— Это мои одноклассники! И «свиньи» — это лучшее, что про них можно сказать. — Они приносят нам деньги. Тебе в том числе. Надо относиться к ним с уважением. — А свиньи приносят нам колбасу. Но это не значит, что к ним надо относиться с уважением! Швабра неисправима. — Налить тебе лимонада? — спросил я блондинку. — Да, если несложно. Август кончается, а жара нет. Я, подставив стакан, хрустнул рычагом лёдогенератора, налил сверху газировки, поставил на стойку. — За счёт заведения. — Спасибо. А где тот… молодой человек? Который у вас живёт? — Говночел-то? Трудотерапируется. Приводит в порядок задний двор. — Как вы его смешно называете… Можно, я посмотрю? — Конечно, пойдём. Панк во дворике активно, но неумело орудует граблями, собирая сухую траву и листья. — Осторожно! — кидается ему наперерез блондинка. — Ты испортишь мои цветы! Он как раз занёс инструмент над клумбой. — Тут нельзя граблями! Повредятся стебли! — Вау, герла! Рили ты! А я, блин, тут это, блин… — Я покажу, как, смотри, — она присела на корточки возле цветов и стала аккуратно выбирать руками сорняки. Панк с огромным живым интересом смотрит сверху. Ей в декольте. — Вот так. Но лучше в перчатках, конечно. Она с сожалением осмотрела свой маникюр. — Слы, ты меня рили развёл, чел. Как лоха последнего, — буркнул мне панк. — Я, блин, почти поверил даже. Ну, насчёт татух. Думал, всё, крыша протекла, пора на крезу сдаваться. Недобрый ты всё же, чел. Не надо так. — А мне кажется, без татуировок тебе гораздо лучше, — сказала блондинка. — Герла, ты рили клёвая, — сказал панк грустно. — Правда? — девушка кокетливо поправила волосы. — Отпад, рили, я в крэшах. Но тут ты не догоняешь. Партаки — это, блин, мой манифест жестокому миру. — Думаю, — сказал я, задумчиво глядя на швабрину подружку, — сегодня с таким манифестом жестокий мир не отпустил бы тебя под залог. Девушка внимательно посмотрела на меня и сообщила: — Судья ненавидит татуировки. Просто с ума сходит, если видит. — Значит, хорошо, что ни у кого из нас их нет. Можно тебя на минутку? — Да, что? — спросила она, когда мы отошли в сторонку. Панк проводил её заинтересованным взглядом ниже спины. — Ты, как всезнающая ведьма, не подскажешь, нет ли тут где-то какого-нибудь сейфа? Слишком много всего валяется в досягаемости для его шаловливых ручонок. — Конечно, есть. В подвале. — Тут есть подвал? — Везде есть. В каждом доме. — А почему я его не видел? — А зачем он вам? — Интересно. — Ничего интересного. Жуткое место. — Ты же любишь всё готичное? — Не до такой степени. Но могу сделать над собой усилие и показать. — С меня лимонад и мороженое. — Пойдёмте. — Я вернусь! — игриво сказала она панку. — Размотай пока шланг, если не сложно, я полью свою… клумбу. Говночел закивал, демонстрируя готовность к услугам. Люк в подвал оказался в подсобке, заставленный ящиками с пустой тарой и почти неразличимый на фоне пола. Я потянул заглублённую ручку, он открылся с качественным зловещим скрипом. Звук стоит записать и продавать звукорежиссёрам ужастиков. Блондинка вздрогнула и непроизвольно схватила меня за локоть. Меня накрыло ароматом ванили и позывом обнять, но она сразу отстранилась. — Бр-р-р. Вот об этом я и говорила. С детства его боюсь. — Обычно дети любят лазить в подвалы. — Не в этом городе. Выключатель слева от лестницы, найдёте на ощупь. Каменные стены, деревянный пол, опорные балки, ржавые трубы, пыль, паутина, дурной запах. Тусклая голая лампочка освещает всё это как бы с неохотой. Сейфа не видно, но он может быть в другом помещении — подвал разделён деревянными перегородками и дверями. За первой — обычная кладовка с полками. Совершенно пустая и пыльная. За второй… — Сейф не здесь. — Спустилась всё же? — Вспомнила, что забыла сказать, где он. — И кого здесь держали? — я показал на деревянный топчан и вмурованный в стену массивный рым. Железка ржавая, но имеет относительно свежие потёртости на внутренней стороне кольца. К ней было что-то привязано. Точнее, кто-то. — Много кого. Этому месту сотни лет. Бар горел, отстраивался, перестраивался, сносился и возводился заново, но подвал был всегда. — Действительно зловещее место. — Я всегда посмеивалась над подружкой, но сейчас меня буквально тошнит от ужаса. — В каждом доме, говоришь? — В каждом, Роберт. А сейф — вот здесь, — она с усилием сдвинула деревянную панель, за ней дверца весьма винтажного стального изделия с крупными барабанчиками набора. — Но кода я не знаю. Пойдёмте отсюда, пожалуйста. — Конечно, — сказал я. — Выбирайся. Зрелище девушки в короткой юбке, поднимающейся передо мной по крутой, почти вертикальной лестнице, слегка скрасило впечатление от подвала. Слегка. *** — Слы, чел, — сказал мне мрачный панк, пока я готовлюсь к настоящей, вечерней работе бара. Расставляю стаканы, которые потом буду протирать и так далее. — Она меня бортанула. Говночел притащил из подсобки новую кегу с пивом. Я промываю шланги и подключаю её к крану, поэтому слушаю несколько рассеянно. — Кто? — Блонда. Дала по морде и ушла. Рука крепкая! — он потрогал красное пятно на щеке.