Я снова улыбнулась — наверное, я выгляжу самой жизнерадостной оптимисткой в мире. Ну, или идиоткой. Посмотрела на ребёнка — косички уже растрепались. — Можешь прийти в мою комнату, я тебя переплету, — предложила миролюбиво я. — Я умею плести множество видов разных кос. — А тётя Карина спит с мужем в одной комнате, — проинформировал ребёнок. Я беспомощно захлопала глазами. Муратов спасти не мог — покинул кухню первым. Твое место кухня, горько сказала себе я. Вот и занимайся делом. Я сметала с тарелок остатки еды, устраивала их в посудомойке, и молча глотала слезы. Все же не удержалась, разревелась. На сегодня попыток подружиться было достаточно. Ближе к вечеру я вышла поливать розы. Протащила шланг, стояла пока вода заполняла лунки и медленно впитывалась в черную, рыхлую землю, и заметила, что девочка следит за мной из за штор. Значит оставила папу без присмотра, что удивительно — весь день она ходила за ним след в след, лишая меня даже шанса наладить с ним контакт. Маленький телохранитель. Я понимала ее страхи, но легче от этого не становилось. На ужин были спагетти, бефстроганов и овощной салат. Роза немного поковырялась, съела пару ложек и снова отодвинула тарелку. — Тетя Карина готовит вкуснее. Как я поняла из контекста, тетя Карина — кузина Муратова и я наверняка видела ее на свадьбе. Но тогда я была не в состоянии запоминать людей, и теперь тихо ненавидела эту женщину, которая не сделала мне ничего плохого. Просто Розе она нравилась. А я — нет. Снова потянуло плакать, но при девочке я не буду. Спрячусь в своей, отдельной от мужа комнате и тогда пореву всласть. А пока — улыбаемся, наливаем чай, изображаем, что нам совсем не обидно. — Поэтому ты всегда так от нее домой рвешься? — попытался сгладить Муратов. — В этот раз я домой не хотела, — вздернула острый подбородок малышка. Вскоре после ужина она уже ложилась спать. Роза плескалась в ванной, Муратов сидел у себя в кабинете. Но даже сейчас она держала руку на пульсе — через открытые двери постоянно велся диалог, девочка кричала папе каждые пару минут. Когда в доме воцарилась тишина, я оглушённая и опустошенная сидела на кухне перед чашкой остывшего чая. В голове полный штиль и ни одной дельной мысли. Когда вошел Муратов, даже не отреагировала, удивилась только, увидев его без "охраны". — С ней бывает сложно, — тихо сказал он. — Как и со всеми людьми. Но она ребенок, ей страшно пускать кого то пока чужого в свою жизнь. Роза привыкнет. И положил мне ладонь на плечо, выражая поддержку. Я потянулась ему навстречу всем своим нутром, пусть и оставалась неподвижной по факту. Со времени смерти мамы никто не касался меня вот так просто, чтобы показать, что он рядом. В горле вновь запершило незваными слезами. — Папа! — раздался крик из глубины дома, одно лишь слово лишающее меня и этой минуты тепла. — Папа, мне страшно! Муратов развёл руками и пошел к своей дочери. Я залпом, как алкоголь вчера, допила свой чай. — Это не просто ребенок, — вспомнила я свою утреннюю фразу. — Это ребёнок монстра. Ничего, со внезапной решимостью подумала я. Я проиграла эту битву, но все еще могу выиграть войну. Глава 20. Айдан Роза сидела в постели завернувшись в одеяло и казалась такой крошкой. Все никак не хотела меня отпускать и звала уже третий раз. Полагаю, боялась, что я буду проводить время с женой. — Мне страшно, — не сдавалась она. — Дверь приоткрыта, ночник включен. Она горько вздохнула. — А пироженку принесешь? Только ей не говори, пожалуйста. — Ты же понимаешь, что обижаешь Лилию? Отвернулась упрямо. За пироженкой я сходил, Лилия к тому наверное уже спать легла. Роза ела прямо сидя в постели, аккуратно, стараясь не просыпать крошки, и пальцы испачканные кремом облизала с удовольствием. — Вкусно? — спросил я. — Не очень. Вот же вредная. — Ты же хорошая, — напомнил я. — И очень умная. — Ну и что? Мы жили себе спокойно, зачем мне чужая мама? Я свою маму хочу. Когда я забрал Розу ей было три года. Детская память избирательна, и она усе успела сгладить. Малышка просто не помнила, из какого ужаса я ее увез. Оно и к лучшему, жаль только идеализирует мать, которую не помнит. — Будь мягче к Лилие, — попросил я. — И засыпай уже, время десять. Утром меня разбудила Роза — не хотела быть наедине с Лилией. Все равно придётся, мне скоро на работу уезжать. На завтрак были блинчики. Роза больше не улыбалась по любому поводу, но казалась спокойной. Быть может, все и получится, с неожиданной надеждой подумал я. Быть может, мои родственники были правы. Как ни крути, моя дочка росла, словно городской Маугли. В садике не прижилась, у родни ей не нравилось, да и я боялся, что они начнут на нее влиять. Нормальную няню нам и позволили, приведя вместо нее Раю, которая нам родственница, да и старуха, а то что люди подумают. Так и получилось, что почти весь мир моей дочери это я и полоумная старуха, которая отказывается говорить по русски, хотя всю жизнь в России прожила. Надеюсь, Лилия привнесет в жизнь моей дочери новые краски и уж точно не станет ее обижать. Лилия и сама, как ребенок, только недолюбленный. С этой мыслью я и уехал в офис. Не опаздывал, ехал ко времени, но мой секретарь по пути успела позвонить мне трижды. — Ахмед Расулович очень вас ждет. Ахмед Расулович — мой дядя. Глава семейного бизнеса и семьи вообще. Старший брат моего отца. Голос секретарши юлил, слово очень она выделила так сильно, словно это помогло бы мне добраться быстрее. В кабинет к дяде пошел сразу, не заходя к себе. Выглядел дядя неважно, мешки под глазами, наверняка позади бессонная ночь. — Гафуровы грозятся разорвать договора, — порадовал меня вместо приветствия он. Гафуровы — семья моей первой жены. Я еще тогда предупреждал дядю, что не стоит иметь с ними дела, слишком ненадежны, но кто бы стал слушать юнца, которому едва за двадцать? Жажда денег затмила все доводы разума. — Подайте в суд, — пожал плечами я. Дядя медленно поднялся со стула. Лицо его наливалось кровью, я даже подумал, что если дядю сейчас хватит удар, тётя Фарида меня не простит. Он же стукнул кулаком по столу так, что массивное дорогое дерево жалобно заскрипело. — Умный самый думаешь? — почти закричал он. — С одной бабой договориться не смог, а всей семье по миру идти теперь? Насчет возможной нищеты дядя погорячился, я недовольно поморщился. Возможно придётся свернуть бизнес в родном регионе семьи, по отцу ударит…но в общем семейный бизнес выстоит, и не такое переживали. — Я думаю, что не стоит вести деловые отношения с человеком, который рвет их т впадает в истерику из-за того, что его дочь отверг мужчина. По-моему вполне лаконично выразился. По фактам. — Учить меня будешь? — грозно спросил дядя. — Или все же разберёшься со своими жёнами? — Первую жену вы мне навязали, надавив на финансовые обязательства перед семьёй. И вроде все было спокойно, все устаканилось, но нет же, вы решили, что мне нужна вторая жена. Вам не кажется, что я виноват в куда меньшей степени? Из-за первого брака мы оказались повязаны с Гафуровыми, из-за второго они взбесились… — Молчи, — перебил дядя. — Они сочли, что это страшный позор. И моли Аллаха, чтобы мы смогли урегулировать ситуацию! Воспитание не позволяло мне грубить старшему в роду. А хотелось. Хотелось не нагрубить, нет. Встать, и вот так же трахнуть по столу кулаком. Потом послать всех нахер, забрать Розу и уехать куда нибудь к черту на кулички, оставив их разбираться со всеми моими жёнами, что с первой, что со второй. — Я пошел работать, — сказал я вместо всего этого. Семья, семья, вбивалось в меня с детства. Самое главное, превыше блять всего, тем более своих личных интересов. Отец же при каждом разговоре не забывал подчеркнуть, как много усилий вложил в меня дядя. Что я должен его слушать. Должен быть благодарным. А теперь, когда в моей жизни вопреки всему собиралась настать хоть какая-то стабильность, все опять летело по пизде. Прошлое, похоронное и давно забытое оживало и грозилось постучать в двери. Но одно я точно знал, чтобы не случилось, Розу я не отдам никому. Глава 21. Лилия Утром одним кексом в холодильнике стало меньше. Мне хотелось думать, что его съела Роза. Что ей понравилось. Когда Муратов уехал, я попыталась наладить с ней контакт. Девочка чинно сидела в гостиной. Телевизор включён, по нему едва слышно крутится детская программа. На коленях книга, но смотрит она не на страницы, не на экран. Она смотрит на улицу. — Может сходим погулять? — дружелюбно спросила я. — Я читать буду. И страницу перевернула. Я постояла рядом минутку и решила не биться о стену чужого молчания. На улице солнце. Я вышла в сад, с удовольствием поболтала с Халидом, полюбовалась набухшими на розах почками, подергала траву, что нагло лезла между плитками дорожек. Домой не хотелось. Мне хотелось за забор, на свободу. Хотелось гулять по улицам, дойти до ближайшего парка, Халид сказал, он очень красив. У меня были ключи от калитки и даже карточка, если вздумается тратить деньги. Но гулять одна я не была приучена, а Роза меня отвергла. Открылась калитка — Рая пришла. В выходные ее не было, да и вообще все последние дни я просто игнорировала ее присутствие, выкидывая все, что она успела приготовить — Муратов ее стряпню не ел. И сейчас на угрюмое выражение лица старухи я не обратила внимание, к обеду у меня уже был готов суп с фрикадельками, через часик предложу гордой принцессе перекусить. Я отчистила от травы длинную дорожку до тропинки, смела все, отнесла в мусорный бак, который опорожнял Халид. Тщательно отмыла руки в ванной и глянула на часы — с обедом уже припозднилась. Из кухни агрессивно пахло жареным. Ничего, Рая уже скоро уйдёт. Я вошла и замерла. За столом сидел ребенок. Рядом, нависая, стоит Рая с полотенцем в руках. Роза подносит ко рту ложку варева. В нем куски мяса, разваренные овощи, блестящее томатной пастой масло. Пытается проглотить, давится, сдерживает рвотный порыв. Все это — молча. Но Рая все равно не довольно. Вскрикивает раздражённо и шлёпает полотенцем по худой детской руке, оставляя розовый след.