– Я прокаженный. Изумление на лицах парней сменилось замешательством. Затем Кривой Нос рассмеялся. Остальные тоже. Глубокий, хриплый смех, заполнивший тяжелую тишину. Они похлопали Фрэнка по спине и крикнули бармену, чтобы тот принес еще порцию выпивки для героя войны и его девушки. Они задали Фрэнку еще несколько вопросов о войне, прежде чем отправиться в другое заведение, подпольно подающее алкоголь. – Герой войны, да? – спросила Мириэль, когда они ушли. – Не все сказанное было ложью, – улыбнулся Фрэнк. – Но именно я был тем глупцом, который развлекался с гранатой. Пяти дней в грязной траншее достаточно, чтобы перестать соображать. Я выбросил ее, как только понял, что натворил, так что никто не пострадал. И будь я проклят, если это не спугнуло немцев и они не повылазили из своих нор. Это единственная причина, по которой меня не отдали под трибунал. Он рассмеялся. – С чего ты решил, что те люди поверят именно в эту историю? Его глаза потемнели, и он сделал еще глоток. – Хорошую ложь всегда легче переварить, чем правду. Мириэль посмотрела на свой стакан. Почти весь лед растаял. Так же, как и ее гнев. Правильно это или неправильно, но слух, который распустил Чарли, был именно таким: люди легко его проглотили. Правда никогда не станет удобоваримой. Она повернулась к Фрэнку и подняла свой хайбол. – Тогда за ложь! Он чокнулся своим стаканом с ее, и они выпили. Музыка заиграла снова, джазовый ритм разлился по ее телу, как горячий пунш в холодный день. Рядом с ней Фрэнк в такт постукивал ногой. – Ты… э-э… хочешь потанцевать? – спросила она. Судя по тому, как его нога дрогнула, ее слова удивили их обоих. Его взгляд скользнул по сплетению танцующих тел, затем вернулся к ней. Он протянул руку. Мириэль внутренне собралась, не давая нервам снова подвести ее. Сначала она никак не могла отделаться от ощущения его неровной кожи и скрюченных пальцев. Когда на танцполе он повел ее влево, она двинулась вправо и споткнулась на простых шагах. Другая его рука лежала на ее талии словно бугристый камень. Песня без паузы перешла в следующую, и после нескольких раскачивающих тактов она почувствовала, что расслабляется. Ее рука удобно устроилась в его ладони. Она старалась не сжимать пальцы слишком сильно, но в остальном вскоре забыла о неловкости. Он был хорошим танцором – почти таким же, как Чарли, – и она не могла не представить, каким популярным он, вероятно, был в военные годы. Красивые голубые глаза, темные волнистые волосы, аккуратно отглаженная униформа… Должно быть, француженки падали в обморок. До того момента, как нагрянула болезнь. Она прогнала эту мысль из головы, пока та не испортила момент. И вскоре все, кроме музыки, покачивания их тел и топота ног, исчезло. Они протанцевали еще две песни, прежде чем пришло время уходить. И на эти несколько минут она была не прокаженной Полли и не матерью-кукушкой Мириэль. Она была само движение. Глава 36 Два дня спустя Мириэль сидела на краю больничной койки, ожидая возвращения Дока Джека с результатами кожного теста. Каждый месяц, пока ее стекла находились под объективом микроскопа, время тянулось невыносимо медленно. Теперь, после Нового Орлеана, решимость избавиться от болезни стала такой острой, что она чувствовала ее вкус на языке. Она пыталась почитать журнал, пока ждала, но слова плясали на странице. Наконец она встала и начала сворачивать бинты за задней стойкой, хотя у нее был выходной. Вернувшись, Док Джек пододвинул к ней табурет. Мириэль отложила кусок марли, с которым возилась, и попыталась прочесть выражение его лица. Оно колебалось где-то между серьезным и зловещим. Мириэль нащупала свой табурет и села, пока ее ноги не стали ватными. – Все плохо? Положительный? Может быть, стоит проверить еще раз? – Ваш тест был отрицательными. Три подряд! Воздух наполнил ее легкие, и напряжение в мышцах ослабло. – Слава Богу! – На самом деле ситуация весьма примечательная. В прошлом месяце после вашего реактивного эпизода, я был удивлен вашим отрицательным тестом и беспокоился, что бактерии все равно восстановятся через какое-то время. Но, похоже, этого не произошло. – Значит ли это, что я чиста? – Это, безусловно, многообещающе. – Тогда почему такое серьезное лицо? – Мы все еще многого не знаем о том, как распространяется болезнь. Возможно, лихорадка, которую вы перенесли во время той реакции, помогла уничтожить многие бациллы в вашем организме. Но то, что осталось, все еще может размножаться и распространяться. Мириэль подалась вперед на своем стуле. – Тогда почему бы не вызвать еще одну реакцию? Я могла бы принять больше таблеток йодида и… – Больше таблеток?! – Э-э… я имею в виду несколько таблеток. Я могла бы попробовать впервые принять несколько таблеток йода. Вы сказали, что они могут вызвать реакцию. Выражение его лица – это отеческое неодобрение – было уже нетрудно прочесть. – Оставьте назначение лекарств врачам, миссис Марвин. – Да, конечно. – Йодид калия был испробован в прошлом с неутешительными результатами. Но я по секрету скажу вам, что новый экспериментальный способ уже одобрен. Мы просто ждем прибытия оборудования. – Новый препарат?! – Я больше ничего не могу сказать, но будьте начеку и ждите момента, когда понадобятся добровольцы. Думаю, вы станете главным кандидатом. * * * Мириэль хранила тайну предстоящего испытания нового средства в течение всего дня. Вечером она присоединилась в зале отдыха к своим соседям по дому и остальным жильцам для просмотра фильма. Клуб поддержки устраивал это еженедельное мероприятие и обслуживал проектор – громоздкое приспособление, громко жужжащее во время работы. В первые месяцы пребывания в Карвилле Мириэль редко посещала показы. Новое было здесь относительным термином, это касалось и фильмов, большинство из которых были двух- и трехбобинными, снятыми десять лет назад. Разношерстная обстановка зала отдыха тоже не располагала. Неровные ряды кресел-качалок, стульев с прямой спинкой, табуретов и инвалидных колясок, теснившихся перед экраном, не могли сравниться с кессонным потолком, мерцающей люстрой и обитыми бархатом сиденьями Million Dollar Theater[66]. Но по мере того, как тянулись долгие липкие летние ночи, Мириэль сдалась. Если игнорировать фальшивый аккомпанемент и тараканов, которые убегали обратно в свои укромные уголки всякий раз, когда для смены бобины зажигался свет, это было бы все равно что снова оказаться дома. Почти. Сегодня вечером демонстрировали «Юдифь из Бетулии». Казалось странным видеть людей, с которыми она знакома лично – Генри, Бланш, сестер Гиш – на экране здесь, в Карвилле. Дома она никогда так себя не чувствовала. Слава богу, не крутили ни один из фильмов Чарли. Несмотря на то что она все еще немного злилась на него, ей было бы тяжело смотреть на мужа как на незнакомца, появлявшегося на экране в оттенках серого. Во время второй смены бобин она проскользнула в заднюю часть зала, где Фрэнк продавал шоколадные батончики и жареный арахис. Она купила «Бэби Рут»[67], отломив половину для Айрин, когда та неторопливо подошла к ним. – Док Джек сказал мне, что скоро они будут испытывать новое лекарство, – прошептала она Айрин и Фрэнку, когда очередь у киоска с конфетами рассосалась. – Какого рода лекарство? – уточнила Айрин. – Он не сказал. Но я подписываюсь. – Не возлагай слишком больших надежд, chère. – Док Джек, кажется, настроен очень оптимистично. Сказал, что я буду главным кандидатом. Фрэнк покачал головой. Их разговор прервался, когда еще один житель решил купить кулек арахиса. Когда он ушел, Фрэнк повернулся к ним. – Я торчу тут уже семь лет. Айрин, а ты? Скоро пять? – Та кивнула. – За время моего пребывания здесь они экспериментировали с десятками вещей – вакцинами, кислородной терапией, змеиным ядом, плазмой крови, сывороткой теленка. Два или три раза я был частью эксперимента. – И? – спросила Мириэль. – И я все еще здесь. Практически как и все остальные, кто позволял врачам тыкать и осматривать себя, сколько тем заблагорассудится. – Но если никто не вызовется добровольно, мы никогда не найдем лекарство. – О, вызовутся. И их будут десятки. Тебе повезет, если тебя выберут из большого числа нетерпеливых энтузиастов. – Свет погас, и завертелась новая бобина. Фрэнк понизил голос: – Скорее всего, вы все будете разочарованы. – Это не очень оптимистичный настрой. – Она повернулась к Айрин, которая пожала плечами. – Фрэнк просто не хочет видеть, как рушатся твои надежды, детка. – Значит, ты тоже не собираешься в этом участвовать? – До моего диплома осталось пять отрицательных тестов. Так близко, что я почти чувствую запах сладкого техасского воздуха. Я не стану делать ничего такого, что может все испортить.