– Это весь город? – удивилась она, когда они остановились перед универмагом. – Ага. – И как получилось, что здесь две церкви? Разве здесь не все католики? Мистер ДеРуэн кивнул в сторону небольшой церкви, построенной не из камня, а из дерева. – Вот эта для негров. Она наблюдала свидетельства сегрегации с тех пор, как покинула Карвилл. Неряшливая, нарисованная от руки вывеска над пристройкой заправочной станции с надписью: «Только для белых». Грубо сколоченные столы позади кафе, где приходилось есть чернокожим. Отдельные зоны ожидания на железнодорожном вокзале. В Лос-Анджелесе все было почти так же, хотя, конечно, менее неприкрыто. Но до сей поры Мириэль не осознавала, насколько это несправедливо. Она вылезла из кабины грузовика больше для того, чтобы размять ноги, чем надеясь найти отца Жанны в этом маленьком городке. Два пожилых мужчины сидели на скамейке у магазина, посасывая табак. Мириэль подумала, что может спросить их о местном лодочнике, и, к ее удивлению, они направили ее в дом у озера, находящийся примерно в миле от этого места. Один из них вытянул испачканный табаком палец, чтобы показать ей дорогу. – Ты узнаешь его по большому желтому амбару, – уточнил он. – Там он и строит свои пиро́ги. – Лодки, – поправил мистер ДеРуэн и предложил подвезти ее, как только закончит выгружать товар. Но Мириэль ответила, что будет рада прогулке, и он согласился подождать ее в магазине. Ее туфли из телячьей кожи больше подходили для мраморных фойе, чем для грунтовых дорог, а собирающиеся на горизонте тучи грозили дождем, но если этот лодочник окажется отцом Жанны, ей лучше пойти к нему одной. – Берегись аллигаторов, – крикнул ей вслед один из мужчин. Мириэль не обернулась, предпочитая не знать, серьезно ли он говорит. По пути она миновала несколько коттеджей. Батистовые рубашки и хлопковые платья развевались на бельевых веревках. Женщины сгибались над грядками или лущили горох на ступеньках парадного крыльца. Дети бегали во дворах с игрушечными пистолетами и ржавыми повозками. Одна девочка, примерно возраста Хелен, ползала за паршивой домашней кошкой, в то время как ее братья и сестры неподалеку стреляли шариками. Грязь потемнела на ее крошечных ручках и пухлых коленках. Ее трусики провисли. Но она казалась совершенно счастливой, и потянулась к кошачьему хвосту как раз в тот момент, когда животное ускакало прочь. Она хихикнула и с трудом поднялась на ноги. Сделав несколько неуверенных шагов в направлении кошки, она упала и снова поползла. Мириэль замедлила шаг и наблюдала за девочкой, пока та не скрылась за домом, продолжая преследовать кошку. Любила ли Хелен животных? Мириэль было больно оттого, что она этого не знала. Ей стало еще больнее, когда она поняла, что Хелен уже совсем не того возраста, что эта девочка. Ее дочь с таким же трудом поднялась на ноги и сделала свой первый неуверенный шаг за неделю до отъезда Мириэль. Или, возможно, об этом с гордостью сообщила няня, когда Мириэль наливала себе очередной коктейль с джином. Как, должно быть, изменилась Хелен за прошедшие пятнадцать месяцев! Теперь она передвигалась уверенно. Говорила. Ела вилкой и ложкой. Узнает ли Мириэль свою девочку, когда наконец доберется домой? Конечно, узнает, заверила себя Мириэль и снова заторопилась. Конечно, сначала Хелен должна была пережить скарлатину. Если она с ней не справится… Мириэль выбросила эту мысль из головы. Судьба не может быть так жестока. Она пришла к желтому амбару как раз в тот момент, когда тучи заслонили солнце. Рядом с ним стоял маленький домик с проржавевшей жестяной крышей. Мириэль поднялась по скрипучим ступенькам крыльца и постучала в сетчатую дверь. Ответила женщина, держа на бедре малыша, сосущего большой палец. Двое других маленьких детей играли в джекс на ковре позади нее. Были ли это сводные братья и сестры Жанны? У них были одинаковые темно-каштановые волосы и глубоко посаженные глаза, скошенные книзу. Возможно, отец девочки снова женился. – Могу я вам помочь? – спросила женщина, настороженно глядя на Мириэль. – Я ищу… – Мужчины в универсальном магазине не сообщили Мириэль имени. – Ваш муж строит лодки? Женщина кивнула. – Он здесь? – Снаружи, в сарае. Мириэль поблагодарила ее и направилась к сараю. Она услышала, как закрылась сетчатая дверь, но подозревала, что женщина все еще наблюдает из окна. Капля дождя упала ей на плечо, когда она пробиралась через сорняки высотой по колено между домом и сараем, другая ударилась о жестяную крышу позади нее. Дверь сарая была приоткрыта. Она скользнула внутрь, спасаясь от дождя. Свет проникал в помещение лишь через четыре маленьких окна, расположенных довольно высоко, и глазам Мириэль потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к полумраку. Длинная плоскодонная лодка покоилась на двух козлах. В воздухе пахло древесной стружкой, смолой и потом. Мужчина в пыльном комбинезоне стоял и шлифовал лодку. Его щеки были обветрены. В волосах запутались опилки. Он оторвал взгляд от своей работы и нахмурился, его глаза – такие же мутно-голубые, как у Жанны, – настороженно сузились. – Что бы вы ни продавали, мне это не нужно. – Нет, я… – Ваш Методистский Бог[90] тоже меня не интересует. Мириэль не ожидала такого приема и замялась в поисках объяснения. – Я не… Мне все равно, в какого Бога вы верите. Я ищу маленькую девочку. Ее зовут Жанна. Я думала, вы… – Я ее не видел. – Он снова обратил все свое внимание на лодку, короткими, резкими движениями проводя наждачной бумагой по дереву. – Я еще даже не описала ее. – Мириэль подошла ближе. Он был старше женщины в доме по меньшей мере на десять лет, и на его лице только начинали проступать мелкие морщинки. – Вы ее отец? – Не понимаю, о чем вы говорите. – Она сбежала из… – Мириэль сделала паузу. Если она произнесет слово «Карвилл», то не выдаст ли себя? К настоящему времени доктор Росс, должно быть, понял, что она сбежала, и предупредил власти. Она слышала истории о беглецах, которых привозили обратно в Карвилл под дулом пистолета или в цепях. Что, если этот человек не отец Жанны и сдаст ее местному шерифу? – Из… э-э… больницы больше недели назад. – Не знаю никакой девочки ни из какой больницы. – Карвилл. – Мириэль сглотнула. – Дом для прокаженных. Мужчина замер. Он опустил подбородок на грудь и вздохнул. – Merde! Вы из департамента здравоохранения? Мириэль вспомнила слова Фрэнка в закусочной в Новом Орлеане. Хорошую ложь всегда легче переварить, чем правду. – Да. – Она подошла чуть ближе. Снаружи дождь усилился и непрерывно барабанил по земле. – Вы ее видели? – Ее здесь нет. – Вы уверены? Я просто хочу знать, что с ней все в порядке. Лицо мужчины исказилось от гнева. Нет, то был не гнев. Его грудь сжалась, и он начал всхлипывать. – Я прогнал ее. – Он закрыл лицо руками, так что Мириэль едва могла разобрать, остальные слова. – Моя жена… она не знает. И мне нужно подумать о других малышах. – Прогнали?! Куда? – Я не знаю, куда она пошла. Я велел ей вернуться обратно. – Она же еще ребенок! Это чудо, что она добралась так далеко, а вы просто выгнали ее ни с чем?! Он вытер глаза и нос рукавом рубашки. – Что я должен был делать? Времена и без того тяжелые. Если станет известно, что у меня дочь прокаженная, никто отсюда до Билокси не станет покупать мои лодки. – Это не оправдание! – Голос Мириэль дрожал от ярости. – Вы ее отец. Вы должны любить и защищать ее. И не бросать! Он отвернулся и пробормотал: – Вам не понять. – Вы чертовски правы, я… – Мириэль замолчала. Она слишком хорошо знала, что такое трудный выбор. В конце концов, она была здесь, у черта на куличках, в Луизиане, в то время как ее дочь лежала больная, за тысячу миль отсюда, возможно даже умирала. И Феликс. Она слишком хорошо знала, каково это – чувствовать вину и раскаиваться. – Мне жаль. Я не… обвиняю вас. Я просто хочу знать, где она. Когда вы ее видели? Он шаркнул ногой по грязному полу, усыпанному щепками. – Около пяти дней назад. – Пять дней? Значит, Жанна сейчас может быть где угодно. – Я дал ей несколько долларов и сказал, что она может переночевать здесь, в сарае. – У вас есть какие-нибудь мысли, где она может быть? Отец Жанны вытер слезы со щек и покачал головой. Надежды Мириэль увяли, как срезанный цветок на солнце. Жанна не последовала совету отца и не вернулась в Карвилл. Мириэль была уверена в этом. Но она понятия не имела, куда еще девочка могла податься. Имея в кармане всего несколько долларов, как она сможет выжить? – Мне жаль, – проговорила Мириэль. – У меня тоже есть дети, и я… – Ее горло сжалось. – Вы же найдете ее, правда? И отвезете обратно в больницу? Мириэль кивнула, хотя теперь понятия не имела, где искать. Она вспомнила тошнотворный ужас, охвативший ее, когда она услышала шум и взглянула на бассейн. Конечно, это был чей-то чужой мальчик, лежащий там лицом вниз. Не ее. Не ее Феликс. Теперь она ощутила отголосок того страха. Чувствовал ли то же самое отец Жанны? – Возможно ваша жена и другие дети знают что-нибудь о том, куда она могла пойти? – Я не хотел, чтобы она заразила других. – Он снова заплакал. Мириэль так и подмывало прочитать ему лекцию о слабой заразности этой болезни, но вместо этого она порылась в сумочке и протянула ему свой носовой платок. – Это не ее мать, а дети – ее сводные братья и сестры. – И они не знают о ней? Он высморкался в ее носовой платок и помотал головой. Мириэль живо представила, как Жанна с растрепанными косами и урчащим животом заглядывает в окно дома, пока ее отец и его новая семья садятся ужинать. Отец, который не хотел ее знать. Семья, которая никогда не станет ей родной. При мысли об этом у Мириэль защемило сердце. Из-за Айрин, Гектора и всех остальных обитателей Карвилла, которые точно так же были вычеркнуты из жизни своих семей. Она повернулась и направилась к двери сарая. Сейчас больше, чем когда-либо, она обязана найти Жанну. Должна показать девочке, что кому-то в этом мире есть до нее дело. У двери она остановилась и обернулась. – Жанна говорила, что у нее есть дядя, который ловит креветок. Мог ли он ее видеть? – Он уже не живет в этих краях и больше не ловит креветок. – Ох. – Она вышла под дождь. Вода просочилась сквозь ее платье и потекла по коже. Отец Жанны произнес что-то, чего она не смогла разобрать из-за дождя. Она оглянулась через плечо и крикнула: – Что?