– Лула! Лула! – закричала она, но женщина не ответила. Она закатила глаза, были видны только белки. Пена капала у нее изо рта, а голова металась по подушке. Что-то глухо ударилось о стенки. Дрожащая нога? Бьющаяся в конвульсиях рука? Мириэль поспешила к стене, снова чуть не поскользнувшись на мокром полу, и выдернула вилку из розетки. Жужжание прекратилось. Она бросилась назад, отперла боковые стенки и резко подняла крышку. Поток горячего воздуха ударил ей в лицо. Она забралась на матрас, изо всех сил стараясь удержать дергающиеся конечности Лулы, до тех пор, пока та наконец не успокоилась. Глава 42 Мириэль окунула щетку в ведро с мыльной водой и провела ею по полу. После судорожного припадка Лулы в аппарате гипертермии ей больше не разрешали участвовать в испытаниях. Лула оправилась, и Док Джек заверил, что в произошедшем не было вины Мириэль, но все это не имело значения для сестры Верены, которая теперь поручала ей самые ничтожные задачи. В течение последних трех недель, когда Мириэль не опорожняла судна, не подстригала пациентам ногти на ногах и не мыла полы, стоя на четвереньках, она вручную копировала «Принципы и методы ухода за больными». Это последнее задание, как подозревала Мириэль, было скорее наказанием, чем необходимостью, поскольку казалось маловероятным, что сестра Верена позволит ей когда-нибудь измерить пациентам температуру, не говоря уже о том, чтобы помочь в какой-либо медицинской процедуре. Почему она просто не уволила ее, Мириэль не понимала. И почему она сама не уволилась? Каждый день Мириэль думала об этом. Прежде она убеждала себя, что все, что она делает, помогает в поисках лекарства. Но мытье полов? Никогда в своей жизни она не делала подобную работу. Голос Фрэнка в дверях лазарета заставил ее поднять глаза. Он протянул сестре Лоретте коробку, заполненную гирляндами и лентами. – Клуб поддержки раздобыл немного украшений. Я подумал, что это может поднять настроение пациентам. – О, какая прекрасная идея! – закивала сестра Лоретта. – Мы с миссис Марвин развесим их прямо сейчас. Прежде чем Мириэль смогла отвести взгляд и притвориться, что работает и ничего не слышит, глаза Фрэнка нашли ее. Он обычно улыбался при встрече. Приветственно махал. Придумывал какую-нибудь глупую шутку, чтобы она тоже улыбнулась. Теперь – ничего. Он попрощался с сестрой Лореттой и ушел, даже не взглянув в сторону Мириэль. Остаток смены она провела, помогая развешивать по стенам елочные гирлянды и привязывать рождественские ленты к каждой кровати. Они украсили стол медсестер нитками попкорна[77] и повесили венок на дверь. Клуб был прав. Украшения действительно поднимали настроение пациентам. Глядя на эту блестящую мишуру, они больше улыбались и меньше звонили в свои колокольчики. Несколько женщин даже начали мурлыкать рождественские мелодии. Мириэль заставила себя улыбнуться и даже напевала про себя, но с таким же успехом она могла бы продолжать мыть пол, несмотря на всю ту радость, которую испытывала. Девочкой она любила Рождество. И будучи молодой мамой тоже. Но смерть Феликса омрачила и прошлое Рождество и предыдущее. Неважно, что в большой комнате мерцала двадцатифутовая ель. Неважно, что под ней громоздился десяток подарков в яркой упаковке. Даже смех Эви и восторженные визги Хелен не проникали в темноту. Теперь, когда Мириэль наконец вышла за пределы этого мрака, дочери были за сотни миль от нее. Когда Мириэль после смены возвращалась в восемнадцатый дом, ее перехватила Айрин. Подруга обняла ее за талию. – Сегодня день красных букв[78], детка! – Хм, – был единственный ответ, который смогла придумать Мириэль. – Ты не собираешься спросить, почему? Мириэль подавила вздох. – Почему? – Я тебе покажу. Когда они добрались до восемнадцатого дома, в воздухе повеяло странным ароматом. Возможно, Айрин наконец-то отучила Жанну разбрасывать свои грязные носки. Она повела Мириэль в гостиную. – Та-да! На боковом столике стоял огромный букет – красные розы и амариллисы, жемчужно-белые лилии и веточки зелени. Мириэль не могла удержаться, чтобы не протянуть руку и не прикоснуться к одному из лепестков, чтобы почувствовать, настоящий ли он. – Как тебе удалось заказать сюда свежие цветы? – Это нечто, правда? Мой сын присылает их каждый год. Решила поставить здесь, чтобы все могли насладиться. Мириэль наклонилась и понюхала одну из лилий. Ее аромат смешивался с ароматом роз, создавая благоухание, которое напомнило Мириэль о великолепном мраморном фойе в доме ее детства. Независимо от времени года ее бабушка держала вазу со срезанными цветами на лакированном столике, стоящем в самом центре. Мириэль выпрямилась и тряхнула головой, как будто могла каким-то образом избавиться от запаха, а вместе с ним от воспоминаний. Однако они нахлынули с новой силой. Удивительно яркий букет роз, который Чарли прислал после их первого свидания. Бутоньерки с лилиями, которые она надевала на крестины всех троих детей. Цветы, которыми был завален маленький гроб Феликса. Она отступила и снова попыталась улыбнуться. – Они прекрасны, Айрин! Какой у тебя заботливый мальчик! – Он не слишком умный и не слишком красивый, но он хорошо относится к своей маме. Мириэль направилась к двери. Она хотела снять свою колючую униформу перед ужином. Может быть, немного вздремнуть. Забыть о цветах. Заглушить воспоминания. И тот факт, что Чарли не был таким заботливым. – Эй! Это еще не все мои хорошие новости, – продолжила Айрин, прежде чем Мириэль смогла уйти. – Я получила результаты… – Что это за запах? – пробурчала Мэдж, прошаркав в комнату. Она хмуро уставилась на букет. – Не люблю цветы. Никогда не любила. Пустая трата денег, если хотите знать мое мнение. – Но, несмотря на свое ворчание, она села на край дивана, поближе к цветам. – Как твой сын может позволить себе такие модные цветы каждый год, Айрин? Он занимается контрабандой или чем-то в этом роде? Прозвенел звонок к ужину, и еще несколько их соседей по дому столпились в гостиной, завороженные большим букетом. Каждое «ох», «ах» и «о боже, как красиво» раздражало Мириэль до такой степени, что в какой-то момент ей захотелось схватить вазу и выбросить ее в окно. Айрин так и не успела закончить рассказывать Мириэль другие хорошие новости, разговор перетек в обсуждение предстоящего праздника. Отправятся ли они в лес, чтобы срубить дерево? Куда делись украшения, которые они сделали в прошлом году? Сообщил ли шеф-повар, что он готовит на рождественский ужин? Их веселая болтовня раздражала Мириэль все больше. Маленькое веретенообразное деревце из леса. Замшелые украшения ручной работы. Рождественский ужин, разогретый на электрическом нагревателе, поданный на дешевых эмалированных тарелках. Жалкий букет цветов. Как все это могло компенсировать то, что они были вдали от своих семей, заперты и забыты? Когда ее соседи по дому вышли из гостиной и направились на ужин, продолжая болтать, Мириэль повернула к своей комнате. Айрин крикнула ей вслед из коридора: – Ты придешь на ужин? – Я не голодна. – Уверена? Мириэль кивнула. – Я принесу тебе кое-что. Нехорошо ложиться спать на пустой желудок. Она открыла свою дверь и нажала на выключатель. Айрин оказалась у ее комнаты прежде, чем Мириэль успела ее закрыть. – Со всеми этими восторгами я не успела рассказать тебе о своей замечательной новости. Мириэль не пошевелилась и не пригласила Айрин войти. Все мелкие раздражения дня слились в пульсирующую боль в основании ее черепа. – Я не в настроении для… – Мой десятый кожный тест. Он был отрицательным! Получила результаты только сегодня утром. Каждое ее слово было похоже на зазубренную ложку, вычерпывающую кусочек внутренностей Мириэль. Десять тестов. У Мириэль было только семь, а никакого лекарства не было и в помине. Ярко накрашенная улыбка Айрин дрогнула. – Десять подряд, понимаешь?! Осталось всего два, детка, и я свободная птица! После небольшой паузы Мириэль удалось оторвать язык от нижней челюсти. – Отлично. – Она начала закрывать дверь, но Айрин протянула руку. – Отлично? Это все, что ты можешь сказать? – Да, отлично. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Станцевала? Иди расскажи другим дамам, если хочешь, чтобы они вопили с тобой на весь дом. – Что с тобой? Ты стала невозможной занудой с тех пор, как тебя убрали из эксперимента. – Я ненавижу это место и всех, кто в нем находится! Вот что со мной не так. Цветы и рождественские украшения не меняют того факта, что мы прокаженные. Собственно, как и твои десять чертовых тестов. Губы Айрин поползли вниз. Она отступила назад, и Мириэль захлопнула дверь. Глава 43 Через пять дней после ссоры Мириэль прислушивалась у своей двери к болтовне соседей по дому и торопливым шагам. Неизменный распорядок Карвилла позволял легко избегать Айрин, хотя ее комната находилась всего через две двери. Когда Мириэль не работала в перевязочной или лазарете, она сидела в своей комнате. Она опаздывала на каждый прием пищи, приходя как раз в тот момент, когда Айрин и остальные ее соседи по дому уходили. Сегодня вечером они собирались в зал отдыха, чтобы посмотреть какой-нибудь старый фильм, который клубу поддержки удалось раздобыть на этой неделе. – Не забудьте свои подушки, девочки, – крикнула Айрин. В тот день в клинике делали инъекции, и места уколов, вероятно, все еще болели. Без подушки скамейки и стулья в зале отдыха только усугубили бы боль. Еще одна причина, по которой Мириэль была рада остаться дома. Входная дверь со скрипом открылась. Мириэль почувствовала порыв холодного воздуха на пальцах ног. Крики: «Подождите!», «Кто-нибудь видел мой шарф?» и «Могу я потратить пять центов на конфеты?» – стихли, когда дверь захлопнулась. Тишина! Та самая, которую так ждала Мириэль. Она выскользнула из своей комнаты, плотно запахнув шелковое кимоно, чтобы защититься от холодного воздуха. Весь день она мечтала о ванне, мысленно представляя пар и пузырьки, чтобы прогнать скуку от кипячения игл и отрывания ватных квадратиков. Она повернула кран так сильно, как только могла, но из него потекла едва теплая вода. – Сукины дети! – сказала она вслух, выключая воду и возвращаясь в свою комнату. Должно быть, кто-то ошпарился. Это могло произойти достаточно легко, когда вы потеряли чувствительность. И всякий раз, когда случалось подобное, начальство в большом доме приказывало снизить температуру воды еще на несколько градусов.