– Да. – Такая же красивая, как Роза? Его глаза сузились, но он кивнул. Она прикусила нижнюю губу. – Но у Розы такая стильная стрижка и глаза кинозвезды… Борьба между выдержкой и желанием отразилась на лице Фрэнка. Борьба, которую она не должна поощрять. Когда он заговорил снова, его голос звучал хрипло: – Мне больше нравятся брюнетки. Мириэль застенчиво улыбнулась и отступила назад, ожидая, что он последует за ней. Он так и сделал. Она отступила еще на шаг. И еще на один. Фрэнк повторил ее движения, сохраняя небольшое расстояние между ними, пока она не оказалась прижатой к стойке. Сладкий, приторный аромат от аппарата с газировкой смешивался с ароматом сандалового дерева и мази. Окровавленная ткань выскользнула у нее из руки. Он наклонился и прошептал ей на ухо. – Ты уверена, что хочешь этого? Его дыхание щекотало ей шею. Дрожь пробежала по ее рукам. Она кивнула. Губы Фрэнка переместились от ее уха к ее губам. Мириэль пошевелилась. Осколок стекла хрустнул под каблуком ее туфли, и этот звук привел ее в чувство. Картинка вокруг стала четкой – яркий верхний свет, полки с консервированным супом, сигаретами и шоколадными батончиками, потертый пол и мышеловка в углу. Что она делает?! Она увернулась от поцелуя Фрэнка и убежала. Глава 41 – Вы ознакомились с первоначальным медицинским осмотром миссис Роско? – уточнила сестра Верена. Мириэль кивнула, сжимая в руках книгу для записей. – И? Что вы видите? Она одарила Лулу застенчивой улыбкой и подошла ближе. Мириэль саму достаточно часто изучали и осматривали, поэтому она отлично понимала, насколько незащищенной и уязвимой должна чувствовать себя эта женщина. Ширма отбрасывала длинные тени на ее ноги, и Мириэль стало неловко, что пришлось просить пациентку поворачиваться, подобно заводной игрушке, чтобы ей было лучше видно. Узелки на ногах Лулы, при первичном осмотре описанные как изъязвленные и мокнущие, теперь покрылись струпьями и были лишь незначительно бледнее ее темной кожи. – Ее ноги выглядят лучше, – констатировала Мириэль. Сестра Верена сдвинула брови. – Очаги поражения покрыты струпьями и больше не кажутся инфицированными. – Хорошо. Запишите это. Мириэль все зафиксировала, стараясь удержать журнал на ладони. – Что еще? – продолжала сестра Верена. Больше ничего не бросалось в глаза, но Мириэль принялась осматривать снова. Она плохо знала Лулу. Не потому, что поверила во всю эту чушь в фильме мистера Гриффита[75]. На самом деле, Карвилл не был похож на остальной Юг. Дети – белые, черные, азиаты, мексиканцы – все вместе ходили в школу. Любой желающий мог свободно сидеть в столовой и пить содовую. На вечерах кино никого не сажали в последний ряд. Но проживания в разных, изолированных домах было достаточно, чтобы общение большинства сводилось к приветствию при случайной встрече. – Я не вижу других изменений. – Ознакомьтесь с первоначальными выводами. Мириэль вернулась к началу записей, бросив на Лулу извиняющийся взгляд. Снаружи шел дождь, и холодный воздух проникал в лазарет. Кожа Лулы покрылась мурашками. – Вслух? Сестра Верена кивнула. – Диффузное утолщение кожи на лбу, щеках и задней части шеи. Волосы на бровях и руках отсутствуют. Изъязвленные и мокнущие узелки, разбросанные по обеим ногам. Микотические инфекции ногтей и… – Остановитесь, – прервала ее сестра Верена и повернулась к Луле. – Пожалуйста, вытяните руки, миссис Роско. Когда пациентка сделала это, Мириэль увидела кончики ее ногтей – утолщенные и обесцвеченные, у основания пластины те росли здоровыми. – Внимательный осмотр – самая важная часть правильной оценки, миссис Марвин. – Сестра Верена протянула Луле одеяло, чтобы та накинула его поверх больничной сорочки, пока не начнется сеанс в экспериментальном аппарате. – Спасибо за ваше терпение, миссис Роско. Ваши результаты на данный момент весьма обнадеживают. Мириэль добавила в историю болезни Лулы избавление от микотической инфекции ногтей, стараясь не завидовать ее прогрессу. Если они видели такие позитивные изменения снаружи, то что делала терапия лихорадкой внутри? Происходило ли очищение от микробов Mycobacterium leprae? Неужели, до приступа малярии, болезнь Мириэль начала отступать, а затем, через несколько недель, незаметно вернулась? Лула была не единственной пациенткой из числа испытуемых, у которых наблюдалось улучшение состояния. Когда об этом станет известно, список добровольцев для следующего раунда испытаний удвоится. Утроится. По всей вероятности, Мириэль снова будет отодвинута на второй план, и продолжит просто записывать результаты осмотров и измерять жизненно важные показатели, наблюдать, как другие поправляются и уходят домой, пока ее болезнь продолжается. Прибыл Док Джек и подготовил аппарат. Мириэль помогла Луле устроиться на матрасе. Как только женщина заняла правильное положение и высунула голову в отверстие, Мириэль со щелчком опустила крышку, крепящую боковые стороны к основанию. Она вспомнила, как этот звук заставлял ее сердце учащенно биться, каким тесным и неудобным казалось пространство вокруг нее. Жар, ожоги, тошнота. Тем не менее, она бы с радостью поменялась местами с Лулой и забралась внутрь. Машина включилась с жужжанием. Док Джек понаблюдал за приборами и, как только температура и влажность внутри начали повышаться, ушел. Сестра Верена задержалась еще немного. – Убедитесь, что не происходит обезвоживания, – наставляла она Мириэль. – Проверяйте ее жизненные показатели каждый час и немедленно сообщайте мне о любых ненормальных результатах. Мириэль только кивнула, боясь заговорить и не сдержать дерзкий тон. После четырех недель помощи в эксперименте она не нуждалась в таких напоминаниях. Она наблюдала, как сестра Верена пересекла комнату и села за стол медсестер. Гигантские шляпы сестер, подчеркивающие малейшее движение головы, представляли собой отвлекающее, а иногда и ошеломляющее зрелище. Особенно у сестры Лоретты, чья шея казалась ослабленной пружиной, а шляпа – воздушным змеем, подхваченным порывистым ветром. Но головной убор сестры Верены никогда не качался, не шуршал и не съезжал набок. Когда она шла, двигались только ее ноги. Когда она говорила – только ее губы. Когда она сидела, то вполне могла сойти за статую. Каким-то образом, однако, ее глаза замечали все происходящее. Занимаясь своей работой, Мириэль старалась не обращать внимания на эти глаза. Она наполнила маленькую миску ледяной водой и приготовила несколько полотенец для рук, чтобы промокнуть лоб Лулы, когда та начнет потеть. Мириэль смешала в кувшине физиологический раствор и воду и налила немного в стакан с соломинкой, уговаривая Лулу делать глоток каждые несколько минут. Она следила за стрелками, когда те двигались внутри датчиков – вверх, вверх, вверх, – пока они не зависли в заданных точках. Но в основном она сидела, наблюдала и ждала. Примерно в середине сеанса Лула пожаловалась на судороги. Мириэль позвала сестру Верену, которая набрала дозу глюконата кальция в один шприц и четверть грана[76] морфия в другой. Она открыла боковую дверцу шкафчика ровно настолько, чтобы сделать укол. Мириэль, стоявшая рядом, почувствовала волну горячего, липкого воздуха. – У нас закончился глюконат кальция, – сказала сестра Верена, сделав инъекцию. – Мне придется сходить в аптеку, чтобы взять еще. Сестра Хуанита должна скоро прибыть на свою смену. Я надеюсь, вы сможете справиться одна в такой короткий промежуток времени? – С нами все будет в порядке. Сестра Верена фыркнула. Или, возможно, это был смех. Мириэль не могла сказать с уверенностью. Она снова уселась на свое место. – Поговори со мной, Полли, ладно? – попросила Лула мягким и сонным голосом. Мириэль придвинула свой стул поближе. Крошечные завитки у линии роста волос Лулы трепетали от вентилятора. – О чем ты хотела поболтать? Та слегка покачала головой. – О чем угодно. – Хорошо, дай подумать… – Мириэль окунула полотенце в миску с ледяной водой, провела им по лбу и вискам Лулы, оттягивая время, пока раздумывала, что рассказать. – В «Парамаунте» через несколько месяцев выходит новый фильм. Говорят, что расходов на него не жалели. С тех пор как умер Гектор, Мириэль ни с кем и словом не обмолвилась о фильме. Слишком опасно. Слишком легко кто-нибудь может установить связь. Но говорить об этом было приятно, будто слова, слишком долго жившие взаперти внутри нее, вырвались на свободу. Кроме того, из-за морфия Лула ничего не вспомнит. – Он называется «Моя лучшая девушка». В главной роли Чарли Уэст. И еще Глория Торн… – История любви? – Нет, вовсе нет. Комедия. – Может быть, и то и другое. – Ну, здесь не так. Речь идет о человеке, который… – Мириэль сделала паузу. Несмотря на все разговоры Чарли о фильме – съемочной площадке, бюджете, других актерах – он так и не сказал ей, о чем на самом деле эта история. – Речь идет о человеке, который хочет присоединиться к цирку… – Мириэль придумывала сюжет на ходу. Клоуны, слоны и канатоходцы. Стареющий управляющий, красивый укротитель львов, жалкая бородатая леди – ее, конечно же, играет мисс Торн. Лула, казалось, не возражала против всей этой бессмыслицы. Вскоре ее глаза закрылись, дыхание стало медленным и ровным, как у спящей. Снаружи дождь продолжал барабанить по крыше и стекать по оконным стеклам. Мириэль наклонилась ближе к аппарату, положив локоть на полку между подушкой Лулы и полупустым кувшином с соленой водой. Комедия. Разве не так она описывала Фрэнку свою жизнь? Они почти не разговаривали после того вечера в столовой несколько недель назад, когда он попытался поцеловать ее. Ужасно самоуверенный поступок, учитывая, что она была замужем. Мириэль была права, что избегала его. И вместе с тем она скучала по его обществу. Его смеху. Тому, как он смешил ее. И, если быть честной с самой собой, разве она не спровоцировала его? Ее локоть соскользнул и ударился о шкаф. Недостаточно сильно, чтобы ранить или разбудить Лулу. Однако, выпрямляясь, она задела кувшин, и сбросила его. Тот разбился вдребезги. Соленая вода и осколки стекла покрывали пол. Мириэль резко повернула голову в сторону стола в дальнем конце лазарета, но, к счастью, ни сестры Верены, ни сестры Хуаниты там не было. – Я сейчас вернусь, – прошептала она Луле, которая все еще спала, несмотря на грохот от падения кувшина. Мириэль поспешила наружу, спустилась по короткой лестнице в небольшой сарай, где они хранили швабру и чистящие средства. Дождь намочил ее униформу, и грязь хлюпала под ее ботинками. В отсутствии солнечного света Мириэль потребовалось какое-то время водить рукой в темноте, чтобы найти свисающий шнур освещения. Когда лампочка загорелась, несколько тараканов и большая мышь поспешили в укромные углы. Она сунула ручную метлу и совок под мышку, схватила швабру и ведро. На обратном пути она поскользнулась и рухнула в грязную лужу. Быстро вскочила на ноги и поспешила обратно в лазарет. Теперь ей придется не только убрать беспорядок, но и найти способ сменить форму до возвращения сестры Верены. Оказавшись внутри, Мириэль бросила чистящие средства и схватила полотенце из шкафа для белья. Когда она вытирала униформу, ее внимание привлекло дребезжание в другом конце комнаты. Она уронила полотенце и побежала к аппарату. Все остальные пациенты в лазарете сидели на кроватях, уставившись на грохочущую машину. Была ли там повреждена прокладка или какой-то механизм внутри? Неужели причина в воде, которую она пролила? Подойдя ближе, Мириэль поняла, что дрожит вовсе не аппарат гипертермии. Это трясло Лулу.