– Может быть, но история-то неплохая, правда? Теперь я годами смогу рассказывать, как меня чуть не поглотил жестокий океан, но девушка с фиолетовыми волосами и сомнительными музыкальными способностями вырвала меня из холодных лап смерти. В смысле, я бы такое специально не придумал, даже если бы постарался. Удивительно, как под весом его самоуверенности каяк сразу не пошел на дно. Я поднялась на ноги. – Погоди… – он поднял голову и посмотрел на меня. – Что я такого сказал? – Если ты сам не понял, то и смысла объяснять нет, – я наклонилась и потянула за плед, но не смогла выдернуть его из-под своего навязчивого собеседника. – Свали. Он приподнялся, и я вытянула из-под него плед. – Похоже, мы не с того начали. Как говорится, прежде чем попытаться оседлать лошадь, нужно дать ей узнать тебя получше. Наверное, я слишком поторопился. От его слов у меня просто отвисла челюсть. – Я – не лошадь, и ты не будешь меня… седлать. – Вау, – тихо присвистнул он. – Не надо так злиться. Это ты отказалась пожать руки, к тому же в Техасе очень ценят лошадей. Ты должна быть польщена. Я запрокинула голову и посмотрела на звезды. Если это была какая-то шутка, то у вселенной просто отстойное чувство юмора. Я уже открыла рот, чтобы сказать ему, куда он может засунуть свои лошадиные комплименты, но тут он снова заговорил: – Видишь ли, я вроде как застрял здесь, и мне нужна помощь. И, хотя мне не хочется этого делать, потому что я чувствую себя оскорбленной стороной, я прошу прощения за то, что я сказал или сделал не так. Это было самое неопределенное и вывернутое наизнанку извинение, что я когда-либо слышала, но в его голосе слышалось отчаяние, заставившее меня остановиться и еще раз взглянуть на него. Все его тело тряслось, словно одно из тех массажных кресел, что стоят в торговых центрах, и в свете фонаря его кожа казалось практически серой, а губы отливали синевой. Я сжала губы и проглотила все язвительные комментарии, рвущиеся наружу. – Вот, – я набросила плед ему на плечи, и он вцепился в него, глубоко вздохнув, но не переставая стучать зубами. Парень закрыл глаза, и я замешкалась, мысленно ругая себя за нерешительность. Что теперь? Я и так знала ответ на этот вопрос. Мои родители хорошо меня воспитали. Может, этот юноша и был высокомерным придурком, но ему нужна помощь. Я оглядела пустой пляж и, к своему собственному удивлению, испытала облегчение от того, что Бен уже ушел. – Ты согреешься гораздо быстрее, если снимешь гидрокостюм и накроешься пледом. – Само собой, – он открыл глаза, и, хотя их цвет все еще оставался для меня загадкой, в них читалось странное самодовольство. – У меня есть правило, от которого я никогда не отступаю: если девушка просит раздеться – я подчиняюсь не раздумывая. – Да ну? – Я поковыряла песок носком ботинка. – Я, вообще-то, пытаюсь помочь. – Я же шучу. Ты что, потеряла свое чувство юмора вместе со способностью играть на губной гармошке? Он вопросительно поднял бровь, и я с трудом сдержала усмешку. Его слова могли бы показаться обидными, но то, что он вообще находил силы на эти нелепые подколы, странным образом вызывало у меня уважение. И все-таки я не была обязана стоять столбом и выслушивать от него оскорбления. – Раздевайся, не раздевайся, замерзни до смерти – мне плевать. С меня хватит, – я наклонилась за рюкзаком. – Подожди. Не уходи. Я не всегда такой раздражающий, это все от холода. Пожалуйста, останься. Это «пожалуйста» прозвучало совершенно искренне, и я медленно выдохнула. – Так и быть. Я подожду. Он отпустил края пледа и расстегнул неопреновый ремешок на молнии гидрокостюма. Затем, потянул за молнию, но она не поддалась. Я переминалась с ноги на ногу. Он снова потянул за молнию, раздраженно пробормотал что-то себе под нос и бросил на меня нетерпеливый взгляд. – Я знаю, что уже порядком тебе надоел, но… Я вздохнула и опустилась на одно колено. Пришлось дернуть за молнию несколько раз, прежде чем она поддалась и расстегнулась, обнажая его бледную спину и плечи. – Спасибо. Я ожидала увидеть на его лице саркастичную ухмылку, но, к моему удивлению, оно выражало только неподдельную благодарность. – Ага. Всегда пожалуйста. Уайт высвободился из верхней части гидрокостюма, и, хотя я старалась не смотреть, было сложно не заметить, как с движением под его кожей перекатываются и напрягаются мышцы. Он не был большим и крепким, как Бен, но на его теле не было ни грамма жира. Я могла бы пересчитать кубики на его животе. Не то чтобы мне хотелось это делать. Я отвернулась и вытерла ладони о бедра, почувствовав укол совести, но быстро отмахнулась от этого ощущения. Просто заметила очевидную вещь – это же не преступление. Кроме того, этот парень отличался невероятно отталкивающим поведением. По пляжу прошелся сильный порыв ветра, и Уайт прикрыл глаза рукой, пытаясь защитить их от песка. – Боже мой, мне кажется, я еще ни разу в жизни так не замерзал. – Тебе повезло, что у тебя нет гипотермии. Он обернул плед вокруг верхней части своего тела и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Может, и есть. Я никак не могу перестать стучать зубами, – он поднял бровь. – Разве при гипотермии не нужно согреваться друг о друга? Я покачала головой. – Я смотрю, ты все никак не уймешься? Он одарил меня не-такой-уж-невинной улыбкой. Порывшись в рюкзаке, я достала свою любимую черную вязаную шапку, которую когда-то конфисковала у Бена во время посиделок на пляже. Сперва он был недоволен, но после того как я ее надела, сказал, что на мне она смотрится куда лучше, чем на нем. Мы начали целоваться, и он так и не попросил вернуть ему шапку. – Держи. Можешь надеть шапку, но имей в виду, что я не отдаю ее тебе насовсем. Я быстро натянула шапку ему на голову, чтобы не успеть передумать. Он был всего на полголовы выше меня, так что мне не пришлось вставать на цыпочки, как в случае с Беном. Он натянул шапку до ушей и еще глубже закутался в плед: теперь бледная луна освещала только его лицо. Мы еще немного постояли в полной тишине, и постепенно его перестало трясти. Глядя на меня, он усмехнулся, и я вдруг поняла, что он привык с легкостью очаровывать окружающих. – Ты уже спасла мне жизнь, но могу ли я осмелиться на еще одну просьбу? Может, ты подвезешь меня до моей машины или хотя бы до каких-нибудь признаков цивилизации? Я полагаю, у тебя есть какой-то транспорт. Я подняла свой фонарь между нами, и он снова улыбнулся, показав ровные белые зубы. – Я не могу оставить тебя здесь, потому что ты замерзнешь до смерти. Похоже, у меня нет выбора, – сказала я, поджав губы. Он выдержал мой недовольный взгляд, не отводя глаз. – Вот видишь… ты уже начинаешь ко мне привыкать. А что насчет этого? – он снова пнул свой каяк. – Я довезу тебя до машины, и ты сможешь за ним вернуться. Я уверена, что за это время с ним ничего не случится. – Даже если его здесь уже не будет, мне все равно. Это оказалось не так весело, как я думал. К тому же, он, похоже, протекает. – Звучит так, словно это не твой каяк. Я развернулась на пятках и направилась к тропе. Он быстро поравнялся со мной и пошел рядом, не отставая. – Он достался мне вместе с домом. Я нашел его в сарае для инструментов. Я резко затормозила. – Ты здесь живешь? Он тоже остановился, кутаясь в плед, и озадаченно склонил голову набок. – Не совсем. Я живу на Окракоке. Вот только никто не предупреждал меня, что здесь будет так чертовски холодно. Мой разум пытался осознать его слова. Этот самоуверенный и высокомерный незнакомец, который сравнил меня с лошадью, был моим соседом. Неважно, где именно находился его дом: Окракок был таким маленьким островком, что всем приходилось жить близко друг к другу. Я заставила себя выйти из оцепенения, потому что больше нельзя было терять здесь время. – Можешь стоять здесь и рассуждать о погоде, сколько влезет, но мне нужно успеть на паром. Если ты идешь со мной, то пошевеливайся. Судя по всему, мой резкий тон ничуть его не задел. – А ты всегда вот так людьми командуешь? – Не знаю. Обычно я не тусуюсь с теми, кому хватает ума устраивать ночные заплывы на каяке. – Ауч. Да ты за словом в карман не лезешь, милая. – Милая? Серьезно? – я изобразила театральное возмущение. Здесь, в Каролине, обычно говорили «сладкая» или «дорогуша», но из уст Уайта это прозвучало странно и непривычно. – И что, техасские девушки на это ведутся? Он ухмыльнулся, словно акула в аквариуме, полном рыбы. – Еще никто не жаловался. – Что ж, похоже, у тебя дела идут просто отлично, но на будущее… – я снова начала идти. – Я тебе не «милая». – Хорошо, я это запомню… на будущее. Краем глаза я заметила, как он усмехнулся мне в спину. Он смеялся надо мной. Я подняла подбородок повыше и продолжила идти вперед.