— Нет, Джойс, скорее всего, ты проезжала через Стаффордшир. Графство довольно широкое. Джойс делится с Элизабет своей новой гипотезой: о том, что к убийству Бетани Уэйтс причастна Фиона Клеменс. И с учетом всех обстоятельств разве не стоило бы с ней поговорить? Хороший повод отвлечься от того, что собирается сделать Элизабет, и поразмыслить о чем-нибудь другом. Элизабет ощущает тяжесть пистолета в сумочке, лежащей на коленях. Пистолет, ручка, губная помада и сборник кроссвордов. Прямо как в старые добрые времена. — В этом поезде развозят еду? — спрашивает Джойс. — Или нужно идти в вагон-буфет? — Развозят, — отвечает Элизабет. — О, хорошо! — заключает Джойс, оглядываясь через плечо в надежде увидеть, не едет ли тележка. — А эта поездка в Лондон связана с вашим приключением, — продолжает Джойс, — или мы собираемся пройтись по магазинам? — Связана. Съезжу с тобой за покупками в следующий раз, чтобы компенсировать неудобства. Еще одно сообщение приходит на телефон Элизабет: Кстати, хороший день, чтобы это самое! Викингу что, больше заняться нечем? Обе женщины откидываются назад и любуются серыми, сырыми видами в окне. О Англия, ты действительно умеешь быть тусклой, когда захочешь. Наконец Джойс сдается. — Так куда же мы все-таки едем? — На встречу с моим старым другом, — отвечает Элизабет. — С Виктором. — Когда-то у нас был молочник по имени Виктор, — сообщает Джойс. — Есть ли шанс, что это тот самый Виктор? — Очень может быть. Если твой молочник работал главой Ленинградского КГБ в восьмидесятые. — Нет, наверное, это другой, — вздыхает Джойс. — Хотя молочники развозят молоко очень рано, верно? Может, он совмещал две работы? Они смеются, и в это время подъезжает тележка со снедью. Джойс задает женщине, катящей тележку, ряд вопросов. Бесплатен ли чай? Есть ли печенье? А они бесплатные? А это что, бананы? Пользуются ли успехом бананы в поезде или главной приманкой служит печенье? Намного ли горячей кофе в начале поезда, чем в конце? Затем последовали дополнительные вопросы, в результате чего выяснилось, что женщина, толкающая тележку, недавно вернулась на работу после рождения ребенка и ее муж, который трудится на стройке в аэропорту, на самом деле отлынивает от домашней работы, а его мать была совершенно невыносимой и постоянно его защищала. В конце расспросов Джойс решила, что не очень-то голодна и ничего не будет есть, спасибо. Элизабет взяла воды, и тележка с женщиной продолжили свой путь, пожелав обоим счастливой дороги. — Так зачем же мы едем к Виктору? Элизабет не отвечает, пока тележка не скрывается из вида. — Боюсь, мне придется его убить. — Не шути так, Элизабет, — просит Джойс. — Мы в самом разгаре расследования. И через многое прошли за последнее время. Джойс права. Элизабет мысленно возвращается к убийству Тони Каррана. К Яну Вентаму и Пенни в «Ивах» и к Джону, державшему жену за руку. Все это казалось какой-то злой шуткой, однако стало началом длинной череды событий, увенчанной тем, что она сидела теперь в поезде из Поулгейта на 09:44 вместе с лучшей подругой и пистолетом в сумочке. С «лучшей подругой»? Эта мысль ей раньше в голову не приходила. Элизабет кивает Джойс в знак согласия. — Знаю, но, боюсь, нам придется пройти еще через кое-что, прежде чем мы закончим. — Но ты не можешь просто взять и убить кого-то, Элизабет. — Мы обе знаем, что это не так, Джойс. И в данном случае я обязана это сделать. — Зачем? Что случится, если ты его не убьешь? — Тогда убьют меня. (Вообще-то, убьют тебя, Джойс. И я не должна позволить этому случиться.) — Иногда ты в самом деле ведешь себя нелепо, — говорит Джойс. — С каких это пор ты начала делать то, что тебе велят? Кто заставляет тебя убить Виктора? — Я не знаю. — МИ-5? — Я бы предположила МИ-6, Джойс, при всем уважении. Но нет. Просто высокий швед. — В Швеции все высокого роста, — замечает Джойс. — Об этом рассказывали в «Том самом шоу»[64]. Так он тебе платит? — Нет, всего лишь угрожает смертью. (Твоей смертью, моя милая, добрая, чрезвычайно разговорчивая подруга.) — Что ж, ладно. Наверное, у меня нет полной картины, но полагаю, я с тобой, чтобы помочь. Для того и существуют подруги. — Я даже думаю, что мы лучшие подруги, Джойс, верно? Честно говоря, мне это только сейчас пришло в голову. — Разумеется, мы лучшие подруги, — подтверждает Джойс. — Кто ж еще годится в лучшие подруги? Рон? Элизабет снова улыбается. А была ли у нее вообще когда-нибудь лучшая подруга? Может быть, Пенни? Возможно. Однако на самом деле между ними было всего лишь общее хобби и взаимное уважение. У Элизабет случались мужья и любовники, партнеры по опасному делу, сокамерницы, охранницы. Но лучшая подруга? — Погоди, а Сток[65] находится в Стаффордшире? — спрашивает Джойс. — Да, — отвечает Элизабет. — Тогда я была в Стаффордшире. Много лет назад мы ездили на автобусе в Сток. Там отличная керамика. Я купила горшок с именем Джерри. Правда, имя было написано через «Г», но ничего более подходящего у них не нашлось. — Рада, что все прояснилось, — говорит Элизабет. — А где живет Виктор? — Где-то, где тебе очень понравится, — отвечает Элизабет. Джойс кивает. — Ты же не собираешься в самом деле его убивать, Элизабет? Ты же не взяла бы меня с собой, если бы действительно собралась его убить? Элизабет секунду изучает Джойс. — А кого мне надо было брать с собой? Рона? Она надеялась, что эта шутка рассмешит ее подругу, но, кажется, Джойс напугалась еще сильнее. Поезд начинает замедлять ход, приближаясь к Лондону. Глава 33 — «Они собираются меня убить, — читает Ибрагим. — Теперь только Конни Джонсон может мне помочь». — Она боялась, это точно, — говорит Конни Джонсон, закидывая ноги на стол. Им разрешили занять отдельную комнату для свиданий из-за особой важности «крепкого психического здоровья». — Боялась… — повторяет Ибрагим. — Боялась тебя? Конни качает головой. — Я вижу, когда люди боятся меня. Нет, кого-то другого. — А может, тебе нравится пугать людей? — Ибрагим делает пометки в блокноте. — Что ты на это ответишь? — Мы занимаемся терапией, — спрашивает Конни, — или расследуем убийство? — Я подумал, что можно совместить одно с другим, — отвечает Ибрагим. — В терапии ни в коем случае нельзя упускать кризисы. — Пугать людей — это не мое, — говорит Конни. — Кстати, спасибо за Grazia: журнальчик отличный. Я не получаю удовольствия, запугивая людей; просто это дело легко монетизировать. — Так кого же она боялась? — снова задается вопросом Ибрагим. — Как думаешь? Конни пожимает плечами и отхлебывает капучино, приготовленный для нее надзирателем. В нем даже присутствует шоколадная посыпка. — Я чувствовала, что у нее был секрет, который она боялась раскрыть. — Похоже, она подумала, что тебе известен этот секрет, — предполагает Ибрагим. — «Теперь только Конни Джонсон может мне помочь». Что она рассказала? Может, дала какой-нибудь ключ к разгадке?