• 35 • Никогда еще чиновник сыска не получал таких подробных инструкций. Ему было в деталях рассказано, где они познакомились, при каких обстоятельствах, как долго поддерживают знакомство, в каких отношениях находятся. Агата не забыла такие мелочи, как его привычку дарить ей на День ангела букет белых роз. И писать подробные письма, когда она находится в отъезде. Фантазии были не просто выдумкой, а точным и живым портретом дружеских отношений баронессы и скромного чиновника. В них сквозила не только женская хитрость, но ум и жизненная логика. Что по-своему радовало Пушкина. Он не прекословил, соглашаясь со всем, что ему было сказано. На Петровку они приехали с небольшим опозданием. Агата дала ровно двадцать минут. После чего появится она. К этому моменту от Пушкина должен остаться пустой стул. Валерия ему была показана с другой стороны улицы. И эта кофейная «Эйнем» не жаловалась на отсутствие гостей. Дамы разбирали шоколад во всех видах и коробках, другие за столиками потягивали кофе и шоколад, наслаждаясь беседой. Валерия сидела одиноко, поглядывая в окно. Подруга запаздывала. Что на баронессу не похоже. Как вдруг перед столиком возникла фигура в черном пальто. – Мадемуазель Алабьева? Мужчина был прилично одет, вид имел чрезвычайно строгий и официальный. Руки держал по швам, как пристало армейскому. Несмотря на простоту московских нравов, подходить к молодым барышням и здороваться подобным образом незнакомым мужчинам было нельзя. – В чем дело? – спросила Валерия, не отводя глаз. – Баронесса фон Шталь прислала меня к вашим услугам. – Он строго официально поклонился. Это немного меняло дело. Но не слишком. Валерия не была расположена давать поблажку. Мужчинам она привыкла отдавать команды. – Как мило. Какие услуги желаете оказать? – Позволите присесть, Валерия Макаровна? Ему указали кивком. Пушкин занял самый краешек стула. – Баронесса отзывалась о вас в самых высоких степенях. Просила моей помощи. – Чем же вы можете помочь, господин… – Пушкин, Алексей Сергеевич… – Приятно познакомиться… – Баронесса рассказала о горе, постигшем вас прошлым летом. Валерия внимательно изучала мужчину, сидящего перед ней. И не могла понять, кто он такой: военный или штатский. – С этим ничего не поделать, – сказала она. – Почему фон Шталь доверила вам мою историю? – Я чиновник сыскной полиции. Баронесса просила сделать все возможное для вас. Неофициально, разумеется… – Благодарю за ваше усердие, – проговорила Валерия, немного помедлив. – Французская полиция свое дело сделала. Ваша помощь не требуется… – Речь не о прошлом. – Простите, не понимаю вас. – Я считаю, что в смерти вашей матушки есть много темных пятен, как мне рассказала баронесса… – Пушкин жестом остановил возражения. – Вы правы, я не смогу раскопать то, что случилось в Ницце. Меня беспокоит то, что может случиться с вами… – Со мной? – Валерия выразила удивление. – Что со мной может случиться? – Вам угрожает опасность. Я могу предотвратить ее… Если вы будете со мной откровенны. Мадемуазель не настолько владела собой, чтобы скрыть, какие чувства разрывают ее. При этом Пушкин отметил, как идут ей туго затянутые волосы и глухое черное платье. Валерия была хороша, как блестящий нож с рукояткой черного дерева. – Мне ничто не угрожает, – наконец ответила она. – Благодарю за старания. – Это не предположения, а факты. – Какие факты? Странно слышать, господин Пушкин… Взмахом он отогнал официанта, который хотел принять у него заказ. – Опасность может быть так близко, что не разглядеть. – Вы ошибаетесь. – Хорошо. Тогда, чтобы я ушел с чистой совестью, позвольте задать несколько вопросов. После некоторого колебания Валерия согласилась. – В чем смысл игры в «Гусика»? – спросил Пушкин. Валерия усмехнулась. – И это ваши опасения? Хорошо, я отвечу: занимательная детская игра. По-своему азартная. Сейчас, в Масленицу, каждый вечер мы развлекаемся разными играми… «Гусиком» в том числе… – Господин Лазарев играл в нее вчера? – Нет, его не может быть в моем доме никогда, – ответила Валерия, довольно резко. – Откуда он вам знаком? Пушкин старательно не замечал, как поменялось настроение мадемуазель. – Господин Лазарев может считаться вашим женихом? – Этот негодяй? Мелкий подонок и гадина? – Гнев Валерии был слишком бурным и внезапным. Как перегретый шоколад. Вспыхнул и погас. – Он никогда, никогда не будет моим женихом. Не отличу его от приказчика или официанта. Его место в прихожей: лакей Митенька… – Если у Лазарева появится состояние, вы будете рассматривать его среди других кандидатов? Чиновник сыска переступил черту, какую нельзя переступать с барышнями. Особенно своенравными. – Господин Пушкин, что вы себе позволяете? – Прошу простить… – Полагаю, ваш интерес исчерпан. Интерес Пушкина был столь глубок, что не опустел и наполовину. Он дал слово Агате, что не будет касаться некоторых тем. Слово надо держать. Вопреки логике и необходимости сыска. Пушкин встал и поклонился. – Примите мои извинения… Настоятельно прошу не отвергать мою помощь. Если понадоблюсь, дайте знать в сыскную полицию. Мы находимся в Малом Гнездниковском переулке, в доме обер-полицмейстера… Валерия отвела взгляд, не желая больше разговаривать. И видеть этого человека. • 36 • Городовой Ревунов стоял на посту в Большом Ново-Песковском переулке. О том, что случилось утром на прудах, не знал ничего. Поэтому доложил, что Лазарев не появлялся. И куда мог молодой человек запропаститься? Прежде в загулах замечен не был… Дверь распахнулась так быстро, будто Авдотья Семеновна ждала рядом. – А, это вы, – проговорила она, отступая и позволяя Пушкину войти в дом. Несколько раз ему выпадало сообщать родственникам плохие новости. Пушкин старался относиться к этому как к неизбежной части службы. Но сейчас он не мог сказать правду. Он уйдет, а Авдотья Семеновна останется одна. Что с ней будет к утру бессонной ночи? Милосерднее пока умолчать. Узнает утром от пристава. В полицейском участке, на людях, легче выплакать горе. – Ваш сын не давал о себе знать? – Ох и загулял Митенька… Первый раз так… Где его носит… К вам не заглядывал? – Мы очень встревожены, – сказал Пушкин то, что вынужден был сказать. – Давайте я поищу его. К кому господин Лазарев мог поехать? – Ума не приложу… Друзей у него нет, так, товарищи в трактир сходить… – Вы говорили про невесту. Кто она? Матушка только руками развела: – Ведь он такой скрытный… Ничего не говорит… Только намеками да посмеивается… – Откуда ждал больших денег? – Вот тоже скрытничал Митенька, – ответила Авдотья Семеновна так, что нельзя было не поверить. – Только, говорит, капитал такой будет, что удивишься, маменька… Неужто тыщ на сорок, спрашиваю, или пятьдесят? А Митенька в ответ одно: смеется и давай меня целовать… – У него был дневник или записная книжка?