Мириэль, только что проглотившая ложку гамбо, попыталась сдержать смешок, поперхнулась и закашлялась. У сестры Лоретты было такое плохое зрение, что без своих толстых очков она не смогла бы разглядеть стоящего перед ней слона. – Я сделаю все возможное, чтобы не разлететься на куски из-за нее. Сестра Верена нахмурилась и поспешила прочь, ее сопровождающая старалась не отставать, шаркая ногами. Вернувшись в лазарет, Мириэль убрала подносы с обедом, пока большинство женщин дремали. Даже сестра Лоретта, сидевшая в углу за столом медсестер, позволила своим векам закрыться. Но когда Мириэль пришла забрать последний поднос, она обнаружила, что ее соседка по дому – Мэдж – не спит и лежит с недовольным лицом. Изъязвленный и инфицированный узелок на ноге привел ее в лазарет больше недели назад. Рана зажила, но у Мэдж продолжала подниматься температура. – Ты специально пришла за моим подносом в последнюю очередь, – зашипела женщина, – чтобы мне пришлось подольше сидеть с этими грязными тарелками и вдыхать этот тошнотворный запах креветок и перца. – Ты съела почти всю тарелку гамбо. – Это не значит, что мне нравится запах. Мириэль забрала поднос, сунула его в прорезь тележки с едой и покатила ее к двери. Кухонный персонал будет ворчать, если она не успеет приготовить посуду к их приходу. Не успела она отойти от тележки, как зазвонил колокольчик Мэдж. Мириэль махнула на нее рукой, чтобы та не разбудила этим звуком весь лазарет. Но та продолжала трезвонить, пока Мириэль не прошла через всю комнату к ее кровати. – Не нужно спешить, куколка. Я всего лишь страдаю, – скривилась Мэдж. – Я только что была рядом с тобой. Что тебе опять нужно? – Я уронила свою книгу. Книга Мэдж лежала на полу рядом с кроватью. – Мы с тобой обе знаем, что ты вполне способна наклониться, чтобы достать ее. – Что, если я упаду с кровати? Я могу сломать руку. Мириэль наклонилась и подняла книгу. – Поверь мне, для этого ты должна упасть с гораздо большей высоты. – Она бросила книгу на колени Мэдж и повернулась, чтобы уйти. Не прошла и трех шагов, как колокольчик Мэдж зазвонил снова. – Тс-с! Ты собираешься разбудить всю колонию. – Она выхватила колокольчик из рук Мэдж и положила его на дальнюю сторону тумбочки. – Мне не нравится это чтиво. Принеси мне что-то другое из читального зала. – Я не могу оставить сестру Лоретту одну. – Еще как можешь. Кроме того, что еще от тебя сейчас требуется? Припудрить носик? Перекрасить губы? А знаешь, есть один плюс в моем пребывании здесь: мне не нужно ждать часами напролет, пока ты прихорашиваешься в ванной. – Ну, уж простите, что мне не наплевать на то, как я выгляжу! Мэдж фыркнула. – Будто это имеет значение, когда ты здесь и ждешь смерти. Ты думаешь, что старуху с косой, когда она придет за тобой, будет чертовски волновать, как ты выглядишь? – Я не собираюсь умирать здесь, – возразила Мириэль, чувствуя себя еще более уверенной от ощущения веса пузырька в кармане. – Кроме того, девушка чувствует себя лучше всего, когда выглядит лучше всех. Еще один смешок. – Кстати, тебе стоит попробовать. – Мириэль убрала прядь волос Мэдж за ухо. Они оказались мягче, чем она ожидала. Насыщенно-коричневые с серебристыми прожилками. – На самом деле у тебя довольно красивые волосы. Ты когда-нибудь думала о бобе[40]? Мэдж отбросила ее руку. – Это чушь! – Я могла бы постричь тебя. Я десятки раз наблюдала, как это делает мой стилист. – Я бы предпочла почитать плохую книгу. – Как угодно. Мириэль отвернулась, но не успела сделать и нескольких шагов, как услышала хриплый голос Мэдж. – Думаю, немного подстричься не помешает. Она наточила ножницы, взятые из шкафа с медикаментами, и порылась в шкафчиках и ящиках лазарета, пока не нашла гребень. Гребень от вшей, но должен подойти. На самом деле она никогда никому не стригла волосы. Даже своим детям. Это была забота няни. Однако она уверенным шагом направилась к постели Мэдж, чтобы женщина не передумала. – Сядь прямо и не двигайся. Я сделаю так, что ты в мгновение ока будешь выглядеть, как миссис Касл[41]. Волосы Мэдж сначала пришлось распутывать. Они были такие всклокоченные и неаккуратные, что было ясно – их уже несколько дней никто не расчесывал ни щеткой, ни гребнем. Мириэль старалась быть нежной, начинала разглаживать их снизу, осторожно продвигаясь к корням. – Их нужно вымыть, ничего не поделаешь, – заявила Мириэль и накинула полотенца на плечи Мэдж, прежде чем облить ее голову водой и намылить сальные корни. К ее удивлению, Мэдж не жаловалась и не протестовала, а с довольным вздохом отдалась пальцам Мириэль. Смыв мыло и пригладив пряди, Мириэль схватила ножницы. Ее первые движения были достаточно робкими. Волосы Мэдж доходили до середины спины. Она вспомнила ощущение шока, которое испытала, увидев свои собственные длинные, красивые волосы, разметавшиеся по полу вокруг нее, когда она в первый раз коротко постриглась. Мириэль надеялась, что у Мэдж не было такой же глупой привязанности. Поскольку сестра Лоретта и другие пациенты все еще дремали, Мириэль не торопилась. Щелчок здесь и там, затем шаг назад для оценки. Сначала бока были неровными, и, чтобы выровнять их, Мириэль пришлось подстричь волосы немного короче, чем она намеревалась. Но когда она закончила и отступила в последний раз, то просияла, довольная результатом. – Тебе так идет! Мэдж погладила и потеребила свои волосы, ее лицо сморщилось. – Дай мне зеркало. Я хочу посмотреть. Быстрый взгляд на спящих пациентов, и Мириэль побежала в свою комнату. Она схватила серебряное ручное зеркальце и, после недолгих колебаний, румяна и губную помаду. Мэдж требовала зеркало немедленно, но Мириэль настояла на том, чтобы еще несколько раз провести расческой. – Ты испортила мой шедевр своими пальцами! Когда она вытащила косметику из кармана фартука, Мэдж пренебрежительно махнула рукой. – Мне не нужно это дерьмо. На кого я должна произвести впечатление? – Дело не в том, чтобы произвести на кого-то впечатление. Все дело в том, чтобы прекрасно себя чувствовать. А теперь не шевелись. – Она обмакнула два пальца в румяна, слегка поколебавшись, прежде чем размазать их по щекам Мэдж. Кожа женщины была плотной и неровной от узелков, которые изъязвились, а затем зажили. Несколько пациенток на соседних кроватях проснулись – вероятно, из-за суеты, устроенной Мэдж. И Мириэль чувствовала, как они смотрят на ее пальцы, зависшие над лицом женщины. Просто сделай уже это, сказала она себе, вспомнив, что у нее та же болезнь. И те же бактерии, которые изуродовали лицо Мэдж, живут и внутри нее. Она провела пальцами по одной скуле, затем по другой, растушевывая и опускаясь вниз. Двадцать один год Мэдж провела здесь взаперти. Она, наверное, никогда в жизни не пользовалась косметикой. – Так, теперь немного помады. Когда Мириэль закончила, она протянула Мэдж зеркало. Женщина подержала его в нескольких дюймах от своего лица, затем вытянула руку. Ее глаза оставались прищуренными, а губы поджатыми. Может быть, Мириэль переборщила с макияжем. Может быть, ей следовало только слегка подровнять волосы Мэдж, а не делать короткую стрижку. – Тебе не нравится? Из глаза Мэдж выкатилась слеза, и Мириэль поспешила за носовым платком. Она всего лишь пыталась помочь! Может быть, Чарли был прав: она совершенно неспособна представить себе потребности кого-то другого, кроме своих собственных. Когда она вернулась с носовым платком, Мэдж все еще держала зеркало перед лицом. – Твои волосы отрастут в мгновение ока, вот увидишь. И я могу стереть румяна и помаду. – Мириэль промокнула уголок носового платка в стакане с водой. Но когда она протянула руку, чтобы стереть макияж, Мэдж отстранилась. – Я выгляжу… я выгляжу, как кинозвезда. – Она повернулась к другим пациентам, которые теперь сидели на своих кроватях, вытаращив глаза. – Разве нет? – Мэдж не стала дожидаться их ответа, а снова посмотрела в зеркало. – Чертова кинозвезда! Мириэль видела не один раз, как эта женщина ухмыляется или насмехается, но никогда раньше она по-настоящему не улыбалась. Мириэль тоже улыбнулась. – Я хочу быть следующей! – воскликнула женщина через одну кровать. – Нет, я! – вмешалась другая. – Я хочу выглядеть так же, как Теда Бара[42]. – Нет, тебе это не нужно, – возразила Мириэль. – У нее ужасно большой нос. И эго в придачу к этому. Но я посмотрю, что можно придумать. Вторая половина дня прошла быстрее, чем когда-либо с момента ее приезда. Она не заметила, как изменился свет, когда солнце пересекло небо. Она не заметила ни тиканья настенных часов, ни боли в ногах. Она не заметила возвращения сестры Верены, пока резкое «гм-м» не прервало радостную болтовню женщин. – Пресвятая Дева! Что здесь происходит?! Мириэль замерла, ее пальцы запутались в волосах очередной пациентки, а запястья были в мыльной пене. – Я ухожу всего на три часа, а вы превращаете лазарет в… парикмахерскую! – Она произнесла это с таким отвращением, словно говорила: «бордель». – Где сестра Лоретта? Та тихонько похрапывала в углу. – Иисус, Мария, Иосиф! Мириэль вытерла руки о фартук, подавляя смех. Единственный раз, когда она слышала, как сестра Верена ругалась (во всяком случае, в монашеской версии ругательств), это означало неприятности.