Отец слегка откидывает голову назад, как будто его ударили физически, а не просто словами. — Конечно, я смотрел, Эван. — Я подумал, ты уже давно перестал смотреть. Лет двенадцать назад. Что, черт возьми, со мной происходит? Мне долгое время удавалось держать этот гнев в себе. Не знаю, почему не могу сдержать его сейчас. — Точно так же, как перестал принимать участие в моей жизни двенадцать лет назад. «Твою мать. Перестань. Говорить». — Мне было не просто тогда… — О, тебе было не просто? Тебе? Мне было шестнадцать, и моя мать бросила меня, а потом и ты тоже! — Я никуда не уходил! — Его голос совпадает с моим. — Возможно, ты все еще жил в доме в Индиане, но ты, черт возьми, бросил меня. Ты с головой ушел в работу. — Конечно, я так и сделал, Эван. Нужно было больше зарабатывать. Вот почему она ушла от меня. Бросила нас. — Ты перестал приходить на мои хоккейные матчи. Перестал быть моим отцом, и единственная причина, по которой тебе сейчас не наплевать, это то, что я в НХЛ и могу выиграть Кубок в этом году. Ты такой же золотоискатель, как и она, папа. Даже я не верю в эти последние слова, вылетевшие из моего рта, но мне все равно. Я зол, и впервые за долгое время не знаю, как это контролировать. — Кем, черт возьми, ты себя возомнил, говоря со мной в таком тоне? Я не для того воспитывал своего сына, чтобы он так разговаривал с людьми. — Ты перестал воспитывать меня давным-давно. — Эван… — В голосе отца звучит полное поражение, уголки его губ опущены вниз. — Эв, какого черта? — Линдси стоит в дверном проеме между комнатой, в которой работала, и гостиной и смотрит на меня в полном шоке. — Мне нужно идти, — встав со своего места, я просовываю руки в рукава пальто, прежде чем надеть шапочку. Я не могу смотреть на отца, сидящего за столом, потому что слишком много вины проносится через меня. И злости тоже. — Сегодня Рождество. Куда ты идешь? — К Мэддисонам, — выскочив в холл, я захлопываю за собой дверь и делаю глубокий вдох. Черт. Этого не должно было случиться. Предполагалось, что меня это больше не должно волновать. Мне не нужно, чтобы отец любил меня. Я люблю себя, и этого достаточно. Мое тело переполняет энергия, когда я спускаюсь на лифте в вестибюль, и когда холодный чикагский ветер обдувает меня, как только выхожу на улицу, это никак не успокаивает меня. Я все еще сердит. Мне нужно успокоиться перед встречей с Эллой и Эм-Джеем, и я сажусь на ступеньку перед домом, все мое тело слегка дрожит, но не от холода, а от адреналина, бурлящего во мне. Прошло уже много времени с тех пор, как я не мог нормально выразить свои чувства. Злость редко берет верх, но сегодня я не смог сдержаться. Не знаю, как отец не видит того, что сделал. В глубине души я хочу, чтобы он извинился, и хочу, чтобы он был таким отцом, каким был, пока я рос. Я скучаю по тому человеку. Мне не хватает наших отношений, и мне неприятно признавать, что мне нужно, чтобы он любил меня так, как раньше. Кислород вокруг меня, кажется, не хочет наполнять мои легкие, и я незаметно, насколько это возможно, пытаюсь сделать глубокий вдох, но ничего не получается. Я думал, что люблю себя достаточно сильно, чтобы перестать заботиться о чьих-либо чувствах. — Счастливого Рождества, — произносит мягкий голос. Я поднимаю взгляд от своих скрещенных рук, Стиви стоит у подножия моих ступенек с протянутой бутылкой пива. Мои легкие наполняются кислородом. — Счастливого Рождества, — благодарная улыбка наконец-то скользит по моим губам. — Ты следишь за мной? — дразняще спрашиваю я. — Выглядишь так, будто тебе это не помешает, — сунув пиво в мою руку, Стиви садится рядом со мной, подтянув колени к груди, чтобы сохранить тепло. — Ты даже не представляешь, — чокаясь с ее бутылкой своей, я делаю большой глоток прохладной янтарной жидкости, прежде чем втянуть голову в плечи, чтобы успокоиться. — Ты в порядке? — Стиви смотрит на меня, повернув голову, обеспокоенным и искренним взглядом своих сине-зеленые глаз. Я на мгновение задерживаю на ней взгляд, понимая, что «сине-зеленый» не подходит в качестве прилагательного, чтобы описать ее глаза. Синий цвет больше похож на бирюзовый, такой, какой можно найти в самой яркой и чистой части океана. Зеленый цвет окаймляет внешнюю сторону, и он темный, как будто вы смотрите сквозь лес секвойи. И я благодарен им за то, что они отвлекают меня, затягивая в свою завораживающую бездну. — Да, я в порядке. — Ну, слава Богу, а то как бы тебе было неловко, если бы я нашла тебя плачущим на ступеньках. Эти красивые глаза сверкают озорством, прежде чем девушка прячет свою знакомую улыбку за бутылкой, делая глоток. Но ее юмор приносит столь необходимую мне передышку. — Спасибо за подарок, — она толкается своим плечом в мое. — Они тебе нравятся? — Мой взгляд блуждает по ее ногам, отмечая ее новые штаны. — Мне они нравятся. Но они слишком дорогие. — Я богат, милая. — Я знаю. — Так, где мой подарок? — Вот здесь, — Стиви проводит пальцем по своему телу, что вызывает у меня быстрый, заинтересованный взгляд. — Неа. Это вышло неправильно. Я имела в виду, что мое присутствие — это твой подарок. — По-моему, звучит неплохо, — я придвигаюсь еще на дюйм ближе к ней, но все еще не касаюсь, хотя очень хочу этого. — Как прошло твое Рождество? Стиви смотрит на меня с минуту, изучая мое лицо. Может быть, гадает, хочет ли делиться со мной, я не уверен. — Это было дерьмово. — Что случилось? Стиви делает большой глоток, прежде чем покачать головой. — Просто семейные дела. Моя мама хуже всех. — Эй, моя хуже! — Воодушевление в моем тоне не имеет ничего общего с сарказмом. Она действительно ужасная, но мой энтузиазм вызывает у Стиви смех. — Делает ли твоя мама скрытые комментарии о том, как ты выглядишь, или неодобрительные высказывания о том, в каком направлении ты выбрал свою жизнь? Я хмурю брови. К черту ее маму. Первая часть этого вопроса снова заводит меня. Я знаю, что Стиви комплексует по поводу своего теле, и мне хочется защитить ее из-за этого. — Моя мать бросила нас, поэтому не может ничего сказать. — Черт, — Стиви делает паузу. — Прости, Зандерс. Мне не следовало спрашивать об этом. Я молчу, не сводя глаз со ступенек под собой. Стиви пытается быть откровенной со мной. Наверное, лучше не говорить о себе. — Что в твоей жизни ее не устраивает? — я перевожу разговор на симпатичную девушку, сидящую на ступеньках рядом со мной. — Честно говоря, я не уверена. Я даже не уверена, знает ли она сама причину. Но она постоянно сравнивает меня с моим братом-близнецом, и по сравнению с ним все, что я делаю, довольно невпечатляюще. — Почему? Потому что он профессиональный спортсмен? Стиви поворачивает голову ко мне. — Как ты… Как давно ты знаешь? — С тех пор, как нашел тебя в Инстаграм пару месяцев назад. — В моей ухмылке нет извинений. — Почему ты ничего не сказал? — Честно? Потому что мне плевать, что Райан Шей — твой брат. И подумал, что ты сама скажешь мне, если захочешь, чтобы я знал. Ее сведенные брови смягчаются. Наклонив голову, Стиви благодарно улыбается мне. — Так почему ты не хотела, чтобы я знал? Стиви пожимает плечами. — Я просто подумала, что хоть раз было бы здорово не быть известной как сестра Райана Шея. Хотела, нравится людям за то, какая я есть, а не за то, что я его сестра.