— Фу, мерзость. Однако хорошая игра. — Спасибо, Ви. — Он по-братски целует меня в макушку. — Я приму душ дома. Давай пойдем. Я умираю с голоду. — Райан, мне нравится твой многоквартирный дом, — говорит мама, как делала каждый раз, когда входила в него за последние три года. — Это и дом Ви тоже. — Ну, это временно, — бормочет она, и я делаю глубокий, смиренный вдох, продолжая держать язык за зубами. — Счастливого Рождества, — наш швейцар открывает дверь в вестибюль, пропуская нас внутрь с холода. — Мисс Шей, вы получили посылку. Она на вашей кухне, и ваш ужин уже доставлен. В замешательстве приподнимаю брови. Единственные люди, которые могли бы прислать мне подарок, находятся здесь со мной, и мы уже обменялись рождественскими подарками сегодня утром. Но прежде чем отправится выяснять, что это такое, я протягиваю швейцару открытку, которую мы с Райаном подписали и набили наличными. В основном это деньги от моего брата, но я добавила то, что могла себе позволить. Я быстро научилась ценить нашего швейцара просто за то, что он не относится ко мне как к постороннему, живущему в этом здании, хотя я явно им являюсь. — Счастливого Рождества. Он подмигивает мне, прежде чем я спешу встретиться с семьей в лифте, в предвкушении китайской еды, которую мы заказали по дороге с арены. Как только вхожу в нашу квартиру, в мои ноздри врывается запах лапши чоу-мейн, говядины с брокколи и цыпленка в апельсиновом соусе, но прежде чем побаловать себя, я беру с кухонного островка идеально упакованную подарочную коробку и проскальзываю в свою комнату, чтобы переодеться. Весь день на мне были обтягивающие джинсы, и мне до смерти хочется их снять. В некоторые дни я не возражаю против обтягивающих штанов, а иногда, если какая-либо часть ткани коснется моей кожи, я могу кого-нибудь убить. Вот почему я всегда хожу в спортивных штанах или мешковатых джинсах. Мне все равно, что это не самые красивые вещи в мире. Они удобны и позволяют мне чувствовать себя хорошо. Мое тело меняется почти ежедневно. Наличие в моем шкафу обтягивающих вещей, которые могут подойти в один день и не подойти в другой, просто насмехаются над моим телом. Небесно-голубая коробка в упаковке приковывает мое внимание, пока я переодеваюсь в свои самые удобные спортивные штаны. Прохлада квартиры заставляет меня поспешно натягивать их, и когда просовываю левую ногу, мой палец застревает в одной из множества крошечных дырочек в шве, заставляя меня споткнуться и порвать всю нижнюю половину штанов. Я с громким стуком падаю на пол, наполовину натянув штаны. — Ви, ты в порядке? — зовет мой брат. — Все хорошо, — я делаю глубокий вдох, убирая локон с лица. Моя безумная логика хочет накричать на него за то, что он украл все спортивные гены, пока мы были в утробе матери, и поэтому испортил мои любимые треники. Это вина Райана, серьезно. «Покойся с миром», — вот первая мысль, которая проносится в моей голове, когда они падают на дно мусорного ведра. Вторая мысль — «как будет счастлив Зандерс», но я отгоняю этот образ. Думать об Эване Зандерсе, когда на мне нет штанов — плохая идея, и это случалось гораздо чаще, чем мне хотелось бы признать. Поменяв майку с номером Райана на безразмерную толстовку, я сажусь на кровать, желая узнать, кто, черт возьми, сделал мне подарок. Снаружи нет никакой открытки, только идеально четкие края светло-голубой оберточной бумаги, оранжевая лента и подходящий бант. Коробка внутри какого-то дизайнерского бренда, хотя я не знаю, какого именно, но уже по одному качеству коробки ясно, что этот подарок слишком дорогой. И теперь я точно знаю, от кого он. Простая карточка, лежащая поверх причудливо сложенной папиросной бумаги, подтверждает это. Стиви, То, что я купил тебе штаны, дает ли мне право снова залезть в них? Шучу… вроде того. Счастливого Рождества, Зи (Пожалуйста, избавься от тех отвратительных треников. Никто не должен их видеть). Улыбка на моем лице до боли широкая. Зандерс не похож на человека, который покупает подарки для своих прошлых связей, но с той ночи он не перестает удивлять меня. Касаюсь рукой мягкой черной ткани верхней пары. Возможно, это самый роскошный материал из всех, что я когда-либо чувствовала, и это очень похоже на Зандерса. Конечно, он купил мне дизайнерские штаны. Даже не хочу знать, сколько они стоят. И он купил мне не одну, а целых три пары разных размеров. Этот парень — самая странная смесь клише и непредсказуемости, которую я когда-либо встречала, и заставляет меня постоянно гадать, какая из его версий настоящая. Коробка немного пахнет им, как будто она несколько дней пролежала в его квартире, прежде чем парень завернул ее и отправил. Не буду врать, мое сердце трепещет сильнее, чем я хочу признаться. Это чертовски заботливо, и как бы случайно это ни казалось стороннему наблюдателю, это не так. Зандерс поносил меня за мои треники с тех пор, как я впервые увидела его вне самолета, и он не только вспомнил, но и выбрал что-то, в чем, как он думает, мне будет комфортно, а также делает комплименты, когда я демонстрирую свое тело, заставляя меня чувствовать себя… понятой. Влюбленность, о которой я солгала отцу раньше, кажется все более очевидной. Но это плохая идея. Из этой ситуации ничего не может выйти, кроме того, что я в конце концов задену свои чувства, но я решаю, что сегодня проигнорирую это напоминание и буду наслаждаться заботливым подарком Зандерса. Материал на ощупь напоминает масло, когда скользит по моим толстым бедрам. Сегодня утром я побрила ноги. Точнее, голени, потому что мне лень делать это целиком, поэтому мягкая ткань ощущается очень приятной и мягкой. Я и не знала, что в одежде для отдыха можно чувствовать себя роскошно, но вот я здесь, и чувствую себя чертовски роскошно. Он купил мне разные размеры, и я могу использовать все три пары, так что две другие получают свою собственную полку в моем шкафу, а записка Зандерса — свое место в верхнем ящике комода, где мой брат ее не найдет. Райан старается меня защитить, и если узнает, что я спала с кем-то с репутацией Зандерса, он будет очень разочарован. — От кого подарок? — спрашивает папа, когда я, шаркая, направляюсь к кухонному столу в своих новеньких модных штанах. Мой взгляд устремляется на Райана, который кажется таким же любопытным. — Э-э-э… рождественский подарок от того, с кем работаю. «Не ложь». — Это потрясающе, Ви. Я так рад, что ты заводишь здесь друзей. «Да, так можно описать Зандерса». Заняв место за столом в столовой, я наполняю свою тарелку всем понемногу, пока под едой не становится почти не видно белого фарфора. Райан и отец поднимаются со своих мест, чтобы взять себе пива, и мама использует это как отличную возможность. — Ужасно много еды, Стиви. В ней так много соли. — Ее голос достаточно тихий, чтобы мой брат и папа не услышали. Как я уже говорила, Райан защищает меня, но редко признает, что человек, от которого я больше всего нуждаюсь в защите — это наша собственная мать. Как только мои брат и отец оказываются на расстоянии слышимости, ее напускная невинность возвращается, когда она подносит салфетку ко рту, промакивая уголки своих идеально очерченных губ. — Рад, что вы все смогли прийти на игру, — Райан занимает место, явно не в курсе выходок моей матери, и ставит передо мной пиво. Как только бокал касается стола, я хватаю его и выпиваю половину, не переводя дыхания. — Я тоже, Райан. Мы так гордимся тобой. Пиво густое, когда стекает мне в горло, но именно от слов матери я едва не захлебываюсь. Разве может быть более очевидным, кто ее любимый ребенок? Я глотаю холодную жидкость, но делаю это с преувеличенным закатыванием глаз. — Хочешь что-то сказать, Стиви? — мама кладет руки на колени, наклоняет голову и смотрит на меня, проверяя, хочу ли я высказаться. «Не порти Рождество. Не порти Рождество. Не порти Рождество». — Нет, — подталкивая палочками еду по тарелке, я отвожу взгляд от осуждающей женщины, сидящей через стол от меня. — Ты не думаешь, что мы гордимся тобой? Этот искренний вопрос немного шокирует. Мой взгляд летит к сине-зеленым глазам мамы, ожидая, что она продолжит удивлять меня, сказав, что гордится мной. — Мы очень гордимся тобой, Ви, — вмешивается папа, но я уже знаю, что он так думает. Я хочу услышать, как это скажет моя мама. — Угу, — хмыкает она, что звучит скорее как несогласие, чем согласие. Ужин продолжается, и я молчу. Все, о чем я хочу поговорить — приют или классный маленький магазинчик подержанных вещей, на который наткнулась на прошлой неделе, но все это будет встречено неодобрением моей матери, а я не хочу, чтобы она испортила то, что я люблю. Мама может ненавидеть мое тело или мою работу, которая мне не очень нравится, но я не хочу, что бы она затрагивала вещи, которые приносят настоящую радость в мою жизнь. Пока они втроем углубляются в разговор, и мама увлечена жизнью Райана здесь, в Чикаго, я достаю телефон, думая о том, чтобы отправить Зандерсу сообщение в Инстаграм, поблагодарить его за мою новую одежду для отдыха. И я вроде как хочу найти повод поговорить с ним. Вы могли бы подумать, что такая простая вещь, как спортивные штаны, не будет иметь такого большого значения, но даже эта маленькая частичка комфорта во время этого неудобного семейного ужина значит очень многое. Кроме того, парень сделал подарок полностью подходящим мне, помимо ценника, который очень подходит Эвану Зандерсу. Это сильно отличается от пары туфель-лодочек телесного цвета, которые подарила мне мама. У меня нет его номера, а у него нет моего, но доступа к личным сообщениям достаточно, чтобы связаться с известным хоккеистом. Я думала, что в его ленте Инстаграм будет выставлено его экстравагантное Рождество, но там ничего нет. За последние шесть недель, с тех пор как я начала следить за защитником «Чикаго», он почти всегда что-то публикует, чтобы развлечь своих поклонников. Он редко бывает тихим, так что это странно. — Ты закончила, Ви? — Райан стоит надо мной, положив руку на мою тарелку, готовый убрать со стола. — Э-эм, да.