– Хуже?! – Шериф держал все в секрете. Никто в городе не узнал об этом. Избавил мою семью от позора. – Откуда ты знаешь, что это твоя девчонка тебя заложила? – Шериф был ее отцом. – О… Вот почему он сохранил все в тайне. Фрэнк кивнул. – Весь город знал, что мы влюблены друг в друга. Люди подумали бы, что она тоже заразилась. – Она когда-нибудь писала? Может, пыталась объяснить? – Ни слова. – Мне жаль. Он пожал плечами, но она поняла по его остекленевшим глазам, что это все еще ранило его. – Я не виню ее за то, что она не хотела выходить замуж за прокаженного. Но по крайней мере она могла бы попрощаться… Без обид, но после этого я не очень доверяю женщинам. – Мы же не все такие. Он печально улыбнулся. – Уверен, что ты тоже разбила парочку сердец. Она хотела сказать, что это неправда, но остановила себя. До Чарли она встречалась с несколькими парнями, которые могли бы обвинить ее в этом. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Нет, вернее сказать, это попросту была другая жизнь. Она потерла бледное пятнышко под большим пальцем. Что та глупая, беззаботная девочка подумала бы о женщине, которой она стала? Мириэль затрясло, и ее зубы начали стучать. Звонок к ужину был не за горами, но у нее не было ни малейшего аппетита. Возможно, ей стоит лечь пораньше. Когда она поднялась на ноги, башня снова закачалась, как будто внезапно пропала одна из ее опор. – Полли, ты в порядке? – спросил Фрэнк. Его голос звучал где-то далеко. – Все хорошо, – услышала она свой собственный голос и сделала шаг. Ее ноги отяжелели, колени стали мягкими, как пудинг с ирисками от шеф-повара. Площадка накренилась, внезапно поднявшись, чтобы очутиться перед ее лицом. Она услышала громкий удар, а затем погрузилась в темноту. Глава 39 Мириэль очнулась, завернутая в колючее хлопчатобумажное одеяло. Лизол и мазь душили воздух. Лазарет. Под одеялом ее больничный халат прилипал к потной коже. Голова пульсировала, а тело болело. Она попыталась сесть, но головокружение заставило ее голову плюхнуться на подушку. – Вот так, вот так, дорогуша. Не пытайся сесть, – бормотал кто-то. Сквозь затуманенный взор Мириэль смогла разглядеть шляпу с крыльями и белое верхнее платье, которые носили сестры. Сестра Верена? Нет, голос этой женщины был слишком нежным. Она села рядом с Мириэль и провела влажной салфеткой по ее лбу. – Сестра Лоретта? – Я здесь, дорогуша. Что случилось? Как долго она спала? Она должна была завтра взять Жанну и мальчиков на рыбалку. Или сегодня. Или вчера. Или, может быть, Фрэнк забрал их. Он знал о рыбалке гораздо больше, чем она. Прежде чем Мириэль нашла ответ на один из этих вопросов, она опять погрузилась в забытье. Проснувшись еще раз через какое-то время, он почувствовала себя лучше. Голова прояснилось, ей удалось приподняться на локтях, и мир вокруг нее не закружился. Сумеречный свет освещал побеленные здания и замшелые деревья, видневшиеся через окна лазарета. Еще несколько пациентов занимали узкие кровати с металлическими каркасами вокруг. Одна женщина ворочалась и стонала во сне. Вторая лежала совершенно неподвижно, неровное колыхание ее груди было единственным признаком того, что она жива. По другую сторону от нее сидела слепая пациентка – Агата, кажется, так ее звали, – за которой Мириэль ухаживала много раз. Бинты покрывали руки Агаты, точно варежки. Вероятно, ее раны снова изъязвились. Или, может быть, хирург оперировал ее пальцы в попытке предотвратить расплавление кости. Какой бы ни была степень ее болезни, ни она, ни повязки не мешали ловким движениям вязальных спиц женщины. Розовое одеяло, которое она начала, когда Мириэль видела ее в последний раз, теперь было почти закончено. Медленными, напряженными движениями Мириэль прислонила подушку к изголовью кровати и села. Во рту у нее было сухо и липко. Пятно под ее большим пальцем стало красным и вспухло. Новое повреждение появилось на предплечье другой руки. Было ли это из-за лечения лихорадкой? Больше никто из участников испытания не заболел. Во всяком случае, их симптомы обнадеживали. Возможно, ей просто нужно было больше отдыхать между сеансами. Сестра Верена сократила ее работу в лазарете до одного дня в неделю, а также отменила ее дежурства в клинике. Мириэль могла бы перестать помогать в перевязочной. Это всегда была ее наименее любимая смена. Запах потных ног. Липкость мази. Но потом она вспомнила Гектора. Что его ноги пошли на поправку, даже когда отказали почки. Он снова смог танцевать, в последний раз перед смертью. Это было немного, но оно чего-то стоило. И Мириэль своим участием сделала это возможным. – Что со мной? – промычала она, держа во рту термометр, когда сестра Лоретта пришла проверить ее температуру. – Держи рот на замке, дорогуша. – Она пощупала запястье Мириэль, ее мягкие пальцы проникли под браслет. Если она и заметила выступающий шрам, то на ее обветренном лице это никак не отразилось. – Док Джек беспокоился, что это может быть связано с экспериментальным лечением, – продолжила она наконец, пощупав пульс Мириэль. – Но потом он сделал несколько анализов крови и убедился, что это не так. Мириэль выдохнула с таким облегчением, что термометр чуть не выпал у нее изо рта. Значит, еще оставалась надежда, что терапия подействует. Оставалась надежда на излечение. – Нечасто мы видим малярию в такое позднее время года, – проговорила сестра. – Малярия?! Сестра Лоретта постучала по нижней части подбородка Мириэль. – Закрой рот. Еще несколько доз хинина, и ты будешь как новенькая. Она улыбнулась, подождала еще несколько секунд, а затем наконец вынула градусник. Пошарив в кармане в поисках очков с толстыми стеклами, она подняла термометр и осмотрела серебристую линию. – Твоя температура уже спала. – Но я все еще могу участвовать в испытании, верно? – Не беспокойся об этом сейчас, дорогуша. Док Джек все решит, когда ты поправишься. Хинин вызывал у Мириэль странные, яркие сны. Она занималась любовью с Чарли только для того, чтобы потом сожрать его, как самка паука – «черная вдова». Она строила на пляже замки из песка с Феликсом, а потом смотрела, как прилив утаскивает его и замки в бурлящее море. Она танцевала с Фрэнком на вершине смотровой башни под печальные звуки панихиды. Каждый день после школы приходила Жанна, чтобы навестить ее. Она забиралась на узкую скрипучую кровать и рассказывала Мириэль об опоссуме, которого они видели под домом, о малиновом креме, приготовленном шеф-поваром на обед, о двух новых пациентах, прибывших из Нью-Йорка, одна из которых, по утверждению Жанны, выглядела точь-в-точь как кинозвезда Клара Боу. Айрин заходила каждый вечер после ужина, чтобы рассказать Мириэль о тех новостях, которые Жанна упускала из виду. Мэдж снова обыграла всех в покер. Мистер Ли заменил тупую иглу на фонографе, и тот снова заиграл нормально. Мириэль с нетерпением ждала их визитов, которые отвлекали ее от однообразных дней в лазарете. Она спала, ела бульон с тостами, теплую курицу с рисом и слушала щелканье вязальных спиц Агаты. Если бы они не приходили, Мириэль ничего не оставалось бы, кроме как зациклиться на новом поражении на предплечье и беспокоиться о других, которые она пока не могла увидеть. Поскольку ее организм боролся с малярией, у него было меньше сил для защиты от проказы, объяснил ей Док Джек. Она представила себе крошечных палочкообразных монстров, размножающихся внутри нее. Это заставляло ее чесаться и извиваться, ей хотелось вывернуть кожу наизнанку, чтобы начисто вытереть внутреннюю сторону. Чем дольше она лежала на бугристой больничной койке, тем хуже становились эти видения, пока однажды ей не показалось, что каждая клеточка ее тела заражена. Поэтому она была рада засыпать, какими бы тревожными ни были ее сны. На четвертый день ее пребывания в лазарете Док Джек придвинул табуретку к ее кровати. Хинин сотворил волшебство, и она чувствовала себя почти так же хорошо, как и до того злополучного дня на смотровой башне. Она надеялась, что сегодня он разрешит ей пройти еще один сеанс экспериментального лечения, чтобы она не пропустила целую неделю. Но когда она спросила об этом, он отвел свои серые глаза. – Я проконсультировался с несколькими другими врачами, и, боюсь, вы не сможете вернуться к испытанию. – Никогда? – с трудом выдавила она. – Если мы проведем еще одно весной, вы можете снова стать добровольцем. – Но я чувствую себя прекрасно. – Малярия нарушила чистоту эксперимента. – Док Джек, должно быть, уловил ее замешательство, потому что добавил: – Мы не смогли бы сказать точно, эксперимент или малярия повлияли на вашу болезнь. – Но я… – Ее голос дрогнул. Она делала все, что они требовали. Отдыхала. Хорошо ела. Вовремя являлась на процедуры и терпела лютую жару в аппарате. Она не хотела ждать следующего раунда испытаний. Это означало еще несколько месяцев вдали от семьи. Еще больше пропущенных праздников, дней рождения и воскресных пикников на пляже. – Вы все еще можете быть вовлечены в экспериментальный процесс, – сказал он. – Поскольку он вам знаком не понаслышке, и у вас есть опыт работы в лазарете, сестра Верена согласилась с тем, что вы могли бы наблюдать за пациентками во время их лечения и помогать нам вести записи. Он улыбнулся, словно это предложение было способно ее успокоить. Она вовсе не хотела просто наблюдать, как другим становится лучше; она хотела, чтобы лучше стало ей. – Хорошая новость в том, что сегодня вы достаточно здоровы, чтобы выписаться. Однако вам придется еще три дня продолжать принимать хинин и заходить каждое утро после завтрака для короткого осмотра. Он похлопал ее по руке и встал, задержавшись у кровати, пока она не заставила себя кивнуть и фальшиво улыбнуться. Рядом с ней стучали вязальные спицы Агаты. Мириэль легла на кровать, заткнула уши подушкой и заплакала. Глава 40 Вернувшись в дом восемнадцать, Мириэль сняла шифоновое платье, которое было на ней тем днем на смотровой башне. Несколько пятен крови заляпали воротник, когда она потеряла сознание и ударилась головой о деревянный настил. Короткая прогулка от лазарета утомила ее, поэтому она немного посидела на кровати, прежде чем пойти в ванную, чтобы принять душ. Ее соседи по дому ушли ужинать, поэтому Мириэль не торопилась, наслаждаясь прикосновением воды к коже и смывая нежной пеной высохший пот со своего тела. Если бы только вода могла смыть и ее болезнь! Она вытерлась полотенцем и протерла запотевшее зеркало в ванной. Женщина в отражении выглядела бледной и постаревшей, с кожей цвета застывшей куриной подливки. Когда это вокруг ее губ образовались морщины, а под глазами – мешки? Когда ее грудь обвисла, а волосы стали жесткими? Тонкие полоски швов пересекали лоб в том месте, где она ударилась головой о смотровую площадку. Несомненно, все это смотрелось пугающе. Мириэль подняла подбородок и увидела, что рана на шее выросла до четверти дюйма. Она хлопнула ладонью по этому месту и зажмурила глаза, чтобы сдержать подступающие слезы. Что подумает о ней Чарли, когда она вернется домой? Узнает ли он ее вообще? Она вспомнила, как он не решался прикоснуться к ней, когда они прощались в больнице. Он стоял всего в двух футах от нее, но никогда не был настолько далек. Мириэль открыла глаза и вернулась в свою комнату, чтобы одеться. Линия воротника лодочкой и близко не подходила к тому, чтобы прикрыть повреждение на шее. Она порылась в своем гардеробе, швыряя за спину слипы, чулки и пояса в поисках шарфа.