Урсула старалась не отвлекаться от процесса. Нужно было поднять верхнее веко, вставить протез, затем оттянуть нижнее веко, чтобы искусственный глаз занял положенное место. Она несколько раз моргнула, и взглянула на свое отражение. Так гораздо лучше. — Никто из нас сюда больше не вернется, ты же в курсе? В общении с Беллой никогда не может быть полной уверенности, не пытается ли она в очередной раз побольнее уколоть. Но сейчас Урсула в прекрасном настроении и анализировать поведение дочери не намерена. — Не пойми меня превратно, но мне бы и не хотелось, чтобы кто-то из вас вернулся, — непринужденно отозвалась Урсула, так что Белла, даже не видя мать, могла догадаться, что та улыбается. Урсула вышла из ванной, расправляя плиссированный подол темно-зеленого платья без рукавов, выбрать которое ей помогла Белла. Услышав звонок в дверь, Урсула удивилась. В последнее время у нее редко бывали гости. Она оказалась тем более обескуражена, увидев на своем пороге Беллу. Дочь собиралась на праздник на Седере[25] и хотела подготовить на завтра кое-какие вещи, а после праздника планировала переночевать у матери, если та не возражает. Урсула не возражала. Совершенно. Белла решила остаться у нее, а не у Микке с Амандой. Урсула даже полюбопытствовала на эту тему — позже, на кухне, за бутылочкой вина. По словам Беллы, у матери было больше места, да и Беллина комната здесь оставалась в неприкосновенности. Аманда же все еще неважно себя чувствовала, а Белле совершенно не хотелось просыпаться под звуки рвоты. К тому же Аманда практически все время пребывала в отвратительном настроении. Белла не могла ее в этом винить. Должно быть, совершенно невыносимо чувствовать себя развалиной несколько месяцев кряду. — У этого малыша никогда не будет братьев и сестер… по крайней мере, родных, — поправила она сама себя. Урсула вдруг поняла, что ее охватило злорадство по поводу Аманды. По крайней мере, та не излучает сияние из-под белых льняных одеяний, грациозно ступая босыми ногами по деревянным половицам, попивая травяной чай и поглаживая свой беременный живот. Вот такую картину мысленно нарисовала себе Урсула, когда Белла рассказала ей о беременности Аманды. — Ну что, ты уже вставила глаз, страшно не будет? — спросила Белла, прикрывая ладонью глаза, словно предвидя жуткую картину, как в фильме ужасов. Урсула вошла в комату и с улыбкой продемонстрировала, что оба ее глаза находятся на своих местах. — Извини, но мне кажется, это ужасно, — пробормотала Белла. — Мне тоже, — согласилась Урсула, направляясь в кухню. Там она прихватила из холодильника бутылку вина, и вопросительно взглянула на Беллу. Та кивнула, протягивая матери бокал. Наполнив бокалы, Урсула устроилась в кресле напротив дочери. Еще было время немного посидеть. — А кто еще идет на этот ужин? — спросила Белла, отпивая из бокала. — Билли с женой, Ванья со своим бойфрендом, я и Себастиан. — Это у него дома тебя подстрелили? — Да. — Ты из-за него перебралась в Стокгольм? Урсула застыла. Она ожидала, что последует вопрос о том, при каких обстоятельствах она была ранена. Они с Беллой не так уж много об этом говорили. Но это? Откуда она взяла? Урсула прекрасно понимала, что имеет в виду дочь. Но когда она все поняла? Как? Урсула решила для начала изобразить непонимание, а дальше действовать по ситуации. — Когда? — Когда бросила нас с папой. Мне было семь, кажется. В голосе Беллы Урсула не услышала осуждения. Только деловитое любопытство. Взрослая дочь желает лучше понимать, что происходило в период ее взросления. Ничего странного. Но Урсуле пришлось выбирать стратегию. Солгать ради спасения собственной шкуры? Или ответить честно, что оставила семью, чтобы быть с другим человеком. Какой бы вариант она ни предпочла, все равно останется эгоисткой. Но лучше уж пусть она будет эгоисткой в прошлом, чем сейчас. Признает свои прежние ошибки вместо того, чтобы наделать новых. Может быть, получится избежать ответа? Нужно выяснить, что известно Белле, и исходить из этого. — С чего ты это взяла? — Мне рассказала Барбра. Вот этого Урсула не ожидала. Совсем. Она думала, это был Микке. Он явно знал больше, чем показывал. Так было всегда. Но Барбра… Урсула была знакома лишь с одной Барброй, так что ошибки быть не могло. Однако Урсула все же решила убедиться. — Моя сестра? — Именно. Урсула уже много лет не вспоминала о Барбре. Общение между ними прекратилось после ссоры, когда однажды вечером Урсула разрушила брак сестры. — Почему ты с ней разговаривала? — в голосе Урсулы зазвучали прохлада и недовольство, как бы она ни хотела их сдержать. Становилось очевидно, что именно она думает о сестре, а также о самом факте общения тетки с племянницей. — Она позвонила, когда узнала, что в тебя стреляли. Спрашивала о тебе, переживала. Урсула фыркнула, давая понять, что ни на секунду не поверила. — Скорее, она хотела бы услышать, что я при смерти. — Этого я не знаю. В любом случае, я обещала ей, что ничего не скажу об этом разговоре тебе. — Но теперь ты рассказала. — Ты же хотела, чтобы я с тобой делилась всяким. Урсула кивнула. И правда. У нее было чувство, что Белла сейчас сидит на диване напротив нее лишь потому, что несколько недель назад мать протянула ей руку. Это — начало, это шанс начать все заново. Урсула не хотела все разрушить собственной неблагодарностью. — Так это буду делать только я, или ты тоже мне что-нибудь расскажешь? — спросила Белла, отпивая еще глоток вина и требовательно глядя на мать поверх бокала. Урсула сделала глубокий вдох, словно в буквальном смысле собиралась погрузиться в омут памяти. — Себастиан был одной из причин моего переезда. Я хотела сменить работу, а Госкомиссия представлялась мне гораздо лучшим вариантом, чем моя прежняя работа. — Лучшим вариантом, чем мы? Немного упрощенно и несправедливо, подумала Урсула, но решила держаться испытанного рецепта. Не вступать в конфронтацию, не искать конфликта. Сделать все, чтобы беседа была приятной. — Мы обсуждали переезд на семейном совете. Микке был против. Фактически это он предложил какое-то время пожить раздельно. — Вы не обсуждали это со мной. — Ты была маленькой. — Если бы я попросила тебя остаться, ты бы осталась? — Ты не просила. — Ну а если бы? Вопрос был чисто гипотетический. Если бы да кабы… можно только гадать. По факту же Белла никогда не просила Урсулу остаться. Конечно, ей было грустно, но в то же время она явно предпочла бы, чтобы уехала мать, а не отец. Даже в то далекое время между ними уже существовал некий эмоциональный барьер. А теперь Урсула получила шанс возвести мост над этой пропастью. Хотя бы попытаться. — Я не знаю. Вероятно, я бы не уехала. Белла молча кивнула, по-видимому, удовлетворенная ответом. Для нее не было откровением, что Урсула всегда ставила собственные потребности и желания превыше дочкиных, но сейчас, по крайней мере, мать была с ней честна. — Что произошло между тобой и Барброй? — меняя тему, поинтересовалась Белла. — А она не сказала? — Нет. — О чем же тогда вы говорили? Белла глубоко вздохнула, отставила бокал и выпрямилась. — Она позвонила чтобы узнать, что с тобой произошло. Я рассказала ей, что в тебя стреляли дома у какого-то Себастиана. Она переспросила — у того самого Себастиана? Я не поняла, что она имела в виду, и Барбра пояснила — «у того, ради которого Урсула перебралась в Стокгольм». Я сказала ей, что ничего об этом не знаю, и она повторила: «Должно быть, это все-таки он». А потом она снова спрашивала о тебе и эту тему мы больше не поднимали. Молчание. Очередной требовательный взгляд Беллы. Урсула размышляла. Что она, в сущности, теряет, если расскажет все? Напрашивается вывод, что ничего. Конкретно в этой части истории Урсула предстает жертвой. — Она спала с ним. Или он с ней, той осенью, когда я вернулась в Линчепинг из-за папиной болезни. — Ты имеешь в виду папин запой? Урсула так привыкла защищать Микке, оправдывать его, оберегать, что это получалось у нее уже неосознанно. Она и думать забыла о том, что Белла давным-давно узнала о проблемах отца с алкоголем во времена своей юности. Поэтому сейчас Урсула просто кивнула. — Я не любила Микаэля. Вероятно, никогда не любила. А Себастиана я смогла полюбить. — Ты же только что сказала, что уехала не ради него. — Так и есть. Не только ради него. Я поняла, что люблю его, уже в Стокгольме. Когда мы стали проводить вместе больше времени… Но потом он переспал с Барброй. В комнате вновь наступила тишина. Впервые между ними состоялся такой откровенный разговор, и Белла так много узнала о матери за последние несколько минут, что раньше и представить было невозможно. Это было просто ошеломительно. Сразу возникли новые вопросы. Очень много новых вопросов. О взрослении Беллы, о Микке, о выборе, который сделала Урсула, о ее взаимоотношениях с Себастианом, с которым мать снова работала вместе вот уже несколько лет. Но для этого еще будет время. — А теперь вы вместе идете на ужин, — констатировала Белла. — Да, мы идем на ужин.