— Ребекка Альм, тридцати лет, уроженка Нэше, в Евле переехала в возрасте двадцати двух лет, в общей сложности прожила там восемь лет. Работала на полставки в школьной столовой автономной христианской школы Энгсскулан. С коллегами общалась мало. По всей видимости, вела затворнический образ жизни. Определенно нигде не обследовалась, но один из коллег считает, что она страдала от депрессии или подобного расстройства, — заключил Карлос. — На данный момент это все, но я продолжаю работу. Кивнув самому себе, словно подведя черту под сказанным, Карлос вернулся на свое место. — В квартире мы нашли телефон, но не обнаружили компьютера, — взял слово Билли, кивком указывая на фото Ребекки. — Я изучу его так быстро, как смогу, и попытаюсь отыскать ее в социальных сетях. — Ее сосед заявил, что она считала, будто за ней следят, — вставила Ванья. — Кто? — поинтересовался Торкель, заинтересованно подавшись вперед. — Он не знает, — пожав плечами ответила Ванья. — Но Ребекка отказывалась устанавливать пожарные извещатели по этой причине — она считала, что в них вмонтированы камеры. — Зачем кому бы то ни было следить за ней? — спросила Анне-Ли, встав с места, чтобы сделать подпись «Слежка?» под фото Ребекки. — Она должна была это хоть с кем-нибудь обсуждать? Анне-Ли обернулась к Карлосу, который, как и Ванья, пожал плечами. — Нам это неизвестно. Пока, во всяком случае. — Хорошо. Нам известно, как давно она мертва? Урсула выпрямилась. Себастиан наблюдал за ней краем глаза. Он размышлял, действует ли еще приглашение на ужин? Если нет, его снова ждет одинокий номер в гостинице. Он планировал изо всех сил стараться сдержать данное Ванье обещание измениться и стать лучше, и несколько часов в компании Урсулы могли бы немного облегчить ему задачу. — Учитывая внешнюю среду и состояние, в котором находилось тело, я могу предположить, что пару недель, плюс-минус несколько дней. — Сосед видел ее 2 октября, — доложила Ванья. — В этот день она также в последний раз появилась на работе, — вставил Карлос. — Кто-нибудь искал ее? — спросила Анне-Ли, добавляя подпись «2.10.» с вопросительным знаком под фото Ребекки. — Да, ей звонили, и двое коллег приходили к ней, но она не открыла, так что… — он развел руками; этот жест, вероятно, означал, что далее полномочия товарищей по работе не распространялись. — За время жизни в Евле она временами пропадала, но всегда возвращалась назад. Одинокий человек. В городах их полно. Чем больше город, тем больше их. Людей вроде Ребекки, которые могут отсутствовать по нескольку дней или недель, которых никто не хватится. Себастиан размышлял, сколько времени потребовалось бы для того, чтобы обнаружить его тело, если бы с ним случился инфаркт дома на Грев-Магнигатан. Много. Точно больше двух недель. Кто может его хватиться? Урсула, возможно. Но не так скоро, чтобы сразу обеспокоиться, не произошло ли с ним чего. — Никто не жаловался на запах? — спросила Ванья. — В квартире было достаточно прохладно, она была худощавой и субтильной, практически тощей — для процесса разложения это плохие условия, так что она более или менее мумифицировалась, — пояснила Урсула. «Уже кое-что», — подумал Себастиан. Со своими лишними килограммами на животе он точно завоняет. Или даже протечет сквозь перекрытия, к старухе Экеншельд, которая живет этажом ниже. С этого момента, когда врач станет рассказывать ему о пользе похудения для здоровья, он хотя бы по этой причине не станет слушать. — Судебно-медицинская экспертиза выяснит, есть ли в крови следы снотворного, и присутствуют ли на теле следы спермы, — продолжала Урсула, перелистывая записи, которые держала перед собой на столе. — На шее у жертвы, по всей вероятности, след от укола, но полностью уверены мы можем быть только после вскрытия, — закончила она, и вновь откинулась на спинку своего кресла. Анне-Ли кивнула и с толстым маркером в руках направилась к карте. — Нападение на Иду Риитала произошло здесь… — Она нарисовала небольшой кружок на карте и пометила его цифрой 1. — Старое кладбище, 18 сентября. В кружочке Анне-Ли написала «18.9». — Следующая — Тереза Андерссон, пятью днями позже, здесь. — Новый кружок, двойка и новая дата — 23.9. — А затем он едет в Евле. — Анне-Ли написала имя Ребекки за пределами карты, и добавила дату 2.10 с вопросительным знаком. — Клара Вальгрен здесь, 13 октября. — Еще кружок, четверка и дата. Анне-Ли отложила маркер и отступила на шаг. Все молча изучали карту. — Уппсала, Уппсала, Евле, и снова Уппсала, — подал голос Себастиан. — Да, и что? — спросил Карлос. — Похоже на то, что он выбирает жертву не случайным образом, — вместо Себастиана ответила Ванья, и он почувствовал прилив гордости. Она мыслит в верном направлении. Она мыслит как он. Папина девочка. — Ребекку он точно выбрал, — продолжил Себастиан мысль Ваньи, одобрительно глядя на нее. Ванья, конечно же, взгляд проигнорировала. — Есть ли связь между потерпевшими в Уппсале и Ребеккой Альм? — Мы пока не знаем, — отозвался Карлос, но троих местных мы еще не опросили по этому поводу. — Связь есть между Идой и Кларой, — вступила Ванья. — Какая? — Они знакомы. Пели в одном хоре. Себастиан кивнул. Две жертвы знакомы между собой, преступник едет в другой город, чтобы добраться до третьей… Похоже на след. — Нам известно, как он вошел? — спросил Торкель, глядя на Билли и Урсулу, побывавших в квартире. — Нет, — отозвалась Урсула. — Замок исправен, мы выясняем, сколько было комплектов ключей. — Могла она его впустить? — У нее была мания преследования, так что это маловероятно, правда? — заметил Себастиан, мало заботясь о том, насколько очевидно его отношение к пока что самому глупому вопросу. — Он мог быть переодет, мог протиснуться внутрь сразу, как она открыла, — предположил Торкель, пытаясь скрыть раздражение в голосе. — В двери есть глазок? — спросил Себастиан и повернулся к Урсуле. Она кивнула. — Женщина, которая считает, что за ней следят, смотрит в глазок. И если за дверью переодетый незнакомец — она не откроет, — заключил Себастиан таким тоном, словно что-то объяснял пятилетнему ребенку. Торкель уже собирался ответить, но тут вмешалась Анне-Ли. — У тебя есть что сказать, или ты собираешься только критиковать остальных? — Забавно, что ты спросила. Себастиан поднялся со своего места и подошел к доске. Он повернулся спиной к остальным и несколько секунд изучал информацию на ней. Он иногда так начинал свои лекции. Молча стоял спиной к аудитории. Наблюдал, как стихает шум. Создавал максимальный градус внимания и ожидания. — Желательно, чтобы ты начал сегодня, — нетерпеливо произнес Торкель. Себастиан со вздохом развернулся. — Преступник долгое время фантазировал о своем деянии, и первая потерпевшая, очевидно, подверглась нападению в хорошо известной ему обстановке, при этом на удалении от его собственного жилища, — начал он, указывая на кружок с цифрой 1 на карте. — Следовательно, фокусируемся на Иде Риитала, — быстро резюмировал Торкель. — Что еще? Себастиан встретился с ним взглядом. У него возникло впечатление, что Торкель желает выставить его в невыгодном свете, делая, возможно, первый шаг к тому, чтобы его вышвырнуть. Этот номер не пройдет. — Может быть, эта женщина была ему знакома, или он по крайней мере видел ее раньше, и смог изучить ее привычки. Ему не нужны были неожиданности. Себастиан вновь повернулся к доске, указывая на этот раз на фотографии, прикрепленные к ней. — Мотивом в подобных случаях обычно служат власть и контроль, даже банальное женоненавистничество нельзя исключить, однако способ действия указывает на то, что там кроется нечто более серьезное. Он оглядел аудиторию и понял, что завладел их вниманием. Он уже собрался сделать еще одну драматическую паузу, но сдержался. — То, что он их усыпляет, может свидетельствовать о двух фактах: либо он неуверенно себя чувствует, если жертва в сознании, либо ему требуется испытывать ощущение тотального контроля. Билли поднял взгляд от документов, которые изучал. Ему показалось, или последний пассаж был посвящен ему? — В том случае, если верно последнее, — продолжал Себастиан, — этот человек почти наверняка уже экспериментировал с контролем и подчинением. В сексуальном контексте. В этот раз Билли ничего не показалось, Себастиан определенно смотрел прямо на него. — Вроде садомазохизма? — поинтересовалась Ванья. Едва заметное покачивание головой выдавало ее непонимание сексуальных предпочтений такого рода. А Билли все понимал прекрасно. Контроль. Пьянящее ощущение власти. Удовлетворение. — Некая форма доминирования, — кивнул Себастиан. — Если же речь идет о его неуверенности в возможности совершить сам акт, значит, этот человек с большой вероятностью имеет небольшой сексуальный опыт, если вообще его имеет, а тот опыт, что у него есть, вероятно, не самый лучший. — Как нам его найти? — спросила Анне-Ли. — Будет непросто, люди из этой категории обычно ведут замкнутый образ жизни, — со вздохом ответил Себастиан. — В другом же случае, если нам повезет, может оказаться, что преступник пытался влиться в БДСМ-сообщество, но понял, что ему этого недостаточно. — Мешок тоже имеет отношение к контролю? — подала голос Урсула. — Он выполняет две функции. Это еще и обеспечение безопасности: если потерпевшая очнется, она не сможет опознать преступника. — Означает ли это, что женщины знакомы с ним? — спросила Ванья.