– Неужели? Тогда почему мы разбились? Из-за тебя люди погибли! Стюардесса… – Ее звали Каали Халле, – прервал Майк и, вскинув подбородок, на одном дыхании выдал: – Еще Рут Бэнток, Джек Бэнток, Холли Сентон, – руки пилота тряслись. – Четыре человека погибли из-за меня. И вы здесь тоже из-за меня. И младенец. Думаешь, я не понимаю? Думаете, я этого хотел? – А зачем было врать, прятать спиртное? – пылал яростью Дэниел, сжав кулаки. – Я совершил ошибку, ясно? Просто не мог без этого… не надо мне было. Простите меня за все!.. Этого ты хотел? И что, стало лучше от моих извинений? – Пока не появится чертова спасательная лодка, лучше не станет. А знаешь, что значительно улучшит ситуацию, когда мы вернемся на материк? – Дэниел уткнул палец Майку в грудь. – То, что тебя запрут на хрен в камере, – злобно отчеканил он и ушел, продираясь через джунгли. Феликс пошел в противоположном направлении – к берегу. Прислонившись спиной к дереву, Майк переводил дыхание: изможденный, руки все еще дрожали. – Значит, вы с Эрин знакомы, – наконец проговорила Лори. – А ты знал, что она моя сестра? – Сначала нет. Потом ты упомянула ее имя и вашу ссору, я догадался. – Но мне ничего не сказал. Он только покачал головой. – Она мне понравилась, твоя сестра. Умная, интересная. Выслушала мое старческое нытье. Да, Эрин любила слушать других. На вечеринке могла весь вечер просидеть, вникая в чужие проблемы. Люди легко ей открывались, потому что она никого не осуждала. – Умеет слушать, – сказал Майк. – Если потерял близких, поймешь чужое горе, верно? Лори удивленно взглянула. – Она рассказала, что ваши родители умерли… – пояснил Майк. – Мы справились, – Лори потрясли его слова: слишком личное вышло на свет. – Вы с ней все пережили, потому что поддерживали друг друга. Горе или скрепляет отношения, или разрушает их. То, как он это сказал, заставило задуматься: а что стало с его браком? – Эрин говорила что-нибудь о нашей ссоре? Майк улыбнулся. – О, у нее чуть ли не пар из ушей шел! Хотела высказать все, что накипело. А пропустила пару стаканчиков, и словно приподняли крышку на чайнике: ей полегчало. Знаешь, что она сказала о тебе? – Он помолчал. – «Лори для меня – все». В душе поднялась буря. Ей не хватало воздуха, вдруг стало тесно, слишком душно… Песок обжигал подошвы, Лори подбежала к кромке воды, зашла на мелководье. Плечи ныли под тяжестью висящего в слинге Сонни. В кристально прозрачной воде все казалось отчетливее, чем на поверхности: потрескавшийся педикюр на пальцах ног; неровности дна; обломки белых кораллов; розовые ракушки. Она достала из кармана мобильный сестры. Вспомнила о пальцах Эрин, скользящих по экрану: вечно некрашеные обкусанные ногти, на большом пальце – серебряное кольцо. Лори включила телефон: зарядка показала девяносто процентов. Неплохо. Сигнала, конечно, нет, и ждать не стоит: они проверили весь остров. Лори изучала картинку на заставке. Эрин выбрала ее фотографию – первое, что она видела всякий раз, когда тянулась к телефону. «Лори для меня – все». Она зашла в галерею с фотографиями, ей хотелось поскорее увидеть лицо Эрин. Последнее фото из аэропорта Хитроу – на селфи они вдвоем в зоне вылета, сидят в баре, подняв кружки с ледяным пивом. Обе бледные, в теплых кофтах. Она не могла вспомнить, как это здорово: сидеть на стуле, держа холодный напиток. Другая жизнь, словно листаешь картинки из книги, до которых не дотянуться. Лори просмотрела несколько фотографий, сделанных на Рождество: они провели его в лондонском пабе с австралийцами, которых Эрин знала по работе. Хорошо посидели, выпивали, дурачились – совсем не по-рождественски – они так и хотели. Вот размытые фотографии с концерта и каких-то вечеринок, а вот они с сестрой летом. Обычные для прежней жизни виды и места, которых здесь, на острове, нет и в помине. Долистав до последней фотографии, Лори подняла голову и уставилась вдаль – бесконечный, пустой горизонт, куда хватает глаз. Необъятное пространство, и она в нем, как в ловушке. Как же она тосковала по Эрин! Как хотела, чтобы сестра оказалась рядом, пошутила о чем-то или съязвила, как умеет она одна. У Эрин получалось высмеять что угодно, а еще она могла взвиться из-за какой-то мелочи – никогда не угадаешь, что вызовет ее гнев и нападки. Душу щемило от тоски: поговорить бы сейчас с сестрой, увидеть хоть одним глазком. Машинально Лори зашла в приложение камеры, и на экране вдруг появилось ее собственное отражение. Она отпрянула: выжженные на солнце, пропитанные солью волосы, на виске следы укусов насекомых, щеку пересекает глубокая царапина, тусклые, невыразительные глаза (обычно она выделяла их подводкой). Увы, ничего из этого сейчас не исправишь, поэтому Лори нажала на видеозапись. – Эрин, – произнесла она имя сестры, в животе екнуло. – Не могу поверить, что говорю это, но наш самолет упал. Мы на каком-то острове, – она подвигала камерой по сторонам. – Неизвестно где: самолет сбился с курса. С нами младенец – Сонни. – Она повернула камеру, чтобы показать висящего в слинге малыша. – Он выжил, а его мама… – Лори умолкла, качая головой. – Эрин, он такой хорошенький, такой милый! И я боюсь за него. Ребенку здесь не место. Смотрю за ним, стараюсь изо всех сил… но… – голос дрогнул. Она замолчала, глубоко вздохнула, сдерживая слезы. Потом поднесла телефон к лицу и продолжила запись. – Твой телефон у меня, потому что его взял из бара наш пилот Майк Брасс, с которым вы познакомились накануне полета. Как ты, Эрин? Ужасно, что мы поссорились. Все так завертелось: мы поцапались, ты пошла в бар, самолет разбился, а теперь это… Почему все так вышло? Я живу, словно в кошмаре. Хочу открыть глаза и оказаться в Лондоне, в твоей квартире. И плевать, что на твоей фиговой электроплитке не сварить нормальный кофе – я бы его выпила с превеликим удовольствием! Я бы любовалась ужасным видом на многоквартирный дом из окна гостиной! Расцеловала бы каждый кирпич, раскладную кровать, стены, холодильник и все, что в нем есть! Я хочу вернуть свою жизнь. Вернуть тебя! Лори выдала все, что накопилось в душе, словно Эрин рядом. – Сестренка, знаю, ты будешь меня искать. Не сдавайся! Пусть спасательные команды нас ищут! Ты нужна мне, Эрин. Вытащи меня с этого острова… Глава 27 Теперь | ЭРИН Я въезжаю на стоянку хосписа и глушу двигатель. Утреннее солнце пробивается сквозь лобовое стекло. Только выключила кондиционер, а уже чувствую, как потеют подмышки; ладони на руле тоже мокрые. Сейчас выйду из машины, перейду залитую солнцем автостоянку, зайду внутрь, надеясь, что никто меня не остановит, и дойду до комнаты пилота. Надеюсь, он в состоянии со мной поговорить. Рассказать мне правду. Жара невыносимая. Толкаю дверцу машины и выхожу. Такое чувство, что за мной наблюдают… Словно кто-то смотрит мне в спину… Медленно поворачиваюсь. Солнце отражается от стекол припаркованных машин: кто там внутри – не видно. Оглядываюсь – вокруг никого, обычный шум утренней улицы. Направляюсь к входу. В кармане вздрагивает мобильный. Пока достаю, случайно нажимаю на ответ. – Эрин, что у тебя есть? – требовательно звучит голос нашего редактора. Ну конечно – в Лондоне вечер, она еще на работе. Быстренько проверяю электронную почту: шквал сообщений из журнала. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять: им срочно нужен репортаж. Пока пилот только появился и у читателей есть интерес, это можно продать. Кроме того, руководство нервничает из-за бюджета: авиабилет до Фиджи – дорогое удовольствие, равно как и четырехзвездочный отель, в котором меня разместили. На работе все знают, что меня бы не подпустили к написанию этой истории, не будь я замешана в ней лично. Как иронично, что исчезновение сестры превратилось в самое большое задание за всю мою карьеру. Примечательно, что именно Лори устроила меня на эту работу. Я тогда еще жила с ней и Питом, работала в баре, жаждала перемен и приключений. Как-то вечером Лори вошла в мою комнату с распечаткой вакансий. Не вставая с кровати, чистя между делом мандарин, я прочитала протянутый мне лист. «Считаешь, из меня выйдет хороший личный помощник?» – спросила я сестру, а сама лежу: нога на ногу, в помятой футболке с надписью «Нирвана» (в ней же я спала) и протертых на ластовице легинсах. Думала, она пошутит – мол, главное, не ходи на собеседование в этой одежде. А она уставилась на меня в упор и твердо заявила: «Эрин Холм, ты способна на все, что задумаешь». В общем, я начала искать работу. По сто раз переделывала резюме, а на собеседование пошла в одежде Лори: костюмных брюках со сборками на талии и строгой блузке, в которой почти утонула. Накануне вечером Лори заставила меня посмотреть TED-выступление о самовнушении, и перед тем как зайти в кабинет, я скрылась в туалете и постояла в позе Чудо-женщины в кабинке, на стене которой кто-то нацарапал: «Даешь трехдневные выходные!☺». Так или иначе, мне повезло: я получила работу личного помощника редактора. Почти год я занималась тем, что заказывала вип-такси и столики в крутых ресторанах, пока одна из журналисток не ушла в декрет. Я вызвалась ее заменить, однако она так и не вернулась, и место осталось за мной. Когда-то я думала о журналистике как о чем-то передовом и важном, что просвещает, информирует, расширяет кругозор. Но сейчас иллюзий поубавилось: я увидела неприглядную сторону нашей работы – по сути, мы продаем читателю страх. Так, надо что-то ответить Ребекке. Я выпрямляюсь и, как можно четче, говорю: – А я как раз пишу тебе письмо, – беззастенчивая ложь. – Вчера взяла первое интервью у пилота. – Что узнала? Послать бы ее подальше вместе с ее жаждой раскопать историю, но так и работу потерять недолго. Выдаю что-то отдаленно похожее на сенсацию: – Пилот знает больше, чем сказал полиции. – Да ну? – в голосе Ребекки явный интерес.