— Ммм, как же вкусно! Поблагодари ее. Обязательно. — Не сомневайся. — Так, о чем мы говорили? Ах да! О каком-то там блоке, который кто-то там установил. Ты собирался ответить на этот вопрос. И уже ответил бы, если бы не вспомнил о Полине, — завершила я свою очередную тираду и заговорщицки улыбнулась своему строптивому собеседнику. — Я не собирался на него отвечать, Катерина. — А придется, раз уж у нас с тобой вечер откровений и неожиданных воспоминаний, верно? Глава 25 Цель (не) достигнута? — Это лишняя информация, — продолжил артачиться мой несговорчивый собеседник. — Она тебе ни к чему. Я сделала еще пару глотков из термоса и прошептала: — Подожди… В памяти вдруг всколыхнулось что-то знакомое. Давнее. Почти забытое. Я сунула термос с недопитым муссом дедушке в руки, откинула потяжелевшую голову на подголовник кресла и прикрыла глаза. Перед ними — прикрытыми налившимися свинцом веками, принялась «материализоваться» комната с массивным столом у окна. Каким-то внутренним зрением я наблюдаю, как картинка наливается красками, оживает и будто втягивает меня в себя. Мне знакомо это место. Это большой дом тети Аллы. В нем много разных комнат. Во всех я уже побывала. Во всех, за исключением одной. В нее мне не разрешается заходить. Дверь в неё всегда закрыта. Но сейчас я нахожусь в кабинете. Оглядываюсь по сторонам, как Алиса, попавшая в Зазеркалье, и замечаю на коричневой столешнице стола пустой стакан. Совсем недавно он был доверху наполнен моей любимой «вкусняшкой». Я только что выпила её и всё еще ощущаю на языке насыщенный, такой любимый вкус. Я сижу рядом со столом, в коричневом кожаном кресле, откинув голову на его высокую спинку. Лениво болтая ногами, смотрю на тетю Аллу, мамину подругу. Она склонила голову к моему лицу и всматривается в мои глаза, а длинными гибкими пальцами перебирает локоны моих распущенных волос. Вот подушечки этих пальцев добираются до кожи головы и несколько раз «пробегаются» от ушей к макушке и обратно. Останавливаются и надавливают на некоторые участки кожи. По спине несутся мурашки. Ощущаю, как подушечки ее пальцев сдвигаются ниже, недолго «топчутся» на месте и начинают вовсю «разгуливать» по затылку. Становится щекотно. Хочется зажмуриться, но мне сложно это сделать. Мое тело успело стать «ватным». Я больше не могу дрыгать ногами. Могу только смотреть тете Алле в глаза. Они интересные. И немного странные: один зеленый, а другой — карий. Почти черный. Иногда мне хочется отвести взгляд от черного, потому что мне кажется, что он видит всё—всё, даже то, что у меня под кожей. Но взгляда отводить нельзя. Потому что тетя Алла не разрешает. Я должна смотреть строго ей в глаза и ни на что не отвлекаться, пока она «феячит», ведь она может превращаться в фею. Когда она в нее превращается, то видит всё. Даже то, что видела я, когда в тот день шла с мамой в школу через «тоннель». И старика, которого мы тогда с мамой встретили, она тоже «видит». «Видит» и велит мне его забыть. Потому что он мне не враг. И не друг тоже. Она говорит, что он — никто и значит его не существует. Я с ней не соглашаюсь, а она настаивает. После движений ее пальцев и взгляда, зоркого, как у сокола, о котором она нам читала, мне всегда нестерпимо хочется спать. И я снова засыпаю, так и не дождавшись, пока она заплетет мне красивую косу. Но когда просыпаюсь, коса бывает уже заплетённой. Меня всегда будит девочка. Она там живет. Она тоже слушала сказку о соколе и согласна, что у тети Аллы иногда бывают глаза, точно такие же зоркие, как у него. Никак не могу вспомнить, как зовут эту девочку. Имя вертится на языке, но не вспоминается. То ли Лика, то ли Ника, то ли Вика… — Катерина! — обеспокоенный голос дедушки ворвался мне в уши. Я распахнула глаза и тряхнула головой, чтобы прогнать остатки наваждения. — Это была тетя Алла, да? Она установила блок, о котором ты говорил? Дед медленно кивнул, не сводя с меня цепкого взгляда. — Зачем она это сделала? — Обещала помочь тебе справиться с уходом Ольги. Я дал согласие. — Зачем? — Ты вела себя странно. Навязчиво твердила о каком-то старике… Каком-то светлячке в траве. Но внятно ничего объяснить не могла. Мы терялись в догадках и решили, что так проявляется стресс. Приняли решение «очистить» память от этих видений. — Как это «очистить память»? Чем? — Прибегли к технике гипноза. Хватило трех сеансов. Бред о старике перестал тебя беспокоить. — Подожди, а вдруг бы я забыла всё⁈ Абсолютно всё! Всех! Включая тебя⁈ — Не истери. Этого бы не случилось. Потому что Алла профессионал. Я доверяю ей. — А ведь я тогда ничего не придумала! И совсем не бредила! — «завелась» я, почувствовав себя бесправным подопытным кроликом, над которым ставились эксперименты. От обиды даже слёзы на глаза навернулись. — Старик реально был! — выпалила я и пару раз моргнула, чтобы их пелена не мешала мне видеть лицо напротив. — Был? — Конечно! Я всё вспомнила! Нам с мамой тогда встретился Жаров! — меня теперь было не остановить, — Родственник Кирилла Андреевича! Кирилл Андреевич подтвердил, что с этим портсигаром его родственник никогда не расстается! Вот и в холле он вертел им между пальцев! И портсигар также сверкал! Также, как тогда — в траве! — Какой портсигар? Подожди, к чёрту портсигар! Какой Кирилл Андреевич? — Орлов! — выпалила я и поняла, что проболталась. — Не понял? — удивленно пробасил мой собеседник и замолк, задумавшись о чем-то. Но замолк ненадолго. Вскоре снова послышался его тихий голос. Голос, наполненный холодной ненавистью, или чем-то, очень похожим на нее: — Так этот щенок всё-таки вышел на тебя… А почему я до сих пор не курсе, что вы пересекались? — Он владелец Базы отдыха, деда. — Владелец «Империала»? — Да. Реальный владелец, а не какой-то там Градский, с которым ты говорил. — Не может быть… Думал меня провести? Чином не вышел, Шельмец! — Каким еще чином?.. Неважно… Ладно, хоть больше не щенок. — Щенок и есть! В моих глазах был и останется! — Ну зачем ты так… Щенки беспомощные и слабые, а Орлов совсем не производит такого впечатление. — Рассказывай, как всё было! — А что рассказывать? Это ему позвонил Саша, когда все случилось, насколько я поняла. Этот он вытащил меня из тех кустов. — Из каких кустов? — В которые я с горки прилетела. Лично в самые дебри полез, не стал ждать спасателей. Он даже одеться по погоде не успел. Выбежал в свитере на мороз в минус пятнадцать. — Минус двадцать было. Согласно отчету Гидрометцентра. — Вот видишь, было ещё холоднее, а он — в свитере и джинсах. — Героя из него не строй. Сними розовые очки. — Да никого я из него не строю! Сам же признал, что мороз крепкий был! Согласно отчетам Гидрометцентра. А он врать не будет. — Ладно, оставим это, — недовольно бросил дед. — Ну, давай оставим. Только щенком его больше не называй. Щенок бы не справился. — Защитница выискалась, — проворчал дедушка. — Кирилл Андреевич был так обеспокоен моим состоянием, что и обследование это организовал. С его результатами ты недавно ознакомился. В общем, действовал оперативно и вполне себе профессионально. — Не твоим состоянием он был обеспокоен, а репутацией своего заведения. Расставляй приоритеты правильно. — Можешь считать, как тебе удобнее. В общем, он вытащил меня из кустов и донес до номера. На руках. Потому что идти сама я была не в состоянии. — До своего номера? — До моего, дедушка, до моего! — Что-то слабо верится… — Сразу прислал врача. Андрея Андреевича, — продолжила я рассказывать, проигнорировав его бурчание, — Очень обходительный доктор. Шутливый такой. Доброжелательный. Работу свою знает. Осмотрел меня. Рефлексы проверил, МРТ назначил. Сам его и провел. Прямо в «Империале». Там у них целый медицинский бокс имеется. С операционной, прикинь! Ну, или представь… — Так вот кто его перетянул из моей клиники. — Кого? — Чернова. Андрея Андреевича. — Может, и перетянул, тебе виднее. Они друг друга понимают. С полуслова. — О чем ты с ним говорила? — С доктором? — Не юли! С Орловым! — О разном. Он рассказал мне о маме. — Что именно? — Так… В общих чертах, — разочарованно ответила я, вспомнив, что об их связи тот так и не упомянул. — Сказал, что специалистом была хорошим. Кажется, он тоже ищет отца.