Вскочив, поскользнувшись и снова вскочив, Пушкин бросился к кукле. На него уставились огромные глаза с грубыми ресницами и кривулина рта с кругами румян. Промокшая ледяная холстина выскальзывала из пальцев. – Нож! – крикнул Пушкин подбежавшему Жано. Инспектор бросил ему карманный ножик, который всегда был при нем. Оттянув тряпку, Пушкин воткнул лезвие и рывком сделал разрез. Агата хрипела и хватала воздух раззявленным ртом. Как рыбка, выкинутая на берег. Лицо ее было мокрым насквозь, как бы сказали в дешевом романчике. На ресничке повисла капелька. Она моргнула. – Пушкин… – пробормотала Агата, еще не зная, жива или видит посмертные грезы. А он методично вспарывал Масленицу, освобождая голову, плечи, грудь и далее. Агата промокла до пояса. – Шинель! – Пушкин уж вспарывал веревки, вытаскивая ее руки из-под жерди. Пристав сбрасывал ремень с портупеей, месье Жано, как настоящий джентльмен, стягивал пальто. – Пушкин… – Молчите и дышите… – Пушкин… Если бы я умерла, вы бы стали богатым, бросили полицейскую службу… – Агата, вы бредите, – Пушкин окончательно сдернул кокон Масленицы и накинул на мокрую барышню шинель. – Я застраховала свою жизнь. Вы бы получили разовую премию в размере сорока тысяч… Ушли в отставку… Купили себе домик… Женились… Нарожали детей… Были бы счастливы… – Прошу простить, придется нести вас на руках до пролетки… Завернув, как младенца, в шинель, Пушкин подхватил ее. Агате стало так хорошо, что она забыла про холод, про ужас, который испытала, когда накинулась ледяная вода и дыхание остановилось. Она закрыла глаза и прижалась к его груди. Как ребенок. То, что пережил Жано, хватит на рассказы за бокалом вина на многие годы. Он изумлялся прозорливости Пушкина. Когда суматоха немного улеглась, инспектор поднял со снега перышко. Наверняка счастливое. Быть может, и ему пригодится… – Ну уж справили Масленицу, вовек не забуду, – сказала мадам Андреева, легонько ткнув Корнеича. – Ты что, негодяй, шутки вздумал шутить? Зачем нашу баронессу в мешок засунул? Совсем из ума выжил! Оправдываться было нечем. Корнеич не верил своим глазам: что за чудо – солома обернулась барышней. • 74 • Как показывает практика, женский организм сильнее мужского. Согревшись в шинели, Агата решительно отказалась ехать в больницу или домой к тетушке. Она потребовала везти себя в сыскную полицию, чтобы дать показания. Требование было выполнено. Пролетка направилась в Малый Гнездниковский. Агата самостоятельно поднялась на третий этаж и пристроилась у печки, которая отапливала и приемную часть, и кабинет Эфенбаха. Завидев гостью в мокром платье без шубки, но в полицейской шинели, Лелюхин так удивился, что забыл сообщить, как рад снова видеть ее. – Ай, стрекоза, ты откуда… такая! – Он только руками развел. – Из проруби, – ответила Агата, обнимая горячие изразцы. – Это как же понимать, Алеша? – Подробности потом, Василий Яковлевич. Времени мало… Пушкин подставил стул к печке и предложил его французу. Жано вежливо отказался. Но просил представить его мадемуазель, которая чудом осталась жива. – Знакомьтесь, баронесса фон Шталь, – сказал Пушкин, указывая на Агату. – А это инспектор полиции города Ниццы месье Жано. Инспектор оказался в затруднительном положении. На пруду он различал слово «баронесса», но не знал, о ком идет речь. Мало ли баронесс в России. И все приезжают в Ниццу. Сил на улыбки у Агаты не осталась. Она легонько кивнула. – Та самая? – осторожно спросил инспектор. – Сейчас выясним… Прежде чем мы выслушаем ваши показания, баронесса, сообщите мне и месье Жано, известны ли вам следующие фамилии: Егоршин, Лялин, Затонский и Саратовский. Агата ответила молчаливым согласием. – Сообщите, при каких обстоятельствах вы с ними познакомились. Прошу отвечать по-французски, чтобы наш гость понял. Она прижалась к печке спиной. – Прошлым летом в Ницце эти господа познакомились со мной, чтобы изменить своим женам, за что лишились некоторых драгоценностей и денег… Подобная откровенность месье Жано понравилась. – В полицию эти господа не заявляли, – сказал он с улыбкой. – Конечно нет, – ответила Агата. – Им пришлось бы дать пояснение: при каких обстоятельствах их обокрала прекрасная незнакомка… – Что-нибудь еще известно об этих господах? – продолжил Пушкин. Он говорил так, будто полчаса назад не спас ее жизнь. Агата не хотела замечать эту холодность. – Из газет я узнала, что трое из них погибли в результате несчастных случаев, – сказала она. – Но когда увидела новость, что погиб и Саратовский, решила на всякий случай покинуть Ниццу. – Почему? – Слишком странные совпадения. – Вы просили их оформить на ваше имя страхование жизни с выплатой страховой премии? Агата выразительно нахмурилась. – Что за глупость? Уж вам, господин Пушкин, известно, что у мужчин баронесса фон Шталь забирала деньги и брильянты сразу. После чего исчезала навсегда. Из кармана сюртука Пушкин вынул четыре листочка и показал. Месье Жано еле сдержался, чтобы не издать радостный клич. – Судя по этим квитанциям, страховые премии получали вы. Девяносто тысяч франков. – Господин Пушкин, вы же знаете, что это глупость. – Французская полиция думает иначе, – ответил он. Инспектор Жано выразительно кивнул: – Более того, на вас хотели указать как на убийцу всех четверых. От такой новости Агата даже оторвалась от печки. – Кто хотел? – Валерия Алабьева сообщила месье Жано, что готова предоставить свидетеля преступлений и даже убийцу. Инспектор подтвердил, как только мог. – Валерия? – сказала Агата в глубоком изумлении. – Как же она могла так врать… Она же вызвала меня, чтобы я помогла ей… Хорошо, пригласите Валерию, пусть повторит обвинение, глядя мне в глаза… Пушкин обменялся с месье Жано взглядами, понятными каждому полицейскому. Хоть русскому, хоть французскому. – Мадемуазель Алабьева погибла, – сказал Пушкин, наблюдая за реакцией Агаты. – Она убита… Мы с инспектором ждем пояснений, как на квитанциях о выдаче денег оказалась ваша фамилия. Агата издала звук, как будто не вынырнула из проруби. – Я поняла… Теперь я поняла… – проговорила она, опустив лицо. – Валерия расспрашивала меня о слабостях мужчин… И я рассказывала на наглядных примерах, чтобы приготовить барышню к жизни… – Про всех троих? – Четверых… О каждом в отдельности… – Разговоры не объясняют квитанций. – Это не главное, – Агата собралась, как для прыжка через пропасть. – Несколько раз Валерия брала у меня паспорт. Она говорила, что хочет сыграть в Монте-Карло на рулетке. Не может играть в Ницце в городском казино, чтобы ее случайно не заметил отец. В Монте-Карло не пускают барышень до совершеннолетия. Месье Жано подтвердил молча: не пускают молоденьких барышень к колесу. Все строго. – Теперь я понимаю, зачем ей был нужен паспорт… И откуда у нее появлялись выигрыши… Какая подлость… И безмерная глупость… С моей стороны, – продолжила Агата, глядя прямо в лицо Пушкину. – Она обыграла меня… Вы были правы: Валерия – совсем не та, за кого я принимала ее… Это урок: с женщинами нельзя дружить… Кроме вашей тетушки…