— Чегой-та? — Ему твоя подружка дала по лицу. А у него чувства. — Всего-то? — фыркнула Швабра. — Скажи ему, чтоб не плакал. Она не обиделась. — Это она тебе сказала? — Да что я её, не знаю? Для неё это технический момент. Распустил руки, получил по морде, проехали и забыли. Я тебя уверяю, завтра опять будет строить ему глазки, как ни в чём не бывало. Её это забавляет. Она прекрасно знает, как парни на неё ведутся, что же теперь, убивать их всех? Я бы, если б кто полез меня лапать… — девушка перехватила мой скептический взгляд в область между животом и шеей и надулась: — Да, нечего. Но представь себе, не всех это останавливает. — Даже так? — Знаешь, — сказала она зло, — в пятом классе компания придурков завела привычку хватать меня на переменах за грудь. Да, там тогда и того, что сейчас ещё не было, но у остальных-то девчонок вообще по нулям. Я… скажем так, рано начала, но так ничего и не достигла. У них это называлось «прыщи давить» — прижать меня в коридоре и ущипнуть за сосок. Дико больно, кстати. И вот с ними со всеми случилось острое пищевое отравление. Прямо на уроке. С обоих концов хлестало. Вонища была — ты себе не представляешь! Что-то съели в столовке не то. Только они, вот такое совпадение. Их увезли в больничку, а ночью я их навестила. Каждого. Разбудила шилом, приставленным к глазу, и сказала, что так будет с каждым. А если они пожалуются, то будут искать свои пиписьки на ощупь. Двоим пришлось снова менять постель, но с тех пор они орали про меня гадости издали. — Школьные годы чудесные, — прокомментировал я. — Не то слово, босс. Обожаю школу. Поэтому у меня есть к тебе ещё одна странная просьба… Можешь меня послать, я пойму. И даже не обижусь. Я бы себя послала, вот честно. — Излагай, — удивлённо кивнул я. — Можешь завтра прийти на церемонию? — Куда? — Церемония начала нового учебного года, — смущённо сказала Швабра. — Возле школы, утром. — Зачем? — Ну, не хочешь, не ходи, не надо. Обойдусь, подумаешь. — Нет, тебе это зачем? — Туда все придут с родителями, бабушками и дедушками. Так принято. Все, кроме меня. Я так-то привыкла за столько лет, что стою одна, как дура, но в этом году… Я в курсе, что тебе насрать, что я на тебя просто работаю, но блин, я бы хоть манекен из одёжного рядом поставила, чтобы не стоять там одна завтра. Но у меня нет манекена и украсть его негде. Я понимаю, дурацкая просьба, но… — Побуду твоим манекеном. — Серьёзно? — Почему нет? — Потому что про тебя могут начать… шептаться, — призналась она. — Типа я тебе не только полы мою… — Я выгляжу человеком, который не нашёл никого привлекательнее? — Уел, — ответила она мрачно. — Ты точно мог бы найти получше. Вон, училка, как по мне, не прочь, только мигни. Кстати, ты чего не мигаешь? — Не твоё дело. — Зря, она ничего, хоть и старовата, конечно. Тебе сколько лет, кстати? — Мы договаривались не лезть в жизнь друг друга, не так ли? — Блин, ты прав, босс. Я дура. Вывернула тебе на башку свою помойку, — мрачно сказала Швабра. — Извини, босс. Я чисто на нервах, босс. Я больше не буду, босс. Пошла я в жопу, босс. Но всё равно спасибо, босс. Глава 14. Господин Шмурдяк — Виски. Содовая. Два раза, — сказал Депутатор, сняв фуражку. Верен себе. Я налил. — Вы рискуете вашими деньгами, Роберт, — сказал он, выпив первую. — В каком смысле? — Ваш залог. Где тот, за кого вы его внесли? — Чёрт, — выругался я, сообразив, что не видел панка уже несколько часов. — Без понятия, если честно. Ушёл выносить мусор и не вернулся. — Неофициально, — он постучал пальцем по лежащей на столе фуражке, — его видели в самогонном шалмане. — Это плохо. — Это очень плохо, Роберт. Молодой человек ведёт себя очень… непринуждённо, а тамошняя публика не любит приезжих. Боюсь, он уже не в том состоянии, чтобы осознавать последствия своих действий. Если случится драка, неважно будет, кто её начал. — Да, я понимаю. — Если туда за ним приду я, это будет официальным действием полиции, — сказал Депутатор, вставая. — Так что лучше бы вам решить этот вопрос… самостоятельно. — Разумеется. Спасибо за понимание. — Корпоративная солидарность, — кивнул полицейский, надевая фуражку. — Хорошего вечера. — Тебе придётся постоять за стойкой, — сказал я Швабре. — Мне надо срочно отлучиться. Надеюсь, ненадолго. — Эй, босс, мне нельзя торговать бухлом, ты забыл? Я типа несовершеннолетняя. — Не торгуй. Просто наливай и записывай. Потом разберусь. — А что, так можно было? — удивилась она. — Нет. Но мне отчего-то кажется, что полиция нас за это не арестует. — Ладно, босс, но… — Чаевые твои, — заверил я девушку. — Тогда конечно. *** — Молодой человек платит, молодой человек пьёт, — заявил мне владелец шалмана, которого я сразу окрестил «Господин Шмурдяк». — У нас демократическое заведение, поэтому никто не помешает ему тратить тут деньги. В баре своём командуй. «Молодой человек» уже набрался так, что даже не заметил моего появления. Он пьяно раскачивается на стуле, держит в руке баночку из-под джема, которые тут используют вместо стаканов — видимо, потому что они крепкие и бесплатные. Вокруг собрались мужчины за тридцать в рабочей одежде, тоже довольно нетрезвые, но не до такой степени. Они ведут себя не то чтобы агрессивно, скорее, как шакалы, загнавшие в угол барана. Уверенно и предвкушающе. Вот только баран настолько баран, что этого не понимает, — пьяно смеётся и несёт какую-то невнятную чушь. — Откуда у молодого человека деньги, мы ещё отдельно выясним, — ответил я спокойно, — но сейчас ему пора заканчивать. — Вы ему не папаша, — ухмыляется Шмурдяк, — да хоть бы даже и папаша. Он совершеннолетний и может пить здесь. Если я позволю всяким барам забирать моих клиентов, то это будет прямой ущерб бизнесу. — И кто же мне помешает? — спросил я, взяв с длинного кухонного стола, заменяющего тут стойку, ёмкость с самогоном и понюхав его. Скривился — керосин какой-то, как они это пьют. Господин Шмурдяк явно хотел сказать в ответ что-то угрожающее, но посмотрел мне в глаза и передумал. У людей, ходящих по краю законности, обычно отличное чутьё на неприятности. — Я в твой бизнес не лезу, так? — буркнул он. — Наливай кому хочешь, чего хочешь, почём хочешь. Вот и ты в мой не лезь. У тебя публика чистая, при деньгах, можешь позволить себе выпендриваться. А мне любая копейка не лишняя. Простым людям тоже надо где-то расслабиться. — Мне до тебя дела нет, — пожал я плечами, — но этого парня я заберу. Он мой. Я его, можно сказать, купил. С большой переплатой. Так что не надо вставать между мной и моей собственностью. — Как скажешь, бармен, — скривился Шмурдяк, — но ребята могут быть против. «Ребята» откровенно подначивают Говночела. Им хочется почесать кулаки, но остатки уличных понятий требуют хоть какого-то оправдания расправе «десять на одного», так что они провоцируют его ударить первым. Заводилой выставили худого чернявого парня, единственного, кто тут моложе остальных. Лет двадцать пять, вряд ли больше, с лицом неприятным и туповатым. С панком они в одной весовой категории, два мелких дрища, но стоит начаться драке, Говночелу тут же наваляют всей толпой, а потом дружно скажут, что сам начал. Плакал тогда мой залог. — Эй, придурок, — кривляется панку в лицо местный, — а правда, что тебя детишки отмудохали? — Слы, чел, — пьяно отвечает тот, — не надо так, чел. Рили, не надо.