Марья заявила, что готовить ей сегодня «в лом — настроение не айс» и предложила «тупо сварганить пельмешей». На том и порешили, ведь спорить я не стала, покорно заказав себе норму в «двадцатку» и вызвав ее неподдельный интерес. — Мдааа… Смотрю, ты и быка бы съела, — заметила она, — С чего бы это? — Проголодалась, — только и ответила я, не желая распространяться о своих недавних «приключеньках». Если по Машкиному, то «колоться» о них, что вполне оказалось бы правдой, причем в самом, что ни на есть прямом смысле: о воспоминания из моих сегодняшних приключений вполне себе можно было бы и уколоться. Но подругу было не провести: никакой возможности отмолчаться у меня, похоже, этим вечером не предполагалось. — Дверь закрой! От лишних ушей, — распорядилась она, едва мы вошли в общую кухню на этаже. Я безропотно выполнила указание и развалилась на стуле, у стола, за которым утром так же, прислонившись к стене после пробежки и вытянув вперед гудящие от усталости ноги, сидела и Машка, пока я обугливала нам на завтрак бекон для омлета. — А скажи-ка мне, партизанка, кто тебя до дома довез? — приступил к допросу мой доморощенный дознаватель, наполнив кастрюлю водой из-под крана и поставив ее на плиту. — Гринёв, — понуро вздохнув, поделилась я. И пояснила, заметив немой вопрос в ее напряженном лице: — Сотрудника Орлова, помнишь? — Да ну! Тот, который крутился вокруг тебя в холле «Империала», что ли⁈ — Да. — Точно! — неугомонный мыслитель подтвердил собственную, одному ему пока известную догадку и принялся негромко рассуждать, ложкой зачерпнув из баночки порцию соли и бросив ее в кастрюлю. — Именно Гринёвым он его и называл… А где крышка? — Да вон же она! — пальцем указала я на тумбочку у раковины, где «шеф—повар» минутой назад сам же и оставил крышку. — Точно… — всё так же задумчиво проговорила Машенция, подхватила крышку и с громким «дзынь» накрыла ею кастрюлю. — Да… Так и сказал тогда: «Ты, Гринёв, со мной поедешь. Мне страховка нужна». — Кто так и сказал? — не поняла я. — Орлов твой — кто ж еще. — Когда он это сказал, Маш? — пришло мое время подступиться к ней с расспросами. — Да в «Империале» ещё! В прошлую субботу. — И ты молчала! — не стала я скрывать возмущения. — Ну что ты смотришь на меня, как прокурор на осужденного⁈ — воскликнула подруга, искоса глянув в мою сторону. И более спокойно продолжила: — Я случайно тогда услышала. Случайно, понимаешь? А рассказать тебе просто забыла. — Забыла она… — недовольно повторила я за своей «амнезийной» подруженцией. — Ну, да… Бывает… Чего сразу кукситься-то? — Кукситься… — вздохнула я, чувствуя, как недовольство мое стихает. То ли от слова этого «теплого» — из самого раннего детства, то ли еще от чего-то… — Так Полина моя всегда говорит, — зачем-то оповестила я подругу. — Полина Полиной, но важнее, что так говорит моя бабулечка, — вполне себе миролюбиво подмигнула мне Марья и продолжила: — Я ж к тебе тогда, в «Империале», пробиралась, а доступ к телу закрыт был. Да что там закрыт — замурован Орловкими прихвостнями! Вернее, самой ярой из них! — Самой ярой? Это кем же? — отчего-то смутилась я. — Той, что носится с ним как с писаной торбой, поклоны бьет и все приговаривает: «О, мой Господин! Позвольте ручку вашу, святейшую облобызать! А лучше — прикоснуться к чему-нибудь поинтимнее! Например…» — Прекрати, Маш… — Чего «прекрати»! Ты хоть имя своей соперницы помнишь? — Помню… Это Лиля. И она мне не соперница… — Скажите, пожалуйста! И с чего это ты так уверена? Я вот на твоем месте не была бы. Мужики, знаешь ли, бывают не прочь поиграть в эти игры. — В какие игры, Маш? — снова не поняла я. — В господина и рабу, Кать, ну что ты как маленькая! Робинзона-то хоть смотрела? Пятницу его помнишь? — Смотрела… Помню… Только причем тут это, — растерялась я. Мне совсем не понравились ее намеки, я решила не зацикливаться на них и напомнила: — Ты с темы-то не «слетай». Что ты тогда подслушала? — Мммм… Ладно, оставим Лильку в покое. До поры — до времени! Кароч, на жутком нерве я тогда была, скажу я тебе! — Почему? — Потому что терпеть ненавижу, когда у меня на пути встают! А эта Лиля встала! Ладно, позже с ней разберусь. В общем, на нерве тогда я тупо не туда «зарулила». А там — не пройти, не просочиться: самая настоящая закрытая зона. Постояла чуток и выбираться решила… А тут — они по коридору бредут. Орлов с Гринёвым этим. Прям мне навстречу «гребут», прикинь, — ни спрятаться, ни скрыться! Кароч, попала как кур в ощип… Жесть, просто! — Не расстраивайся, катастрофы же не случилось, все живы — здоровы, — успокоила я ее, — А о какой страховке Кирилл Андреевич тогда говорил? — Откуда же мне знать, Кать! — возмутилась Марья, прислонившись к подоконнику в ожидании, пока закипит вода, — Они ж замолчали, как только меня узрели! Орлов мне такой: «Какими судьбами на техническом этаже, барышня?» Я ему: «Простите, поворотом ошиблась». А он мне: «Скверно, барышня». Ну я и — бегом оттуда. Этот Гринев, помню, ещё сказал ему тогда: «Совсем девушку запугал, Кир». Да, так и назвал его: «Кир». Вот и весь расклад, ясно? — Ясно. — Теперь твоя очередь! Как ты сегодня с этим Гринёвым пересеклась? — У кофейни встретились. — С чего бы это ему там шастать?.. — Не знаю. Как вариант — кофе попить решил… На машине был. Ее ты через окно и видела. — Интересненько… Попил кофейку? — Не знаю… — снова откликнулась я и услышала недовольное: — Не знает она… — Вроде нет… Не попил… Не заходил он в кафейню. Не видела я его там. — Так не заходил или не видела? — уточнил мой дознаватель, взглянув на меня искоса орлиным взглядом. И продолжил брюзжать: — Вот вечно ты юлишь, Кать… И всё от меня скрываешь! — Не скрываю я, Маш, с чего ты взяла? Рассказываю же… — Рассказывает она… Пять минут назад вообще спать завалилась! И если бы не моя настойчивость, инфа прошла бы мимо! — Ну, извини… Ты сегодня такая фурия, что единственный выход — спать лечь. Так безопаснее, — призналась я, ухватив натруженным взглядом коварное подергивание левого уголка губ моего «инквизитора». — Ой, не ворчи уже, а! Вернемся к Гринёву. Значит, ты с ним на связи, — заключил мой, скорый на выводы детектив. — Созваниваетесь, да? — В том-то и дело, что нет. Случайно встретились, — зевнув, ответила я. — Так прям и случайно? — Угу… — Ты, Кать, у нас — святая наивность! — Почему? — Потому что веришь во всякую хрень! Запомни: у таких людей случайностей не бывает! — заявили мне с видом эксперта вселенского уровня. — Каких «таких»? — У тех, у кого всегда всё схвачено. А эти двое из ларца — как раз из таких, ясно! С ответом на это я не нашлась. — Я вот думаю: если этот Гринёв здесь, то и Орлов вернулся, — продолжил мой эксперт развивать свою запутанную логическую цепочку. Я сидела молча и наблюдала, как она отсчитывает из пакета пельменей и отправляет их в закипевшую воду. Вдруг мой неугомонный следователь завис на мгновение и выдал: — А что, если Орлов отца твоего таки сцапал? — Папу? — удивилась я, — Как это сцапал? — Не цепляйся к словам! Разыскал, арестовал — да, как угодно! Неспроста же Орлов куда-то там мотался! Да еще и со страховкой в виде своего Гринёва! Значит — отец твой уже здесь! — Где — здесь? — Как минимум — в стране! А вот где? Где-то прячут. Но найти — дело техники. Давай обмозгуем варианты! — С чего ты взяла, что папа… эмм… «как минимум — в стране»? — уточнила я, постаравшись собрать в кучку свои мысли, разбегающиеся от такого поворота, как мышки по щелям. — С того, что еще в «Империале» разговор один занятный подслушала… — Еще один? Ну ты даешь! — в десятый раз за вечер возмутилась я. — Да. В отличие от тебя я там уши с пользой грела! — оповестили меня со всей назидательностью, на которую были способны. — И какой же разговор на это раз ты подслушала, о гуру прослушки с перегретыми ушами? Кого с кем? — Сарказм включила? Ладно, валяй, — милостиво позволили мне. И, наконец, сообщили по существу: — Мужик с клюкой болтал по телефону.