— Абсолютный. — Что ж, тем лучше. Я и сам не сторонник эмоциональных решений. С прагматиками проще договориться. — О чём? — Видите ли, Роберт, налицо некий конфликт интересов. Незначительный, но создающий определённые неудобства. Дело в том, что у нас маленький тихий город… — …С большим тихим моргом, — подумал я про себя. — …и мы, скажем так, не хотим привлекать к нему внимание. Особенно сейчас, когда до сентября осталось всего несколько дней. Этот неприятный молодой человек, который сейчас сидит в участке, по всем правилам должен быть арестован, осуждён и посажен в тюрьму. Весьма надолго. Это было бы со всех сторон правильно, потому что такие, как он, неизбежно оказываются однажды в местах заключения, и чем раньше они туда попадают, тем меньше вреда успевают нанести. В общем, в этом мой долг как судьи. — И в чём проблема? — В том, что мне пришлось бы передать его федеральным властям. А мой долг как одного из значимых горожан — избегать негативного внимания к городу. Мы же не хотим, чтобы о городе сложилось мнение как о месте, где процветает бытовой криминал? Это плохо для репутации. Отсюда и конфликт интересов. Как судья, я должен осудить этого молодого человека по всей строгости. Но, как один из отцов города, я бы предпочёл не доводить дело до суда. — Уже пора переходить к объяснению, почему вы обсуждаете это со мной, — сказал я, тщательно протирая стаканы. — Я хотел бы предложить вам внести за него залог. — Зачем? — Это компромисс. Тогда я смогу перенести слушание его дела на… Да хоть на октябрь. Не можем же мы держать его всё это время в участке? Там даже туалета нет. — Нет, мне это зачем? Почему я должен платить своими деньгами за совершенно постороннего человека? — Это залог, он вернётся после суда. А до тех пор мы можем пересмотреть местное налогообложение в отношении вашего бизнеса, — он показал рукой на пивной кран. — Предоставить определённые льготы. Ну, и моя благодарность тоже чего-то в этом городе стоит! — Мне доводилось слышать, что судьям предлагают взятки. Но впервые мне предлагает взятку судья… — Юриспруденция — путь компромиссов! — рассмеялся он. – Надеюсь, вы будете вести себя правильно. Глава 11. Депутатор Виски — И как он там? — спросил я вернувшуюся из полицейского участка Швабру. — Как всегда, босс. Не стал лучше выглядеть или пахнуть. И не поумнел, если ты на это рассчитывал. Но пирожки съел, твоя совесть может быть спокойна. — Откуда у меня совесть? — удивился я. — А у тебя нет? — Мне не положено. Совесть — это вид ответственности. Она нужна участникам действия. А я просто смотрю. И протираю стаканы. — Ничего не поняла, босс. Или это чушь какая-то, или я дура. Нет, не говори, какой вариант правильный. Пойду лучше отмывать сортир, а то все такие умные, что поссать ровно не могут. — Погоди, — остановил я её, — скажи, а что ваш завод производит? — Без понятия, босс. Меня от одной мысли о нём блевать тянет. — У тебя же там брат работает, так? — При мысли о нём блевать меня тянет ещё сильнее. — А мать? Тоже работает? — Уже нет. Доработалась. Сидит дома и смотрит телевизор. Без звука. Сутками. Так что, босс, я не знаю, что делают на нашем чёртовом заводе. Мать не помнит даже как меня зовут, а брат слишком тупой для таких сложных вопросов. — А сколько лет твоему брату? — Двадцать три. Физических. Но я уже в пять была умнее, чем он сейчас. И в год — чистоплотнее. — А я слышал, что тут всем молодым по семнадцать… — Не лез бы ты в это, босс. — А я лезу? — Причём без мыла. — Извини. — Ладно, — сказала она, помолчав. — Один чёрт тебе кто-нибудь скажет. Он мне не родной брат. Сводный по отцу. Тот приехал к нам в город с готовеньким трёхлетним дебилом, моментально заделал мамаше меня и сей же час свалил, оставив этого долбоёба на долгую память. — Что-то у меня не сходится. Если ему было три, а тебе сейчас семнадцать… — Я сказала «три»? Оговорилась. Шесть, конечно. Просто в шесть он был такой тупой, что ему и четырёх было не дать. — Откуда ты знаешь, ведь ты только родилась тогда? — Догадалась. Иди к чёрту, босс. А вот почему ты, например, не женат? — Не твоё дело. — Именно. И ты в мою жизнь не лезь. *** Депутатор пришёл под закрытие, когда из клиентов остался один муж Мадам Пирожок, привычно дремлющий на столике. — Виски. Два, — сказал он, сняв фуражку. — Как успехи? — спросил я, наливая. — Провожу первичные следственные мероприятия. Опросил соседей по общежитию, жителей соседних домов. Вот, добрался до вас. — А я тут причём? — Он был вашим постоянным клиентом. Мог рассказать что-то о себе. Что угодно может помочь. — Он говорил, что начал встречаться с женщиной. — Да, статистически женщины являются самой частой причиной насильственной смерти мужчин, — кивнул серьёзно полицейский. — Но пока никаких признаков присутствия женщины в его жизни мне не попалось. Никто не видел его с женщиной, он не приводил её в общежитие, в комнате нет женских вещей. — Может, они встречались у неё? — И никто этого не заметил? Слишком маленький городок, Роберт. — Может быть, он мне врал. Может быть, он врал себе. Может быть, они встречались где-то ещё. В мотеле? — Мотель исключён. — Почему? — Никто не ходит отсюда туда. Ни в кафе, ни в мотель. — Я хожу в кафе. Иногда. — Кроме вас. — Ещё девочка… Ну, такая, белобрысая, подружка моей уборщицы. — Какая девочка? Я напряг память и выдал стандартное полицейское описание.