— Сейчас суп принесу вчерашний, — строго сказал я. — Нужно будет съесть до конца. И таблетку оставлю на тумбочке, если температура поднимется снова. Лоб потрогал — спадает. Пошел за супом, злой уже на себя — мать Тереза, блин. Глава 15. Лилия Меня не учили верить в Господа. Любить его. Единственное, с чем справились отец, и бабка, что смотрела за мной несколько лет, это привить мне страх. Бояться кары Господа, его гнева, ждать возмездия за свои поступки. И сейчас я поневоле отбросив остатки здравого смысла и рациональности размышляла о том, что меня постигла кара. За то, что вышла на улицу в неглиже, отбросив воспитание и привычки. За то, что излишне позволила себе радоваться, а местами — даже счастливой быть. Мне было больно. В моей жизни случались болезни и травмы, но ничего не могло сравниться с тем, что я испытывала сейчас. Моя кожа горела. Даже прикосновение ткани к ней причиняло боль. На бедрах, там где кожа тоньше и нежнее наливались пузырями волдыри. Меня тошнило, а в голове словно стая ворон билась , громко каркая и недоумевая, как их туда занесло. Я была дезориентирована настолько, что позволила делать Муратову все ЭТО. Вспоминая об этом просто в жар бросало, хотя я и так вся красная была. Я даже представить себе не могла, что любимое мной, нежное солнце может быть таким жестоким. Первые двое суток после того, как заработала ожоги я провела почти в забытьи, но дальше мазь по себе размазывала сама. Муратов приходил приносил еду в контейнерах, касался моего лба холодной рукой, заставлял выпить таблетку. После нее становилось легче и я засыпала. На третий день волдыри покрылись подсыхающими корочками, кожа на бедрах, руках и плечах стала облазить. Мне было все еще плохо, голова кружилась, но я впервые за эти дни заскучала в постели. Телевизора в моей комнате не было, да и не приучена я была его смотреть. Всех возможностей телефона еще не изучила и не осознала. В который раз я прислушалась к тишине большого дома, затем закутавшись с ног до головы в пушистый халат я метнулась в библиотеку — совсем недалеко, наискосок по коридору. Выбирать книгу уже роскошь. Я просто схватила первый же попавшийся том с ближайшего стеллажа, прижала добычу к груди и буквально побежала в комнату. Книга оказалась мифами древней Греции. Такое бы мне читать точно не позволили, сейчас же я впитывала строчку за строчкой, поражаясь тому, насколько свободно раньше можно было жить, думать и любить. Муратов зашёл без стука, он слишком привык за эти дни, что я не в силах адекватно реагировать на происходящее. Я была одета — в том же огромном халате. Но книга…книгу я спрятать не успела. Я понимала, что я уже давно не ребенок и не подросток, но понимала так же и то, что муж вправе меня наказать. Старуха наказывала меня физически, не стыдясь оставлять на моих руках и ногах синяки от щипков и продольные красные полосы от ударов тонким прутом. Отец просто лишал того немногого, что приносило мне удовольствие, например тех же книг и прогулок, запирал в комнате. Я замерла, ожидая возмездия. — Утка в каком-то модном соусе и зеленая хрень зажаренная до хруста, — объявил Муратов внося поднос. К этому времени я почти привыкла к тому, что он регулярно употребляет ненормативную лексику. — Простите, — сказала я. — За что? — вскинул брови мой муж. Я протянула ему книгу. Руки чуть дрожат. Как он меня накажет? Мой муж казался мне даже милым и смешным порой, но уверена — слухи о его жестокости ходят не просто так. — Я читала. Муратов остановился с подносом в руках. Смотрит на меня так недоуменно, словно не знает, что со мной делать, даже лоб собрался морщинками. — И? — Я не спросила разрешения. — Пиздец, — вырвалось у него. Он поставил поднос на тумбу, развернулся и резким шагом вышел из комнаты. Мне страшно было думать зачем. Не было его минут десять. Вернулся с коробкой. Большой, судя по всему тяжелой. Молча. — Вам не избежать наказания, — сурово сказал он, я испуганно сглотнула. Муратов же шагнул к кровати и перевернул коробку, высыпая прямо на постель к моим ногам книги. Разные, толстые и тонкие, в красивых тисненых обложках, они падали глухо стукаясь друг о друга, беспомощно распахиваясь и трепеща страницами. — Вы арестованы в кровати, до тех пор пока не прочтёте все эти книги, до единой. Я растерянно смотрела на гору книг. Затем взяла в руки верхнюю, закрыла, чтобы не переломить корешок, и отложила. Книг было несколько десятков. — А…— глупо сказала я, не зная, как понимать происходящее. — Писать, какать и кушать можно, — отрезал Муратов. — Я все сказал. Я покраснела — говорить о потребностях организма было не прилично. Муратов же вышел, даже дверью не хлопнул, странный он. Я аккуратно сложила все книги на туалетном столике, косметики у меня все равно не было. Получилось две внушительные стопки. Что-то гнало меня из комнаты впервые, когда дома был Муратов. В окно потянуло сигаретным дымом, значит он на улице. Я покрепче запахнула халат и вышла. Он нашелся под окнами комнаты ребенка — именно там я разместила розы. — Что за огрызки вы навтыкали в землю? — спросил он услышав мои шаги. Одна рука засунута в карман, во второй сигарета. Курит небрежно и… красиво. И сам красив, я впервые признавала это открыто сама себе. Стоит немного ссутулившись, разглядывает мои розы. — Это розы, — позволила я себе улыбку. — Высадила я их немного поздно, но скоро пойдут в рост. Следующим летом будут благоухать. Вечер был теплым. Вообще удивительный в этом году был май, такой же удивительный, как последние повороты моей жизни. Муратов повернулся ко мне. — Ожоги ваши явно заживают. Вам необязательно ходить по двору в парандже, никто вас здесь не увидит. Одевайтесь легко, только не забывайте про солнцезащитный крем, у вас очень нежная кожа. При воспоминании о том, где меня касался Муратов я снова покраснела, но надеюсь это не заметно — я вся красная. — А Халид? — А у него внучка блогер, ему не привыкать, — отмахнулся Муратов. — А меня не бойтесь, вам конечно всякого про меня рассказали, но насиловать я вас не собираюсь. И пошёл в дом, оставив меня одну в вечернем саду. Мне внезапно стало обидно. Излишнем тщеславием я не страдала, но не считала, что я некрасивая или отвратительная. Отчего Муратов меня избегает, отчего не сделает наш брак настоящим? Я боялась действа, которое сделает меня женщиной, но поняла — я не хочу обратно к отцу. Я хочу остаться здесь, в этом доме, хочу видеть, как растут посаженные мной розы, хочу увидеть, как этот странный человек, мой муж, улыбается. Глава 16. Айдан На следующее утро меня ждал завтрак, хотя обычно Лилия не выходила из комнаты до тех пор, пока я не уезжал. — Блинчики, — сказала она. — Будете? — Буду, — кивнул я. Блинчики были красивыми, ажурные, словно кружево. Обычно я обходился одним лишь кофе, но устоять не смог и умял целую кучу. — Вы не обязаны меня обслуживать, — указал на стол я. — Но я же ваша жена, — смущаясь возразила она. Захлопотала, отвела взгляд. Я пил кофе и смотрел на то, как ловко женские руки порхают делая несколько дел одновременно. От ожогов она явно отошла, только нос облупился. Остального тела видно не было за длинным платьем, лишь трогательно босые ступни. Платье кстати явно видывало и лучшие времена. Я вспомнил, как печально пуст ее гардероб, у моей дочери вещей в разы больше. — Я приеду к пяти, — сказал я в женскую спину. — Будьте готовы, поедем по магазинам. — Зачем? — испугалась она. Лилия вообще всего боялась, чего только стоит сцена с книгой. Она же реально ждала наказания! В голове не укладывается, вроде в двадцать первом веке живём. — Мы сейчас изолированы от общества, потому что это самое общество считает, что мы наслаждаемся друг другом и не мешает нам. Но скоро нам придётся соприкасаться со внешним миром, а вы одеты так, словно вас лет десять держали взаперти на чердаке. Ее глаза блеснули чем-то отдалённо похожим на ярость. Надо же, она на эмоции способна. Но возражать не осмелилась. — Хорошо, — только и ответила Лилия. В пять она уже ждала меня стоя у дома. Платье видимо из самых приличных, потертая сумка, коса уложена загогулиной на голове. — Платок? — спросил я. — Не ношу, — с вызовом вздернула подбородок моя юная жена и села в машину. Сзади. Я отвернулся, скрывая улыбку. Воистину, день удивительных открытий. В торговом центре было шумно и людно, Лилия растерялась, наверное и в центре она первый раз. Я взял ее за руку и решительно повёл хрен знает куда. Поднялись этажом выше, вокруг много бутиков, народу стало немного меньше. Нужно было отправить ее с какой нибудь подружкой, если они у нее есть. Я думал попросить одну из кузин, но не хотел, чтобы они чувствовали свое превосходство видя старое платье моей жены. Вот оденем, как конфетку, тогда пусть и знакомятся поближе. И то, лучше бы с этим погодить, мои кузины сожрут и не подавятся, они только с виду благочестивы. — Я не знаю, как покупать, — пискнула Лилия. Я тоже ни черта не знал, но кто-то должен был быть главным. Повел Лилию за собой, нашел самый большой магазин — за стеклянными витринами множество манекенов в нарядных тряпках. Там я поручил нас консультанту. — Несколько платьев, — начал перечислять я. — Умеренно закрытых, длиной по колено. Пару длинных. Свитера, штаны, что там еще носят. Для дома что нибудь и нижнее…ммм…белье. Ну, и всякое такое. Цены в магазине кусались, поэтому кроме нас было только пара покупателей. Девушка увлекла в сторону Лилию, задавая ей уточняющие вопросы и не позволяя себе снобизма — этого я опасался. Вскоре Лилия была в примерочной, а консультант носила и носила охапки вещей. Я устроился рядом на мягком пуфике с телефоном. Пытался углубиться в рабочий диалог, но суета и музыка вокруг не давали сосредоточиться, поэтому я методично уничтожал зомби в одной из игр стрелялок. — Айдан, — позвали меня. Я поднял голову. Растерялся — кто здесь мог ко мне обращаться? Потом только дошло. Жена. Первый раз по имени меня назвала. — Да? — Наталья ушла, — сказала Лилия из за шторки. — А у меня не получается расстегнуть молнию на платье. Я встал и шагнул за шторку, надеясь, что моя жена не упадёт в обморок от интимности предстоящего действа. На ней было платье. Строгое, черное, длиной чуть ниже колен, едва открывающее ключицы, рукава до локтей. Удивительно, но Лилия выглядела в нем сексуально, несмотря на то, что ключицы ее все еще были обваренного цвета. Повернулась ко мне спиной, взгляд потуплен — вижу в зеркале. Молния скользнула вниз легко и гладко, обнажив гладкую белую спину с полоской бежевого лифчика поперёк. Я коснулся кожи пальцем — намеренно. Лилия вздрогнула, но по крайней мере не отпрыгнула с воплями. — Спасибо, дальше я справлюсь сама.