— Так вы намекаете на него? Меня оставили без ответа. — Любитель дергать за веревочки — Жаров? — настаивала на нём я. — Необязательно… — ответил Кирилл Андреевич через паузу. И отвел взгляд. Всего на пару мгновений, но я заметила. Такая реакция мне не понравилась. Совсем. И сам ответ прозвучал более, чем туманно. Настороженно вглядевшись в интересное сосредоточенное лицо напротив, я постаралась понять, не выгораживает ли он своего родственника, не заодно ли он с ним. Мне было важно это для себя прояснить здесь и сейчас, но меня лишили этой возможности: лицо моего собеседника в миг стало беспристрастным, будто на него наспех натянули маску спокойного безразличия. К тому же мне отчаянно не хватало вводных о жизни самого Кирилла Андреевича и его истинных взаимоотношениях с Каменнолицым. И что-то мне подсказывало, что от Кирилла Андреевича мне их не дождаться. Глава 6 Неожиданные откровения — А может любитель дёргать за веревочки — именно вы? — усмехнувшись, попыталась я спровоцировать своего собеседника хотя бы на какие-нибудь откровения. Тщетно — он «не повёлся», как сказала бы Марья, ограничился лаконичным распоряжением: — Объяснись! Подкатив кресло к кровати, на которой я сидела, он расположился в нём и воззрился на меня с демонстративным интересом. Мне отчего-то показалось, что он был доволен тем, что я перевела тему с его родственника на него самого. — Попробую… Признаться, в ваших владениях чувствую себя марионеткой. Вы держите меня под личным контролем, ограничиваете общение с друзьями… — Вопрос твоей безопасности… — прозвучало короткое и довольно обтекаемое объяснение. — Мне кажется, вопрос не только в этом…— не согласилась я, — Вы явно желаете что-то выяснить. Но что? Спросите прямо — я отвечу. Зачем использовать меня «в тёмную»? — В темную? — переспросил он. Правая бровь его на мгновение дернулась вверх. Я кивнула в ответ, а он продолжил: — Я не использую тебя в темную… Но действительно хочу кое-что выяснить. Между нами повисла пауза. Я бы не назвала ее неудобной, поймав себя на мысли, что с Кириллом Андреевичем мне комфортно было бы и просто помолчать. Но сейчас меня съедало любопытство. Я рассчитывала на то, что он задаст свой главный вопрос, я на него отвечу и всё прояснится. Но собеседник мой делать этого не спешил. Он сидел в своем кресле, напротив меня и молча буравил меня взглядом — фирменным Орловским: сканирующим. Я не выдержала этого взгляда и опустила глаза, а когда подняла их снова, то на меня уже смотрели по-другому: как на нечто обременительное, что ли, нежданно попавшееся на пути. Так смотрят на то, чем заниматься сейчас не досуг, но и пройти мимо нельзя, то ли от того, что заинтригован, но пытаешься это скрыть, то ли от того, что положение обязывает. Мои сумбурные размышления прервал его приглушенный голос: — Порадовала, — похвалил он меня, — в логике тебе не откажешь. «Логика должна быть железной», — вдруг вспомнились мне чьи-то слова, но чьи именно — так и не припомнилось. — Благодарствуйте, барин! Но цели вас радовать у меня и в помине не было! — с вызовом парировала я, за бравурством постаравшись скрыть смятение и погнав прочь нежданное воспоминание. — Вот как! — Орлов недовольно покачал головой — тон мой явно пришелся ему не по нраву. — Прошу прощения… за дерзость, — виновато проговорила я. — Прощаю, — спокойно ответили мне и негромко рассмеялись, в миг рассеяв возникшее вдруг напряжение. Завороженная плавным звучанием низких ноток, я снова поймала себя на мысли о том, что мне нравится, как он смеется. Так обычно смеются уверенные в себе люди. И сидевший передо мной человек ничуть не сомневался в том, что в два счета переиграет меня в любом споре. Переиграет и добудет нужную ему информацию. — Знаете, меня не отпускает странное ощущение, — начала я и замолкла, раздумывая стоит ли продолжать атаковать. — Не томите, Миледи… Возможно, я помогу вам с ним справиться, — негромко подбодрил он меня. Тон его голоса вдруг стал другим: приглушенно—интимным. Провокативный, он мигом разгорячил мне щеки и будто просочился под кожу. Стало немного душно. Я втянула носом прогретый комнатным отоплением воздух и напряженно повела плечами, желая сбросить накатившее вдруг ощущение натянутой между нами струны. — Миледи, — послышалось рядом. Имя, которым он меня наградил, прозвучало так… волнующе-настойчиво, что я на мгновение прикрыла глаза. — Ммм… — попыталась я собраться с мыслями. Собралась и чуть нетвердым голосом выдала: — В «Империале» всё не то, чем кажется, Милорд. — Правда? — уточнил мой собеседник. Усмешка коснулась его губ. Она оказалась настолько мимолетной, что я не успела определить: коварной она была или лукавой, но поймала себя на том, что смотрю на его губы не отрываясь. Сконфуженно моргнула и сместила взгляд выше — на глаза цвета молодой травы. Они смотрели на меня в упор. — Да, — ответила я, ведь он ждал ответа. И честно поделилась своим ощущением: — Даже его владелец, похоже, не тот, кем кажется, — Поделилась и осеклась, заметив его реакцию на мои слова. — Вот как! — В голосе Кирилла Андреевича послышалось удивление. Искреннее. Совершенно неподдельное. — Не будете ли вы столь любезны порадовать меня конкретикой, Миледи? — спросили меня уже в иронично—витиеватой манере. — Почему бы и нет, Милорд, почему бы и нет… — Тон его голоса, удивленный и не потерявший иронии, придал мне смелости. — Начнем с ресторана «Империала». — А что с ним не так? — лукаво усмехнулся мой коварный собеседник. — В нем всё необычно, — поделилась я, небрежно взмахнув ладошкой. Задумалась на пару мгновений, как еще дать ему понять, что пора бы и пообедать, и продолжила: — Зал стилизован под шахматную партию. Знаете, Милорд, эти вкусные оттенки кофе с молоком и горького шоколада… ммм… Я бы с удовольствием это попробовала… — Попробуешь, — пообещали мне. Правый уголок его губ лукаво подернулся. — Так что по залу? — По залу?.. — переспросила я, слегка растерявшись, — А, да… — пробормотала я и выдала: — Там всё в разгаре. — В разгаре чего? — уточнил он. — В разгаре игры. Я говорю о шахматной партии. — Конкретнее. — Когда я пришла туда пообедать, — напомнила я ему, сделав ударение на именно слове «пообедать», — у меня создалось впечатление, будто я ворвалась… посреди большой игры, понимаете… Да, мне определенно, почудился миттельшпиль… — подтвердила я задумчиво, вспомнив час, когда появилась в зале ресторана. — Играешь в шахматы? — с интересом спросил Кирилл Андреевич. — Только с дедушкой. — Почему только с ним? — Потому что с ним интересно, — объяснила я, немного растерявшись. — Часто играете? — Сейчас — намного реже. А раньше — да, часто играли, — отчиталась я. Смутилась под его изучающим взглядом и замолчала. — Кто чаще выигрывает? — Дед… — Заверши мысль, — велел он мне. — Про наше с дедушкой шахматное хобби? — не поняла я. — Про хобби я все для себя прояснил. Про «всё не то, чем кажется», будь добра, — мягко велел Орлов, показав мне, кто из нас двоих, по сути, и модерирует беседу. — А… Ну да… Стоило войти в ресторан, я почувствовала себя пешкой… Причём, пешкой в очень слабой позиции… — доверительно сообщила я своему настойчивому собеседнику. И чуть слышно добавила: — Проигрышной… Он расслышал то, что я прошептала скорее себе, нежели ему. Расслышал и едва заметно кивнул. И тут же иронично меня приободрил: — Не отчаивайтесь, Миледи. У каждой пешки есть шанс стать Королевой. — Это единственное, что меня тогда успокоило, Милорд, — ответила я ему в тон. И негромко добавила, уже без всякой иронии: — Правда, не уверена, что хочу стать Королевой… именно в этой партии… — Правда? Неожиданно… — задумчиво выдал Орлов. — Почему? — Полагал, что у вас больше амбиций… — Почему? — как попугай повторила я. — Прослеживается некоторый диссонанс с целями. — Диссонанс с целями? Моими? В ответ Орлов медленно кивнул, не отводя с меня проницательного взгляда. — А какие у меня цели, по-вашему? — смутившись уточнила я. Он не спешил с ответом. — Хоть намекнули бы… Ладно… — вздохнула я, так и не дождавшись разъяснений. И заявила, очень надеясь, что намек на то, что пора бы уже и что-нибудь съесть, будет понят и принят к сведению: — Знаете, что меня больше всего впечатлило в ресторане? — Что? — Ассортимент! — смело выдала я и облизнулась. Его реакция оказалась совсем не той, на которую я рассчитывала. В зелени глаз напротив шевельнулось нечто странное, я бы сказала: двусмысленное… — Впечатляющий ассортимент… — проговорил он, то ли утвердительно, то ли вопросительно — я так и не поняла. Но радужка его глаз изменилась: она потемнела и обрела странно—притягательную глубину.