Гральчик оторвался от книжки (на картинке Красная Шапочка, Бабушка и Охотник отплясывали от радости, а Волк лежал на земле: через весь его живот тянулся свежий шрам, изо рта торчал распухший язык) и взглянул на дочку. Аська, огненно-рыжая, в больших очках с фиолетовой оправой и стеклами толщиной с бутылочное донышко, сама напоминала персонажа из сказки. – Ну знаешь ли! Скукотища? Волку брюхо вспарывают, а тебе скучно? – Да я уже сто раз слышала эту историю. И вообще, сорри, но смысла в ней ноль. – Это почему это, умник? – Красная Шапочка не могла выжить. Волк бы ее загрыз. – А ты откуда знаешь? – Гральчик отложил книгу в сторону. – А может, он проглотил ее целиком? Как та змея в фильме про животных, который мы смотрели у дедушки, помнишь? Уа-а-а-а-а… – Гральчик раскрыл рот как можно шире, выставил язык. – Папа, перестань! – захихикала Аська. “Нет в мире ребенка красивее, – подумал рядовой. – Интересно, она еще долго будет так смеяться? Год, а может, два? Потом примется строить из себя взрослую, начнет стесняться”. – И вообще, волк не может открывать пасть так же широко, как змея. – Почему это? – У него нет квадратной кости. – Чего? Ася окинула отца критическим взглядом. Он хорошо его знал и каждый раз веселился. Она как будто хотела сказать: “Чему вас вообще в школе учили? Как добывать огонь с помощью камня?” – Это такая кость, которая позволяет змее раскрывать челюсти, вот так. – Аська вытянула руки вперед. – А не так. – Ася соединила ладони у запястья и чуть-чуть их приоткрыла. “Семь лет, а разговаривает как старушка”, – подумал Гральчик, гладя ее по влажным волосам. – Понятно. Так что, профессор, лекция окончена? Спать идем? – Идем. Но завтра почитай мне “Монстер Хай”, хорошо? – Уговорила. Все, сладких снов. И чтоб не играть по ночам в телефоне, как недавно, ясно? Выспишься ты или нет, а я тебя все равно вытащу из кровати в шесть тридцать. – Договорились. – Ася положила очки на ночной столик. Ощупью нашла отца и прильнула к нему. У Гральчика кольнуло в сердце. По словам окулиста, зрение будет только ухудшаться, необходима лазерная операция. Он встал, подвинул ногой какую-то забытую деталь лего, чтобы дочка не наступила на нее, когда будет ночью вставать; на ковре с нарисованными улицами красная деталька напоминала автобус, который заканчивает свой последний рейс. Гральчик выключил свет и пошел на кухню. Аля готовила обед на завтра. В ее маленьких руках большой кухонный нож выглядел смешно, как будто не на своем месте. Он поцеловал ее в щеку, открыл холодильник и достал бутылку с пивом. Пиво успело охладиться. – Чего это Аська так веселилась? – Аля не отрывала взгляда от разделочной доски. – Я изображал удава. – Удава? Зачем? – Она мне провела урок биологии. Гральчик открыл бутылку, отхлебнул полезшую из горлышка пену. – Радек, все в порядке? – А что? – Не знаю, ты был какой-то вялый. Он вспомнил недавний телефонный разговор с какой-то Мацкевич или Мацкович. “Мне очень жаль, но Meganews этот материал не интересует. Во-первых, дело Бучека постепенно затихает, во-вторых, вы нам прислали какой-то непонятный бред, прямо как в «Матрице», никого этим не заинтересовать, никому не понятно, что все это значит. Но спасибо, что связались с нами. Разумеется, если у вас появится новая информация на эту тему, дайте знать, возможно, мы договоримся”. Плакали три тысячи, на которые он хотел свозить семью в отпуск. С чего ему не быть вялым? Ну что поделать, найдем деньги как-нибудь еще. Он удалил с флешки все файлы, чтобы не оставлять следов, а затем бросил ее на дно ящика, к запасным лампочкам и спутанным проводам от неизвестно чего. Вдруг пригодится. – Все в порядке, – успокоил жену Гральчик и поцеловал ее в шею мокрыми от пива губами. Стоны, сдавленные крики, что-то с грохотом упало на пол. Звуки доносились сверху, из шестого номера, где остановилась парочка испанцев – она низкая, волосы цвета вороного крыла, колечко в носу, кажется, Инес, он высокий, бородатый, жилистый, с морщинами от солнца. “Дерутся, – размышляла Юлита, – или трахаются?” Сложно сказать. Она отложила книжку. Непонятно, как быть в такой ситуации. Пойти к ним, постучать и спросить, все ли в порядке? Может оказаться неловко. Или проигнорировать, сделать вид, что она ничего не слышит? А если там кого-то на самом деле обижают? Юлита сняла обувь, поднялась по лестнице в одних носках, на цыпочках, чтобы не заскрипел пол. Прошла мимо второго номера (три двухэтажные кровати, шкафчики, запирающиеся на ключ; там остановилась группа англичан, но они еще не вернулись, скорее всего, снова заявятся в семь, в расстегнутых рубашках и пьяные в хлам), четвертого номера (самый роскошный номер, даже с собственной ванной и маленьким холодильником, там сейчас никто не жил) и наконец остановилась возле шестого. Приложила ухо к двери. Скрип кровати, стуки и женский голос, шепчущий si, si, si! Пожалуй, помощь не требуется. Юлита вернулась на ресепшен: деревянная стойка, шкафчик с ключами, фотографии с видами Варшавы, зеркало в золотой раме; она увидела в отражении свое покрасневшее лицо, машинально притронулась к горевшим щекам. Села в кресло, завернулась во флисовый плед и взяла в руки взятую в библиотеке книжку, но чтение шло с трудом. Было пять пятнадцать утра, глаза слипались. Через час рассветет, закончится ее смена, и она сможет поехать домой – если так можно назвать однушку, которую они делили с Пётреком. Хостел назывался “Золотая утка”[55]. Трехэтажное здание на Менчинской улице, на задах площади Вятрачна, втиснутое между заброшенным довоенным зданием и неуклюжим строением из девяностых грязно-бежевого цвета. Сюда срочно искали администратора на ночные дежурства, требования к кандидатам невелики: знание английского, легкость в общении, позитивный настрой. Вопросов особо не задавали, их не интересовали ни резюме, ни учеба, ни стажировки. Платили столько же, сколько в “Меганьюсах”, то есть мало, но у Юлиты и так было чувство, что она их обкрадывает, потому что большую часть времени она ничего не делала. Один раз помогла ночью клиенту договориться с таксистом, в другой раз показала заспанной девушке, в каком шкафчике чай, а еще выдала лекарство бедному французу, чей желудок решительно отвергал квашеную капусту, – вот и все. За окном проезжают машины, грохоча на неровном асфальте, сонно тикают настенные часы, порой что-то булькает в трубах. “Может, все не так уж плохо? – думала Юлита, отчищая ключом пятно со стойки. Может, именно это мне сейчас и нужно? Остановиться, подумать, как быть”. Журналистская карьера продвигалась так себе: расследование застряло на мертвой точке, никаких идей, что делать дальше, у нее не было. После обеда, встав наконец с кровати, она искала новую информацию о Бучеке или расширяла свои познания в области кибербезопасности, но ни там, ни там не добилась заметных успехов. Может, Магда была права. Может, надо просто послать все к чертям. Шаги, через мгновение открылась дверь, впуская внутрь холодный воздух. На пороге стоял низкий мужчина в кожаной куртке и черной шерстяной шапке. – Янек? – Привет, – ответил он, снимая рюкзак. – Что ты здесь делаешь? Он посмотрел на нее привычным взглядом: как на идиотку. – А ты как думаешь? – Он пожал плечами. – Хочу пожить в хостеле? Янек открыл рюкзак, достал компьютер и поискал глазами розетку. – Там слева, рядом с батареей, – подсказала Юлита. – Я же говорила, давай встретимся у меня дома. – А мне сюда ближе. – Но сейчас пять утра? – И? “Нормальные люди в это время спят”, – подумала Юлита. – Забудь, – смирилась она. – Освободи место. Юлита отодвинула в сторону рекламки варшавских достопримечательностей и ресторанов, сняла со стола зеленую гипсовую фигурку дракона с отбитой мордочкой. – Пожалуйста, – она произнесла это громко и отчетливо, словно все еще надеялась привить Янеку вежливость. Но он промолчал, а вместо “спасибо” просто поставил на стол ноут. Два клика на иконку с названием “monitoring”, и включилось видео. – Что это? – Сейчас увидишь. Черно-белая зернистая картинка. День, двухполосная улица, наверное, где-то в Варшаве, потому что на заднем плане высокие здания. Час пик, вереницы автомобилей в обе стороны, автобус-гармошка пытается выехать из пробки, но никто его не пропускает. – Слушай, я не знаю, на что я должна… – начала было Юлита, но замолчала, увидев черный джип. Хотя качество видео было низкое, она сразу узнала водителя, ведь она столько изучала его лицо. Хотя слово “водитель” не подходило, потому что Бучек не вел машину и даже не держал руль: руль крутился сам по себе. Юлита вырвала у Янека из рук мышку и остановила видео, промотала его назад на тридцать секунд, потом включила снова, нажимая на паузу каждые несколько кадров, чтобы ничего случайно не пропустить, уловить каждую деталь. Актер, наклонившись влево, борется с дверцей, пытается ее открыть, но тщетно. Руль легко поворачивает вправо, автомобиль меняет полосу, ускоряется, исчезает из кадра. Она не верила своим глазам. Да, подозревала, что нечто подобное произошло, но одно дело подозревать, а другое – увидеть собственными глазами… – Гдыньская набережная, примерно на уровне Кемпы Потоцкой, – сказал Тран. – Пятнадцатое октября, восемь часов четыре минуты. За пару минут до аварии. – Откуда это у тебя? – Из городского мониторинга. Вот тебе копия. – Тран достал коробку с диском, подвинул ее по столу в сторону Юлиты. – Предположим, но откуда у тебя доступ к городскому мониторингу? – Тебе правда сейчас это важно? – Ага. – От одного знакомого. – А у него? Откуда у него доступ, а? – Скажем, он работает в нужном месте. Еще одна общая фраза. Еще одна ложь. – Янек, ты понимаешь, на что это тянет? – На что? – На преступление. И причем серьезное. – Юлита почувствовала, как ее сонливость улетучивается. Ее охватило напряжение. Да, то, что она учинила пару дней назад в офисе юрфирмы, тоже было не совсем законно. Но здесь другой масштаб. Взломать базу данных полиции… Она понятия не имела, какой за это полагается срок, но подозревала, что не хилый. И не условный. Янек засунул руки в карманы, подошел к висящему слева от входа плакату с варшавской русалкой[56]. Кто-то пририсовал ей фломастером колечки в сосках и солнечные очки. Он незаметно улыбнулся и повернулся к Юлите.