Я понимаю, он давно не произносил ее имени, не говорил о ней. Даже наедине с собой. Мне ли не знать об утрате, я осталась без родителей к восемнадцати. – Он рассказал что-то еще? – Да. Сказал, что в этот день она умерла. Что скучает по ней. Вспоминал, как хорошо она пела. Что голос у нее был глубокий, с хрипотцой, как у соул-певицы. Когда она пела – белокурая худышка, – все слушали, затаив дыхание. У вас в семье всем вроде как медведь на ухо наступил, а она – исключение. Натан улыбается. – Еще он сказал, что дела пошли из рук вон плохо из-за наркотиков. Натан мрачнеет, поджимает губы. – А про то, что выгнал ее из дома, не вспомнил? – сурово спрашивает парень, глядя мне в глаза. – Сменил замки и вышвырнул ее вещи на газон! Она ползала на коленях, умоляла, но он не пустил обратно! – Что-то упомянул, – тихо говорю я. – Упомянул? – Натан почти задыхается от возмущения и выдает тираду из давно заточенных в душе слов. – А он говорил, что ей некуда было идти? Неоткуда ждать помощи, негде жить, ни друзей, ни родственников не осталось. Знаешь, что она сделала? На свой день рождения – ей тогда исполнилось двадцать два – купила какое-то дешевое ширялово у дилера и впрыснула все разом. Ушла в забвение и там осталась. Об этом он упомянул? Я киваю. Натан умолкает. Потирает затылок. Тяжело вздохнув, продолжает: – Никогда не говорил о ней. Ни со мной, ни с мамой. Будто Наташа – чертово привидение, будто и не было ее вовсе. А потом встречает тебя в баре и, пожалуйста, выкладывает всю историю нашей жизни, – от парня исходят волны гнева и обиды. – Ну незнакомке рассказать легче. Да еще за выпивкой. У нас у обоих языки развязались. Помню, сидела, вся на нервах, колени тряслись под столом, каждую минуту проверяла мобильный, вдруг Лори позвонит. – Что вы делали потом? – Ничего особенного, – пожимаю плечами. – Досидели до закрытия, попрощались и разошлись. На этом все. Остальное Натану знать необязательно. …Майк обнял меня, мы стояли, покачиваясь: оба грустные-несчастные, но и воодушевленные тем, что выговорились. Мне даже на миг почудилось, что рядом папа, кто-то, кто готов выслушать… и вдруг Майк меня поцеловал. Губы морщинистые, сухие, кислый привкус виски. Он обнимал меня так, будто я спасательный круг какой-то. Мне стало стыдно: на тридцать лет старше, женат… Я замерла, не дыша, и хотела только одного: чтобы это поскорее прекратилось. Я вырвалась, обтерла губы – оскорбленная, злая на себя и на него, – и выбежала из бара. О том, чтобы вернуться в отель к Лори, и речи не было – она уже спит, пахнет дорогим кремом и свежей мятой зубной пасты. Я, спотыкаясь, бродила по пляжу, пока не свалилась в пьяном беспамятстве на какой-то шезлонг. Проснулась уже на рассвете: во рту как сухой глины насыпали. Мне стоило поторопиться, я еще успевала в аэропорт. Но вместо этого я уползла в тень, упиваться жалостью к себе, а Лори пришлось лететь одной… Натан смотрит на зеленую воду бассейна. Из отеля доносятся музыка, голоса, смех. – Зачем он полетел? – в голосе парня сожаление. – Даже если приехал в аэропорт, мог отказаться. Позвонил бы, сказал, что заболел. Почему же он полетел? – Не знаю. Я представила, как Майк забирается в кабину: еще не протрезвел, душа разрывается от горя. Почему он не подумал о жизнях пассажиров? Натан говорит: – Ты услышала о крушении в новостях, увидела фотографию пилота, наверняка узнала. Я киваю. – Ты никому не рассказала о встрече в баре. – Нет, – я смотрю себе под ноги. – Что толку? Это все равно не помогло бы их найти. Замолкаю на минуту, потом выдаю: – И вообще дело не в этом… Мне было стыдно. Я винила себя, – сглатываю ком в горле и собираюсь с силами. Хочу сказать вслух то, что меня так давно мучает. – Если бы не я, Майк Брасс не сел бы в самолет с похмелья и пассажиры остались бы живы. Моя сестра была бы жива. Натан долго на меня смотрит, скользит взглядом по лицу. – Ты ошибаешься, – говорит он тише прежнего, но уверенно. – Он сам зашел в тот бар. Сам заказал виски. Выпил тоже сам. Не смог с собой совладать – в этом они с Наташей были похожи. Вот почему он не говорил о ней, не мог смириться с тем, что дочь пошла в него – оба не знали меры! – Он качает головой. – Это не твоя вина, Эрин: он все равно напился бы, с тобой или без тебя. Слезы застилают глаза. Как я хотела, чтобы кто-то сказал: это не твоя вина. Неожиданно для себя делаю шаг вперед и обнимаю Натана, кладу голову ему на грудь. Слезы градом катятся по щекам. Парень замер, чувствую, как быстро бьется его сердце. Мгновение спустя он обнимает меня в ответ: осторожно гладит ладонями по спине, будто успокаивая встревоженное животное. В груди вспыхивает жар – не понимаю, что со мной, знаю одно: мне приятны его объятия, нравится тепло твердых сильных рук и землистый запах его тела. Через пару секунд он разжимает объятия, делает шаг назад и засовывает руки глубоко в карманы. – Мне пора, – говорит он, опустив взгляд. – Мама в больнице одна. Я согласно киваю, вытирая лицо. Он уже уходит, а я вдруг зову: – Натан? Он поворачивается, смотрит на меня. – Я хочу еще раз поговорить с твоим папой, – я замолкаю. – Он один знает, что случилось. Парень молчит. – Прошу. В конце концов он кивает: – Иди, если надо. Но ответ ты уже получила. – Какой ответ? – Ясно, почему он не объявился после крушения, – парень замолкает, чтобы перевести дыхание. – Не хотел взваливать на себя вину в том, что напился перед вылетом и пошел в рейс. И в том, что виноват в передозировке Наташи, не хотел сознаваться. Никогда не признавал ошибок. Ни за что. Предпочел отказаться от нас с мамой, жить тайком, лишь бы не признать вину. Натан смотрит мне в глаза. – Вот и разгадка его мистического исчезновения: мой отец просто трус. Глава 26 Тогда | ЛОРИ Солнце пробивалось сквозь густые кроны деревьев на поляну, играя в листьях то темным, то светлым. Потупив глаза, Майк рассказывал, как встретил Эрин. Лори попыталась представить сцену, которую только что описал Майк: они с Эрин сидят за барной стойкой где-то на Фиджи. Это объясняет, откуда у Майка ее телефон, – она забыла его в баре. – Так я познакомился с твоей сестрой, – закончил рассказ Майк и перевел взгляд на Лори. – Мне все равно, как вы познакомились! – взревел Дэниел. – И плевать на этот мобильник! А вот какого хрена ты напился перед вылетом? – Я выпил только один стакан, – снова опустив взгляд, пробормотал Майк. – Так мы и поверили! Зачем ты спрятал спиртное в кабине? У Майка выступил пот на лбу. – Давай, капитан, признавайся! Сколько выпил накануне вылета? Да еще пару рюмок на опохмел с утра, чтобы стоять на ногах, так? Майк смотрел на него в упор и молчал. – Отвечай! – заорал Дэниел. Сонни испуганно вскрикнул. Лори отошла от мужчин подальше, шепча младенцу на ухо что-то успокаивающее. – Полегче, приятель, – предупредил Феликс, положив руку на плечо Дэниела, но тот сразу ее сбросил. – Отвечай на гребаный вопрос, Майк! – не унимался он. Майк потянулся к воротничку, ослабил, будто ему не хватало воздуха. – Да, я ходил в бар накануне полета, но выпил только стакан виски. И конечно, утром перед полетом не пил.