Мириэль разинула рот. Роды и помощь в родах – это две совершенно разные вещи! – А как насчет Дока Джека? – Мы позвоним ему в конце. Или раньше, если ребенок не перевернется. Сестра Верена подтолкнула ее локтем, и Мириэль, спотыкаясь, подошла к раковине. Она ничего не знала о том, как принимать роды. И уж тем более в случае с тазовым предлежанием. Все три раза, пока она рожала своих детей, Мириэль находилась в сумеречном сне, вызванном морфием, и почти ничего не помнила. Вымыв руки и надев халат, она помогла переодеться Елене. Та одарила ее застенчивой улыбкой и сказала что-то по-гречески, что Мириэль приняла за «спасибо». До следующих схваток прошло несколько минут. Когда они начались снова, Мириэль подняла руку и откинула волосы, упавшие Елене на лицо. В темных глазах женщины был скорее страх, чем боль. Схватки быстро прошли. Сестра Верена попросила Елену лечь и послушала сердцебиение ребенка с помощью специального стетоскопа, который она прижала к животу женщины. Затем она попыталась нащупать контур головы и конечностей ребенка. Наблюдая за выражением ее поджатых губ, Мириэль поняла, что ребенок все еще не перевернулся. – Расширение всего три сантиметра, – сказала сестра. – Времени еще достаточно. Мириэль повернула рычаг под столом, приподняв голову Елены, чтобы та могла сидеть прямо в более удобном положении. Как Мириэль не заметила беременную женщину, разгуливающую по колонии? Как она не услышала шепота об этом, когда проходила мимо Бригады Кресел-качалок? Она припомнила, когда в последний раз видела Елену. Это было в середине сентября на пикнике, устроенном Мексиканским клубом. Чили кон карне[81] и фрихолес[82], пиньята[83] для детей, горящий порошок пиретрума, чтобы отпугнуть комаров. Она так живо запомнила тот день из-за отсутствия Гектора. В ее воспоминаниях Елена сидела за столом со своими соседями по дому. Она не показалась ей беременной. Может быть, немного полновата, но все выглядели так в бесформенных платьях, которые им выдавали. Вручив Елене подушку и одеяло, Мириэль пересекла комнату, где сестра Верена раскладывала на подносе принадлежности для операции. – Как давно вы узнали, что она беременна? Сестра положила ножницы, аккуратно выровняв их рядом с иглой для наложения швов и ниткой, прежде чем ответить: – Два с половиной месяца. – Где она находилась с тех пор, как вы узнали? – В доме тридцать восемь. Мириэль нахмурилась. Это был дом, где запирали душевнобольных пациентов. – Мы не могли позволить ей находиться среди вас, – продолжила сестра Верена, – выставляя напоказ свою безнравственность. – А что же отец? – В тюрьме. – Может быть, они влюблены! Если бы пациентам разрешалось вступать в брак, в этом не было бы ничего аморального. – Я пригласила вас сюда не для того, чтобы обсуждать мораль, миссис Марвин. – Сестра Верена кинула пару щипцов на столик с подносом с такой силой, что задребезжали другие инструменты. – А теперь, пожалуйста, проследите, чтобы мисс Ремис берегла силы. Следите за ее схватками и предупредите меня, когда они станут более регулярными. Мириэль нахмурилась еще сильнее, но голос сестры Верены – резкий и странно пронзительный – давал понять, что не стоит продолжать этот разговор. В течение нескольких часов она оставалась рядом с Еленой, растирая ее опухшие ноги и уговаривая ее отдохнуть между схватками. Свет, пробивающийся между планками оконных жалюзи, ослабел и исчез. Прозвенел звонок к ужину. Схватки Елены неуклонно становились все длиннее и чаще. Когда сестра Верена снова осмотрела ее, плод все еще не перевернулся. Она проинструктировала Мириэль, как пройтись с Еленой по операционной в надежде, что гравитация поможет это сделать. Казалось, они часами наматывают круги по операционной, останавливаясь всякий раз, когда начинались схватки. Мириэль помнила это состояние, вспышку боли, такую острую и внезапную, что перехватывает дыхание, и позволяла Елене сжимать ей руку, хотя казалось, что та может сломать ей пальцы. Она задавала вопросы, пока они ходили, чтобы отвлечь женщину и успокоить ее. Когда она приехала в Америку? Где она жила до Карвилла? Были ли у нее сестры? Братья? Какое имя она выбрала для ребенка? Елена отвечала на ломаном английском, ее слабый голос выдавал растущую усталость. В полночь колокола церкви Святого Сердца возвестили о начале мессы. Сестра Верена снова осмотрела Елену. Расширение шесть сантиметров. Никаких изменений в положении плода. Док Джек прибыл некоторое время спустя в шерстяном костюме-тройке, который, как предположила Мириэль, он надел в церковь. Он снял пиджак и закатал рукава, прежде чем вымыть руки и осмотреть Елену. Затем он и сестра Верена посовещались в углу. Мириэль могла слышать только обрывки разговора – все еще предлежание ягодиц… больше времени… кесарево сечение – но беспокойство в их голосах было бесспорным. – С ребенком все в порядке? – заволновалась Елена. У Мириэль сжалось в груди. Она кивнула – это казалось наименьшей ложью – и сказала: – Просто отдохни сейчас. По мере того как тянулась ночь, Мириэль спала короткими урывками, просыпаясь вместе с Еленой каждый раз, когда начинались схватки. Она вытирала пот, стекавший по ее лицу, и уговаривала женщину выпить сока, разбавленного водой. В дальнем конце комнаты сестра Лоретта приготовила импровизированную люльку из чего-то, напоминающего металлический ящик. Сначала она вытерла его сильно пахнущим дезинфицирующим средством, затем протерла еще раз, прежде чем застелить свежими одеялами. После этого она задремала. Не спала только сестра Верена. Когда Мириэль закрывала глаза, она слышала, как та возится с инструментами, лежащими на столике, или расхаживает по дорожке прямо за дверью. В какой-то момент схватки, казалось, замедлились. Или, возможно, женщина просто слишком устала, чтобы делать что-то большее, чем вздрагивать и стонать. Затем, внезапно, она приподнялась и закричала. Мириэль, сидевшая на жестком табурете, положив голову на шаткий столик у кровати Елены, вскочила на ноги. Сестра Лоретта очнулась от сна посреди храпа. Сестра Верена, бормочущая молитву, уронила четки и поспешила к ней. – Ой-ии! – выла Елена. Сестра Верена приподняла подол больничного халата Елены и ахнула. Ее лицо посерело. Она замерла на несколько ударов сердца. Мириэль сосчитала глухие стуки, отзывающиеся ее ушах, среди странной тишины. Один, два, три, четыре. Сестра Верена выпрямилась. Когда она заговорила, ее голос звучал спокойно и твердо. – Сестра Лоретта, сходите за доктором Яхимовски. Скажите ему, что роды мисс Ремис протекают быстро и что ребенок пошел ножками. Сестра Лоретта кивнула и поспешила прочь. – Миссис Марвин, опустите изголовье кровати, пока мисс Ремис не ляжет ровно, затем помогите ей согнуть и раздвинуть ноги. Мириэль сделала, как было велено, повернув кровать в нужное положение, в то время как сестра Верена попросила Елену не тужиться, пока не прибудет Док Джек. Женщина застонала и скорчилась во время очередной схватки. Когда появилась небольшая передышка, Мириэль помогла ей забраться на край стола и согнуть ноги. Она раздвинула колени Елены и совершила ошибку, посмотрев вниз. Скользкая ножка торчала там, где должна была быть головка ребенка. Испражнения, кровь и родовая жидкость испачкали простыню. Мириэль почувствовала холод и покраснела одновременно. Она попятилась назад, стукнувшись о свой табурет. – С вами все в порядке, миссис Марвин? – спросила сестра Верена, но ее голос звучал как будто издалека. Столы и светильники стали расплывчатыми. Резкий шлепок по ее щеке вернул комнату в фокус. – Миссис Марвин, если вы не в состоянии это делать, вы должны уйти. Я не могу заниматься двумя людьми одновременно. Мириэль тряхнула головой. Ее кожа все еще была покрыта испариной, но ноги уже не дрожали. – Нет, я могу помогать. Она обогнула стол с инструментами и схватила стопку чистых полотенец, не отрывая взгляда от пола. Сестра Верена снова взяла стетоскоп. – Сердцебиение ребенка замедляется. Мы не можем ждать доктора. Елена, ты должна начать тужиться во время следующей схватки. Ты меня понимаешь? Тужься. Елена кивнула, в ее глазах опять сверкнул страх. – Миссис Марвин, надавите ей на живот. – Она взяла ладони Мириэль и положила их на живот Елены. – Сильно и непрерывно на протяжении всей схватки. – Что вы собираетесь делать? – Вытащить ребенка. Сестра Верена схватила скальпель со столика с подносом. Мириэль отвернулась как раз в тот момент, когда она начала резать, расширяя родовой канал. Несколько мгновений спустя живот Елены напрягся под ее руками. – Тужься! – скомандовала сестра Верена. Елена выдохнула и напрягла мышцы. Мириэль надавила, сначала осторожно, затем, видя, как сестра борется со скользкой конечностью ребенка, изо всех сил. Попка и плечи ребенка выскользнули как раз в тот момент, когда схватки Елены ослабли. Одна рука свисала свободно. Другая осталась застрявшей в родовом канале вместе с головкой ребенка. Елена откинулась на стол. Ее кожа была бледной и мокрой от пота. Ее ноги дрожали. – Тебе нужно поднажать сильнее со следующей схваткой, – сказала сестра Верена, вытирая окровавленные руки о халат. – Мы должны вытащить голову. Мириэль не совсем понимала, с кем она разговаривает – с ней или с Еленой. Ее руки казались сделанными из пудинга, а не из костей и мышц. Но когда живот Елены снова сжался, Мириэль надавила изо всех сил. Елена выла и тужилась. Сестра Верена вытягивала ребенка. Одна нога Елены соскользнула со стола. Ее тело обмякло. – Хватит, – произнесла она диким, умоляющим голосом. Сестра Верена посмотрела на нее. – Если ты не будешь продолжать тужиться, твой ребенок умрет. Ты же этого не хочешь? Елена отчаянно замотала головой. – Тогда тужься. Мириэль поправила ногу Елены, вернув ее обратно на стол, затем снова надавила ей на живот. Елена издала нечеловеческий вопль, и стала тужиться изо всех сил. Наконец голова и ручка выскользнули наружу, и громкий крик ребенка заполнил комнату. Гримаса Елены превратилась в улыбку, ее конечности ослабли. Слезы потекли из ее глаз. – Это мальчик, – проговорила Мириэль, убирая мокрые от пота волосы со лба женщины. – Он чудный. Розовый, пухленький и… прекрасный. Сестра Верена вытерла ребенка полотенцем и прочистила ему нос и рот. Она перерезала пуповину и надела ребенку на голову вязаную шапочку. Он перестал плакать, хотя его глаза оставались зажмуренными. Его ручки были сжаты в крошечные кулачки рядом с лицом. Если не считать темных волосиков на голове, он был похож на детей Мириэль. Особенно на Феликса. Док Джек прибыл как раз в тот момент, когда сестра Верена заворачивала ребенка в чистое полотенце. Он послушал сердце и легкие ребенка и сообщил, что тот абсолютно здоров. – Могу я подержать его? – спросила Елена, но сестра Верена уже уносила младенца к дальнему столу, где сестра Лоретта приготовила люльку. Док Джек надел халат поверх своей одежды – фланелевой пижамной рубашки, заправленной в мятые брюки. Он пододвинул табурет к краю стола. – Согните ноги снова, моя дорогая, чтобы я мог выделить послед и зашить вас.