Челюсть Мириэль сжалась, тем не менее она придержала язык и позволила сестре Верене пройти, снова быстро вытянув палец ей вслед. Войдя в столовую, она обнаружила там пульсирующую толпу посетителей. На полках осталось только несколько банок сардин и пара кусков мыла для бритья. Все четыре столика были заняты людьми, потягивающими кока-колу и листающими недавно купленные бульварные газетенки. Мириэль села на последний свободный табурет в дальнем конце стойки. – Извини, Полли. У меня закончилась газировка, – сказал Фрэнк, складывая пустые стаканы в раковину. – Все в порядке. Я просто хотела взглянуть на каталог Сирса и Робака. Он взял журнал с полки под прилавком и налил ей стакан воды. – Лагниаппе для нашего чемпиона по охоте на лягушек. – Лагниаппе? – Приятное дополнение к покупке. – Стакан воды? Это твое представление о приятном дополнении? – Здесь не «Ритц», chère. – Он подмигнул и вернулся к мытью стаканов. Мириэль открыла толстый каталог. Она скучала по кремам и тоникам, которые когда-то заказывала из Парижа. Холодный крем, отбеливающий крем, крем под пудру, крем для бровей; тальковая пудра и туалетная вода; духи и жидкость для завивки волос. Более дешевые версии этих продуктов продавались в каталоге, но они не были такими же на ощупь и пахли иначе. Она вытащила из кармана свое жалованье. Что из ее прежней жизни можно было бы купить на него? Баночку крема? Несколько кусочков мыла с ароматом лаванды? Она закрыла каталог Сирса и Робака и отодвинула его в сторону. Ни изысканные духи, ни дешевая подделка не заставили бы ее почувствовать себя лучше. Она тут страдала о средстве для ванны, когда семья Гектора, возможно, не будет есть в этом месяце. И кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем он поправится настолько, чтобы снова работать. – Куда их можно кинуть? – спросила она Фрэнка. В клубе поддержки имелась старая кофейная банка, которую он использовал для сбора пожертвований. Иногда деньги шли на практические нужды, такие как замена батареек для радио или новую сетку для теннисного корта. Иногда – слепым жителям или на то, чтобы помочь починить чью-то инвалидную коляску. Она не знала, собирались ли когда-нибудь средства для отправки чьей-нибудь семье, но это казалось столь же достойным делом. Фрэнк закончил вытирать стакан, поставил его рядом с аппаратом с газировкой и посмотрел на нее. – Гектор уже две недели в лазарете, – сказала она. – Но снаружи у него есть семья, которую он содержит. Может быть, мы могли бы выставить банку для него. Для его семьи. Фрэнк тихо присвистнул. – Если бы я не знал тебя лучше, я бы сказал, что это звучит как альтруизм. – О, фу-у-у. Просто… мы, калифорнийцы, должны держаться вместе. – Обычно клуб принимает решение по таким вопросам сообща. – Если ты будешь ждать, люди спустят всю зарплату, и у них не останется никаких денег. Он кивнул – медленно, задумчиво, затем достал банку из-под прилавка. – Предположим, мы могли бы сделать исключение. Мириэль допила воду и бросила свои тридцать долларов в банку. Она как раз собиралась уходить, когда зазвонили церковные колокола. Все ее тело напряглось. Этот звук скрутил ее желудок сильнее, чем ужасные таблетки чаульмугры. Колокола в часовне Союза и Святом Сердце звонили один раз в час от рассвета до заката. Они звонили на мессу и воскресную службу. Порой они звонили так, как сейчас: несколько медленных ударов посреди утра, и это был похоронный звон. Глава 32 Два дня спустя Мириэль прошаркала к последнему ряду скамеек в часовне Святого Сердца. Ладан защипал ей глаза, или она просто попыталась убедить себя в этом, когда они начали слезиться. Священник был одет в белую альбу и вышитую столу поверх черной сутаны. Гроб Гектора, очень скромный из неполированного дерева, стоял на подставке перед помостом. Что заставило ее прийти сюда? Если бы она уже не втиснулась в середину скамьи, где по одну сторону сидели Жанна и Мэдж, а по другую – Айрин, Мириэль сбежала бы. Как бы то ни было, она никак не могла унять участившееся дыхание. Она попыталась сосредоточиться на мелочах. Витражное стекло. Мерцающее пламя свечи. Звучание тростникового органа, на котором играла сестра Кэтрин. Остальные сестры и несколько сотрудников заняли ряд скамей, отделенных от тех, которые занимали обитатели колонии. Никого из семьи Гектора не было. Хотя, конечно, их уведомили. Но даже будь у них деньги на дорогу, они бы не успели. Тело Гектора можно было бы отправить обратно в Калифорнию, если бы его семья смогла позволить себе такие расходы, включая стоимость запечатанного металлического гроба. Почти все в часовне выстроились в очередь за вином и облатками, в то время как Мириэль, Айрин и другие протестанты остались сидеть. Сестры и персонал прикладывались к одной чаше, а пациенты к другой. Даже в божьем доме болезнь разделила их. После службы священник возглавил процессию от часовни до кладбища, расположенного на дальней стороне колонии. Шесть санитаров, одетых в черные куртки и белые брюки, несли гроб. Следом шли сестры, а за ними несколько десятков жителей. Мириэль и ее соседи по дому плелись в самом конце. Ей требовалось сознательное усилие, чтобы передвигать ноги. Влажный воздух и жужжание насекомых, заболоченная почва и обилие зелени не имели значения. С каждым шагом ей приходилось напоминать себе, где она находится и, что это не его похороны. Кладбище располагалось за аккуратным рядом ореховых деревьев. Десятки приземистых белых надгробий виднелись среди травы. Как бы это ни было иррационально, Мириэль избегала читать простые надписи на камнях, опасаясь увидеть там имя Феликса. Священник окропил святой водой землю, где гроб должен был быть предан земле. Двое местных жителей ждали неподалеку в тени ореховых деревьев с лопатами в руках. После последнего благословения священника Мириэль и остальные откланялись. Услышав звук лопат, ударяющихся о землю, она замедлилась и, не успев сделать и нескольких шагов за пределы кладбища, согнулась пополам и задохнулась. * * * Позже тем же вечером Мириэль направилась в жилище Фрэнка, расположенное за проходами и домиками для пациентов, в хижину, которую он построил сам. Это была одна из полудюжины отдельно стоящих построек, которые вместе назывались Коттеджная роща. С помощью мистера Ли и Айрин Фрэнк организовал небольшой поминальный ужин и собрал кое-что для семьи Гектора. Звучал фонограф, и изнутри доносился запах жареной рыбы. Мириэль не ела весь день – разумный выбор, учитывая то, как ее желудок вывернулся наизнанку на кладбище. Теперь он урчал, но она не обращала на это внимания. В любом случае она пришла не для того, чтобы поесть. Мистер Хэтч, Мэдж и еще несколько человек сидели на широком крыльце коттеджа. Внутри у плиты стоял Фрэнк, переворачивая рыбу, пока Айрин за столом нарезала арбуз. Хижина выглядела опрятной для холостяка – с кроватью, диваном и разномастной столовой мебелью. – О, Полли, хорошо, что ты пришла, – проговорила Айрин, вытирая руки о яркий фартук, повязанный поверх ее черного платья. – Как раз к ужину. – Я не останусь. Я просто пришла отдать кое-что. На маленьком столике рядом с диваном громоздились самые разные вещи. Мириэль положила золотую брошь рядом с пакетами пуговиц, шапками ручной вязки, упаковками семян, банкой меда и небольшим конвертом с купюрами, адресованным семье Гектора. – Конечно, ты останешься, – возразила Айрин, прежде чем Мириэль смогла улизнуть. – Достань жестяные тарелки из шкафа и поставь их рядом с зеленью. У Мириэль не было сил спорить. Она вынула посуду как раз в тот момент, когда Фрэнк крикнул тем, кто был на крыльце. – Еда готова. Когда она повернулась, чтобы уйти, Айрин встала между ней и дверью, держа в руках тарелку, полную еды. – Ешь. – Не думаю, что смогу. Айрин все равно сунула ей тарелку и выпроводила ее на крыльцо. Мириэль сидела на ступеньках и смотрела на лужайку. Она некоторое время рассеянно ковыряла еду вилкой, прежде чем наконец попробовала кусочек. Рыба оказалась слоистой и хорошо приправленной. Она подождала реакции своего желудка, не решаясь откусить еще ломтик. Но, не ощутив спазма, она подцепила немного зелени. Она почти все доела, когда мистер Хэтч примостился рядом с ней. После их разговора в чайном саду несколько месяцев назад она видела его пару раз на дорожках или стоящим в очереди в столовой, но лишь едва кивала в ответ на его приветствие. – Твоей предполагаемой дыры в заборе не было, когда я отправилась ее искать. Его зубы впились в арбуз, он жевал, выплевывая семечки на крыльцо. Сок стекал по его подбородку. – Они заделывают ее время от времени. – Я сломала руку, пытаясь перелезть. – Слышал об этом. – Он откусил еще кусок, продолжая говорить с набитым ртом. – Надо было быть осторожнее. От его одежды пахло плесенью и потом. Под его неровными ногтями виднелись полумесяцы грязи. Теперь Мириэль знала от Айрин, что мистер Хэтч был в некотором роде знаменитостью в колонии. Непревзойденный мятежник, на которого всегда можно было положиться, чтобы поднять шум, когда высокопоставленные мерзавцы устанавливали новые правила или внедряли программы, которые никому не нравились. Многие жители почитали его. Другие считали его фанатиком и своекорыстным эксгибиционистом. Мириэль не определилась со своим отношением к мистеру Хэтчу, но она не хотела, чтобы ее туфли из телячьей кожи стали жертвой арбузных семечек, вылетающих у него изо рта. – Ты можешь выплевывать куда-нибудь в другую сторону? Он очень медленно прожевал следующий кусочек арбуза, затем грязными пальцами вынул семечки изо рта и бросил их одно за другим на лужайку. – Так лучше? – Незначительно. Он рассмеялся. – Ты мне нравишься, Полли. Большинство женщин задрали бы носы и ушли. Ты такая же, как я. Мы не боимся говорить все как есть. Мириэль не была уверена, что это такой уж комплимент. – В следующий раз, когда захочешь сбежать, найди меня, и мы улизнем вместе, – предложил он. – В притон?! Нет, спасибо. – Как тебе будет угодно. – Он ткнул большим пальцем в сторону ее тарелки. – Ты будешь это доедать?