– Диктуйте, запомню… Были названы три фамилии. Самые обычные московские фамилии. Не дворян, богатых фабрикантов или аристократов. Пушкину они ничего не говорили. – Что случилось с этими людьми? – У вас «Ведомости городской полиции» имеются? – В обязательном порядке. – Загляните в происшествия. Обещаю, будет любопытно. Для этого надо было вернуться в сыск и поднять подшивку газеты. – За какие месяцы? Малецкий хитро подмигнул: – Далеко не ищите, с прошлой недели… Как раз когда Макар Иванович отбыли-с в поездку… После кое-что вам покажу-с… Начинающий осведомитель думал, что его тайны уж такие таинственные, что и разгадать невозможно. Туман и неясность. Пушкин не стал разочаровывать. – Задержу еще на минутку, – сказал он. – А что с Лазаревым? – Простите, не пойму, о чем вы, – ответил Малецкий, опять испугавшись. – Его нет второй день. Как понимать? – Ах, это… – Страховой агент явно испытал облегчение. – Так и понимать: любимчикам все позволено… Митюша Лазарев выслуживается перед господином Алабьевым, будто лакей. Смотреть противно… – У него виды на Валерию Макаровну? – Еще какие виды! – Малецкий скроил брезгливую мину. – Вчера забежал утром в контору гусем надутым, важничает, намеки делает, дескать, скоро в такие выси вознесется, что держись. А на деле? – Что на деле? – спросил Пушкин. – Валерия Макаровна об него ноги вытирает… Ни в грош не ставит… Все у нас на глазах творится… А посмотреть: чем он лучше меня? Да ничем… Пузыри пускать мастер. Да и только… – Вчера в доме Алабьевых играли в настольную игру «Гусик». Лазарев выиграл? – Это я выиграл! – обидчиво заявил Малецкий. – Митя хвастался, что у него счастливый день, всех обставит. А на деле? Пришел последним. – В игре? – Да, и на вечер позволил опоздать. Явился, когда мы из-за стола встали. Важность показывает… – Вчера Лазарев был на празднике в доме Алабьева? – Нет, не явился… Удивительное дело, что пропустил… Позвольте, неужели о наших вечеринках в сыскной известно? Невинное веселье – и за ним следят… Ну и ну… Пушкин не заметил вопроса. – Слышали, как Лазарев оформил договор на живую вдову Ферапонтову? Малецкий улыбнулся, будто свершил месть. – Только об этом и шушукаются… У него врач знакомый, доктор Австидийский, оформил лист осмотра. Уж не знаю, сколько заплатил за обман. Когда старуха у нас объявилась, Митенька под стол полез и на карачках вон уполз. Дескать, нет его, исчез… – Кто с пожилой дамой имел общение? – Казачков, красавчик наш писаный… Так ведь он ничего не знал, начал оформлять договор, а как проверил по картотеке и сообщил даме, что она уже умерла, – Малецкий закашлялся от смеха, – ох, крику было… Кирилл Макарович чуть волос не лишился, так в него ведьма вцепилась… Еле вытолкали. А Лазареву все нипочем. – Кирилл Макарович покрывает его делишки? – Да не сказать… Наследник наш со всеми ровный тон держит. Любимчиков не выводит… Но Лазареву любое дело с рук сойдет, – Малецкий дрожал от холода. – Простите, господин Пушкин, мне бежать пора… Дайте знать, как будете готовы… Удивлю невероятно… И он побежал мелкой трусцой к особняку. Пушкин наметил идти в Большой Ново-Песковский переулок, который был поблизости. Матушка Лазарева наверняка пребывает в неведении. Повидать ее надо не для того, чтобы выразить соболезнования. Однако фигура, которая появилась на Новинском бульваре, заинтересовала куда больше. Дама шла неторопливым шагом. Перышко на меховой шапочке игриво покачивалось. Оставалось чуть-чуть подождать, и добыча сама попадет в капкан. • 33 • Сюрпризы Агата не любила. Потому что часто устраивала их сама. Этот сюрприз откровенно проглядела. Когда высокий мужчина на бульваре вдруг повернулся, было поздно. Сбегать баронессе фон Шталь неприлично, Агате Керн – тем более. Юбка узкая, далеко не убежишь. Так что опасность встретила лицом к лицу. И даже разглядела в лице этой опасности следы мрачного удовольствия: дескать, поймал, как цыпленка. Во всяком случае, так показалось Агате. В бой она вступила с улыбкой: – Делаете гимнастику на свежем воздухе, господин Пушкин? – Ловим преступников, мадемуазель Керн. – Я просила вас называть меня Агатой. – Как вам будет угодно. – Много поймали? – Тайна сыска, мадемуазель… Агата. Обмен уколами прошел успешно: никто не получил новую рану. Старые раны – не в счет. Остановиться Агата не могла, сделала новый выпад: – Могу пройти дальше или задержана сыскной полицией? – Новинский бульвар не перекрыт. Только не советую наносить визит Кириллу Макаровичу, у него плохое настроение, – ответил Пушкин. – Не иначе вы его посетили… – У него есть заботы посерьезнее… – Тогда позвольте не воспользоваться вашим советом, – Агата сделала движение, чтобы обойти преграду. И выставила локоть, за который так удобно остановить даму. Никто не спешил ловить локоток. Агату никто не задерживал. Она уже оказалась спиной к Пушкину. – Прежде чем делать очередную глупость, опишите, как на вас напали… Вопрос заставил повернуться. – Что вы сказали? – Покажите, как вы ударили сковородой нападавшего. Покажите точно… Такой просьбе нельзя отказать. Схватив воображаемую рукоятку, Агата сделала движение, каким в лаун-теннисе, модной английской игре, отбивают мячик. Что для московской улицы было чрезвычайно комично. Проезжавший извозчик чуть не свернул шею, поглядывая на чудаковатую мадемуазель. Пушкин наблюдал внимательно. – Именно с этой руки сбрасывали блин? – Вот так… – Агата повторила, только плавно. – Попала в лицо. – Правая щека, – пробормотал Пушкин. – Что вы сказали? – Хоть мельком видели его лицо? – Все случилось слишком быстро… Он ползал по полу… – Показался немного знаком? Эта мысль тихонько шептала ей в ушко. Агата не хотела слушать. Было у нее странное чувство, что нападавший знаком. Это чувство она отвергла. Нет у нее в Москве подобных знакомых. Да и людей она запоминает неплохо. Что было частью прошлого мастерства. Сомнения от Пушкина не ускользнули. – Кто-то, кого видели за последние дни, – подвел он итог. Поколебавшись, Агата приняла решение. – Нет, нет… Если поймаете и покажете, вероятно, смогу опознать… Отвести мадемуазель Керн в мертвецкую участка было соблазнительно. Но не входило в планы Пушкина.