечать на мои вопросы. Направила меня к тебе. Но ты тоже молчишь! Получается замкнутый круг. Но я вырвусь из него и всё выясню, так и знай! Со мной не спорили, просто сидели неподвижно, показательно проигнорировав мою тираду. — Ладно… — помолчав, проговорила я, — Оставим это пока… Зайдем с другого бока. — Ну попробуй, — усмехнулся дед. Он как-то сразу воспрял духом. Оно и понятно: решил, что я отступила с расспросами о папе. — Поговорим о моих воспоминаниях. Ты спросил: «Кто убрал блок?» — начала я и заметила: — Передаю твой вопрос дословно. А кто этот блок установил? — Что-то душно стало. — Можно приоткрыть окно, — предложила я, догадываясь, к чему он клонит. Знакомый трюк с отвлечением моего внимания. — Просквозит. А не попить ли нам чего-нибудь прохладительного, Катерина? — Не слетай с темы, пожалуйста. Мы не закончили, — предостерегла я его. — Совсем забыл! Полина же приготовила твой любимый мусс и очень расстроится, если я тебя им не напою! Он взглянул на меня с тихой радостью, с которой всегда упоминал о нашей «заведующей по хозяйству». Затем ловко перегнулся через спинку переднего кресла и дотянулся до бардачка. Отбросил крышку и вытянул из его «недр» мой любимый термосок, с которым я не расставалась, пока жила дома и который Полина бережно хранила «до моего возвращения, когда одумаюсь». Именно это она пообещала, узнав о моем переезде в общежитие. — Держи свой антиквариат! В мои руки опустился термос, явно наполненный до краёв. — Черничный? — уточнила я. Скорее для проформы. — А какой же еще? — с шутливым удивлением откликнулся дедушка, будто и не было нашего недавнего напряженного разговора. Я отвинтила колпачок и вдохнула любимый аромат. Сделала небольшой глоток вкусняшки, которой была верна всю жизнь, и даже на пару мгновений блаженно прикрыла глаза.