— Сколько их у тебя дома? Ее красивая улыбка слегка увядает. — Ни одного. У моего брата, с которым я живу, аллергия. — Что ж, очень жаль. Я подумал, что ты носишь эти отвратительные штаны только потому, что целыми днями сидишь дома и обнимаешься с собаками. — Ха-ха. — За принудительным смехом Стиви следует небольшой искренний смех. Ее милое хихиканье привлекает внимание черно-подпалого добермана, который спал в своей клетке. Огромная собака, которая, признаться, выглядит немного пугающе даже для меня, выходит, глубоко потягиваясь, с задницей в воздухе. Заостренные уши и пронзительный взгляд добермана направлены прямо на меня, и не собираюсь лгать, на мгновение он выглядит чертовски агрессивным, как будто хочет откусить мне голову. И я не уверен, что сидеть на полу, на уровне морды, — лучшая идея. Стиви следит за моим взглядом. — Это Рози. Не дай ей себя обмануть. Она самое милое создание на свете. Она только выглядит устрашающе, но это не так. Она зефирка. Рози делает два маленьких шага, слегка поворачивая голову и оглядывая комнату. — А я — ее любимица, — Стиви раскрывает объятия, чтобы Рози подошла поприветствовать ее. Вместо того чтобы подойти к ней, Рози делает несколько медленных пугающих шагов ко мне. Она проходит прямо между моих раздвинутых ног. Ее желто-коричневые глаза полны решимости и сосредоточенности, устремленные лазерами на меня. Мне плевать на слова Стиви о том, что она не устрашающая. Рози пугает. Это происходит до тех пор, пока собака не падает мне на колени, зарывается головой в мое бедро, а затем переворачивается на спину, болтая ногами в воздухе и требуя погладить ее по животу. Я не могу удержаться от смеха, когда обеими руками массирую ее живот. — Ты ее любимица, да? — Ненавижу тебя. Рози поворачивает большую голову и смотрит на меня, ее тактика запугивания полностью исчезла. Она выглядит немного влюбленной, и думаю, что, возможно, я тоже. — Как давно она здесь? — Почти год. Ее подбросили на прошлое Рождество, когда у ее хозяев родился ребенок, и они решили отдать Рози. Сказали, что беспокоятся о том, что она будет находиться рядом с детьми, что полная чушь. Она даже мухи не обидит. Просунув руку под нее, я укладываю Рози, как ребенка. Она использует мой бицепс как подушку, пока я глажу ее, и она в конце концов засыпает. Большая неженка. Ее предыдущие хозяева — засранцы. — Она зефирка. — Она похожа на тебя, — замечает Стиви, возвращая мое внимание к кудрявой стюардессе. — Ты тоже довольно мягкий внутри, мистер Зандерс. — Пожалуйста. Я чертовски страшный. — Как скажешь, Эльза. Смотрю на огромного добермана, спящего у меня на руках, я не могу не задаться вопросом, кому, черт возьми, могла не понравиться эта собака и почему, черт возьми, она в приюте. Она же идеальная. — Эй, Зандерс? — Хм? — Вот каково это — быть влюбленным. ГЛАВА 21 СТИВИ Между Днем благодарения и Рождеством у меня было всего несколько быстрых рабочих поездок. В этих поездках я старалась как можно чаще избегать аварийного ряда и запиралась в своем номере в попытке избежать Эвана Зандерса. Проведение времени с ним не является проблемой как таковой, но каждый раз, когда нахожусь с ним рядом, я чувствую себя как собака в течке. И каким-то образом мне удалось от него ускользнуть. Однако если бы я увидела Зандерса в приюте вместе с Рози до этих поездок, я бы рассказала совсем другую историю. В тот день на прошлой неделе, увидев его рядом со всеми моими любимыми собаками, я никогда не испытывала к нему такого влечения, как в тот момент. И во второй раз с тех пор, как я его знаю, мое влечение не имело ничего общего с тем, как он выглядит, и все было связано с той частичкой его сердца, которую Зандерс показал. — Ви, готова идти? — Голос отца выдергивает меня из моих грез. Оглядываю семейную ложу в «Юнайтед Центр». Я и не заметила, что ранее переполненное пространство практически очистилось в последние минуты игры. «Девилз» вот-вот одержат доминирующую домашнюю победу, и я уверена, что большинство членов семьи с нетерпением ждут, когда их игроки выйдут из раздевалки в этот рождественский день. Перекинув сумку через плечо, выхожу из ложи вслед за отцом и иду по коридору к приватному черному входу в раздевалку для членов семьи. Моя мама по меньшей мере в десяти футах впереди нас, с нетерпением ожидая встречи со своим любимым сыном, и я пытаюсь игнорировать тот факт, что она никогда так не радовалась встрече со мной. Прошли годы с тех пор, как я встречала Рождество со своей семьей. Это баскетбольный праздник, поэтому, когда я летала с командой НБА, то была в разъездах, и моя работа была идеальным предлогом, чтобы избегать встречи с мамой. Но в НХЛ выходной, и вот я здесь. — Знаешь кого-нибудь из этих парней? — папа обнимает меня за плечи, когда мы идем по длинному коридору в «Юнайтед Центр», стены которого увешаны фотографиями двух профессиональных спортивных команд, играющих в этом здании — «Девилз» и «Рэпторс». — Некоторых. Папа останавливает нас перед фотографией команды этого года. — Кто это? — он указывает на кудрявого зеленоглазого парня. — Это Рио, — смеюсь я. — Забавный парень. Он защитник, и носит с собой старый бумбокс 90-х годов, куда бы ни пошел. — А это? — он указывает на номер тринадцать. — Это Мэддисон. Капитан команды. Звездный нападающий и очень хороший парень. Его семья живет несколькими этажами выше Райана. — А этот? Папа пальцем постукивает по единственному игроку, на которого я стараюсь не смотреть. На самом деле, я старалась не смотреть на него весь день, но как заместитель капитана, его лицо расклеено по всей арене. Не то чтобы он возражал. Зная Зандерса, он, вероятно, добровольно согласился на фотосессию. Прочистив горло, я отвожу взгляд от номера одиннадцать. — Это Эван Зандерс. — Ну, и какой он? — Высокомерный. Выпендрежник. Влюблен в себя. На подготовку к выходу тратит больше времени, чем большинство женщин. Устраивает много драк на льду. «Любит свою племянницу. Мягче, чем позволяет людям знать. Заставляет меня чувствовать себя хорошо во многих смыслах». — Мм-хмм, понятно. — Что понятно? — Он тебе нравится. — Нет, не нравится. — Когда поворачиваю голову, папа смотрит на меня сверху вниз с понимающей улыбкой. — Вообще-то, я его терпеть не могу. Глубокий смех вырывается из его груди. — Ви, я люблю тебя, но ты ужасная лгунья. Ты запала на него. — Ничего подобного. Я работаю на него. — Это то, что я пытаюсь напомнить себе уже несколько недель, с той ночи, когда мы переспали в Вашингтоне. — Хорошо. — На этом папа замолкает, но легкая ухмылка, с которой он продолжает идти к раздевалке Райана, говорит мне, что он не купился на мою ложь. — Райан! — визжит мама, когда мой потный брат-близнец входит в семейную приемную. Она слишком взволнована, ведет себя так, будто не видела его этим рождественским утром. — Привет, мам, — он сжимает ее в объятиях, лицо моей матери светится и сияет, как это обычно бывает, когда речь идет о моем брате. Он — ее гордость и радость, а я… ну… я просто есть. — Отличная игра, сынок, — папа следующим обнимает суперзвезду, и хотя он так же горд, это не имеет ничего общего с тем, что мой брат известный спортсмен. Отец знает о баскетболе только благодаря тому, что смотрел, как растет Райан, но он не «спортивный парень». Просто любит своих детей и гордится всем, что мы делаем. Райан обхватывает меня рукой, его потная подмышка ложится мне на плечо.