— А я что делаю? — Действуешь мне на нервы, вот что. Цветы мы купили и вскоре уже поднимались по лестнице к родительской квартире. Дверь нам открыл папа. — У нас гости, — шепнул он, посмотрел на Агатку с виноватым видом и суетливо нас расцеловал. Пока мы разувались, а папа вешал пальто и шубу в шкаф, в прихожей появилась мама. Вот уж кого злодеям стоило бояться, впрочем, даже те, кто не знал за собой особых грехов, маму опасались. Невысокого роста, по-девичьи стройная, она одним взглядом способна была вогнать в тоску любого здоровенного мужика, дав ему понять, что господь сотворил его по оплошности. О чем теперь горько сожалеет. Обычно мама с нами не церемонилась и с ходу заводила скорбную песнь о том, как не повезло ей с детками. Но в этот раз на лице ее сияла улыбка. Преувеличенно громко она сказала: — Девочки мои, — и заключила нас в объятия. Заподозрив неладное, мы тревожно переглянулись с сестрицей, папа пожал плечами, чем окончательно сбил нас с толку. Друг за другом мы опасливо вошли в гостиную. На родительском диване сидела дама весом в полтора центнера, в черном бархатном платье. В ушах бриллианты чудовищных размеров. Обесцвеченные волосы разметались по плечам. Рядом с ней пристроился мужчина лет сорока, упитанный, с носом кнопочкой и тусклым взглядом. Остатки темно-русых волос зачесаны назад в безуспешной попытке скрыть лысину. Отутюженные брюки и сложенные на коленях пухлые ладошки. Этакий скромный старый холостяк, из тех, что семенят по жизни, словно мышки, скрашивая серые будни сериалами да вылазкой на дачу. — Твою мать, — буркнула Агатка сквозь зубы почти беззвучно, но я расслышала. — Знакомьтесь, — сказала мама. — Анна Семеновна, ее сын Олег Сергеевич, а это наша Агата. — Мама погладила сестрицу по спине и легонько подтолкнула навстречу гостям, спохватилась и добавила, ткнув пальцем в мою сторону: — Наша младшая, Ефимия. Тон ее давал понять, что на меня обращать внимании не стоит. Бурчание Агатки теперь было вполне понятно. Сестрица до сих пор не замужем, и мамуля решила взять ее судьбу в свои руки. Вот и причина появления в доме мышастого типа. Должно быть, родительница провела ревизию всех своих знакомых, и нас ожидает череда званых ужинов. Мама занимала солидный пост в областной администрации, и дружить с ней хотели многие. К счастью для Агатки, далеко не у всех были неженатые сыновья подходящего возраста. Еще раз взглянув на жениха, я порадовалась, что мама оставила попытки меня пристроить. Замужем я была четырежды, и выбор мой раз от разу становился все неудачнее, вот мамуля и поставила на мне крест. — Прошу к столу, — пропела она. Анна Семеновна с трудом поднялась с дивана, сыночек вскочил с завидной резвостью. Облик его казался смутно знакомым. Сидя за столом напротив, я довольно нахально его разглядывала, обнаружила безусловное сходство матери и сына, которое поначалу в глаза не бросалось из-за расплывчатости черт мамаши, и поняла, что не так давно видела плакаты с портретом сыночка и призывом «Голосуйте за Казабекова», которые, вне всякого сомнения, украсили наш город. Мама старательно потчевала гостей, гости восторгались ее кулинарными талантами, она, скромно потупившись, благодарила, хотя я была уверена: все блюда доставили из ближайшего ресторана. Кулинария маму никогда не интересовала. Мышастый оказался говоруном, само собой, посадили его рядом с Агаткой, что, судя по ее лицу, вызвало у сестрицы очередной приступ изжоги. Приняв проблемы пищеварения за скромность, потенциальный жених пел соловьем, не спуская с Агатки взгляда, в котором читался явный интерес, при этом Олег Сергеевич ловко орудовал вилкой, и я решила: по-своему он даже талантлив, если способен одновременно трепаться, пялить глаза на сестрицу и брюхо набивать. Куда там Цезарю… Анна Семеновна заливисто смеялась шуточкам сына, мамуля благосклонно улыбалась, а папа ерзал, но терпел. Находясь в браке три десятка лет, он приучил себя к молчанию. Семейный ужин всегда являлся для меня испытанием, даже если не был обременен гостями, но польза от визита к родителям, помимо исполнения дочернего долга, все-таки могла быть: при удачном стечении обстоятельств попытаюсь поговорить с отцом об интересующем меня убийстве. Завести разговор на эту тему за столом мне и в голову не пришло, мама это не приветствовала, следовало выждать время, когда мы останемся с папой наедине. Но тут на помощь мне пришла толстуха: — Весь город болтает об этом убийстве. Одиннадцать ножевых ран, говорят, ей все лицо располосовали. — Она взглянула на отца, который даже бровью не повел, а мамуля нахмурилась. — У нас не принято обсуждать подобные вещи, — отчеканила она, толстуха скорбно колыхнула тройным подбородком и затихла. — Вам нравится ваша работа? — поспешно спросил мышастый, обращаясь к Агатке. Та мрачно кивнула и уставилась в тарелку. Мама снова нахмурилась и сама ответила на вопрос: — Агата прекрасный специалист, преданный своему делу. Но для женщины работа не главное. — Да-да, — просияла Анна Семеновна. — Главное — семейное счастье, любящий муж и детки. — Она взглянула на сыночка и добавила: — Хотя надежные молодые люди, способные составить счастье женщине, сейчас, к сожалению, редкость. Мышастый скромно потупил глазки, но приосанился. — Это точно, — поддакнула мама. — Девушкам надо проявлять осторожность. Выскочат замуж за первого встречного, а потом не знают, как от него избавиться. — Она метнула взгляд в мою сторону, а папа досадливо крякнул. Вскоре он улизнул из-за стола под благовидным предлогом: отправился заваривать чай по фирменному рецепту. Агатка с облегчением вздохнула, сообразив: если пришла очередь чая, значит, страдать ей осталось недолго. Я отправилась в кухню, заявив, что хочу помочь отцу. Папа успел уютно устроиться в кресле, включив телевизор, я взглянула на экран: бестолково снующие мужики охотились за мячиком. Половина футболистов была в бело-голубых футболках. В память о годах учебы в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде, папа болел за «Зенит». Чайник со щелчком отключился, а папа вздохнул, сообразив, что посмотреть футбол сегодня вряд ли удастся. — Наши выигрывают? — спросила я. — Еще только первый тайм заканчивается, — отозвался папа и стал заваривать чай. — По-моему, Агатка от жениха не в восторге, — сказала я. — Я тоже. Это мамина идея. Пусть не обращает внимания. — Ага. — Я присела на подлокотник кресла, наблюдая за отцом, и наконец решилась: — Мы были немного знакомы с убитой девушкой, Ириной Одинцовой. — Я не обсуждаю дома свою работу, — ответил папа. — Может, мне к тебе на прием записаться? — спросила я без намека на иронию. Папа отшвырнул в сторону полотенце, которым собирался прикрыть заварочный чайник, и повернулся ко мне. — Не смей лезть не в свое дело, — тихо произнес он, но вышло все равно грозно. Это он с мамой кроткий агнец, а вообще мужик суровый, под горячую руку ему лучше не попадаться. — Мало мне расследования, которое вы затеяли в прошлый раз? Если память отшибло, так я напомню: ты едва сестры не лишилась. — Да никуда я не лезу, — заныла я, испугавшись родительского гнева. — Просто хотела узнать… Что тут особенного?.. — Не сметь, — повторил папа и даже погрозил пальцем. — Твоя сестра адвокат, а ты ее помощник, вот и занимайтесь своим делом. Я бы могла возразить, что адвокатам иногда приходится проводить собственное расследование, и у Агатки это получается очень неплохо, но по здравом размышлении сочла за благо заткнуться. Собрала на поднос чашки и варенье в вазочках, папа взял чайник, сунув под мышку коробку конфет, и, сочувственно взглянув друг на друга, мы побрели в гостиную. Нас встретило веселое ржание толстухи и мышастого, мама вежливо подхихикивала, Агатка сидел с таким видом, точно обнаружила в тарелке таракана. Чаепитие завершилось примерно через час. Гости, вспомнив, что завтра рабочий день, поднялись из-за стола. Мама провожала их до входной двери, папа тут же кинулся к телевизору узнать, с каким счетом окончился матч. Мы с Агаткой собирали посуду, когда вошла мама и сказала: — Если ты и впредь будешь сидеть с таким постным видом, останешься старой девой. — Августа! — подал голос папа. — Что — Августа? У людей дети как дети… А твои? Что одна, что вторая… — Ко мне-то какие претензии? — возмутилась я. — Я замуж четыре раза ходила… — И что? Какой от этого толк? До тридцати лет женщине надо родить, иначе могут возникнуть проблемы… — У кого? — некстати очнулась Агатка от глубоких раздумий. — У тебя, дурища! — рявкнула мама. — Согласна, жених ни к черту, пугало огородное и то краше, к тому же дурак да еще наглец… Но куда деваться твоей бедной матери? Ты-то никого не приведешь, хоть бы раз родителей порадовала. — Мамуль, да без проблем, — влезла я, решив прийти на помощь сестрице, которой и так сегодня досталось. — Завтра подгоним целый взвод… — Уж ты-то подгонишь, в этом я не сомневаюсь… вся городская шпана у тебя в друзьях. Могла бы и об отце подумать. — Августа! — вновь воззвал папа и вновь безуспешно. И тут Агатка выдала: — Меня не интересуют мужчины. Маму шатнуло, ее левая рука легла на сердце, папа выронил пульт, меня и то пробило, я взглянула на сестру с немым вопросом в очах. — А кто тебя интересует? — пискнула мама. — Карьера. Мужчины и дети подождут. По крайней мере, до тридцати пяти лет. Я так решила. И больше никаких смотрин. Мама вздохнула, но скорее с облегчением, успев убедить себя, что все могло быть хуже. — В самом деле, Августа, — сказал папа. — Не хочу тебя критиковать, но, по-моему, ты перегибаешь палку… — Будь у меня палка, надавала бы вам всем по башке. — Мама отправилась в свою комнату, громко хлопнув дверью, а мы с сестрицей засобирались восвояси. — Это было жестко, — заметила я, спускаясь по лестнице. Агатка ничего не ответила, и только когда мы оказались в машине и выехали со двора, спросила: — Скажи-ка, сестрица, что, мои дела и впрямь так плохи? — Ты мышастого имеешь в виду? — Почему «мышастого»? — хмыкнула Агатка. — Похож на мыша-перекормыша. — Прикинь, этот тип мне визитку сунул с номером мобильного на обороте и особо подчеркнул, что это его личный номер. Всерьез верил, что я ухвачусь за такое сокровище? — Да не парься ты. Мамуля и то сказала, что он редкостный нахал. Мама людей видит насквозь. И не злись. Понять ее можно. Она мечтает о внуках. — Вот и осчастливь родителей, принесешь хоть какую-то пользу человечеству. — Ты старшенькая, тебе и начинать. — Нет, мне все-таки интересно, я в самом деле произвожу впечатление засидевшейся в девках страдалицы?.. — Говорю, не парься. Ты умница-красавица, и… — И поэтому он сбежал, — фыркнула Агатка, имея и виду Берсеньева. — Не поэтому…