Поняв, что сказал, Девон вновь морщится. — Чувак, ты же знаешь, я не о том. — Да? — говорит Ник. — Или ты все-таки тайный ублюдок, который принес мне мясную пиццу с дополнительной колбасой только затем, чтобы поржать? — Я принес тебе мясную пиццу с дополнительной колбасой, потому что ты любишь ее больше всего. — Наклонившись, Девон утаскивает кусок пепперони. — Отец разозлился? — Тотально. Даже в глаза мне теперь не может смотреть. Девон вздыхает. — Сочувствую, бро. Ник знает, позже Девон еще много раз скажет «а я ведь предупреждал», но сейчас злорадство не к месту, и Девон, что классно, это осознает. Когда нужно, Девон всегда поддерживает его. Он был первым, кому Ник открылся. Нику было шестнадцать. И Девон ни капельки не удивился. Еще бы — после того случая в лагере. Да, возможно, инициатива исходила от Ника, а его друг согласился лишь после того, как Ник заверил его, что среди бро совместная дрочка — обычное дело. Серьезно, Ник не уверен, почему еще два года молчал. А когда он наконец-таки рассказал, Девон только кивнул, обнял его и спросил, прийти ли ему, когда Ник соберется открыться родителям. Девон офигителен, и, если б он не был натуралом, Ник уже планировал бы их свадьбу. — Мне так стыдно, что из-за меня Джея уволили, — признает, хрустя корочкой, Ник. — В смысле, а вдруг эта работа была ему реально нужна? — Ну, — размышляет Девон, — он же взрослый, да? Значит… оплачивает квартиру? Страховку и все такое? Как и Ник, он представляет себе взросление достаточно смутно. Ник стонет. — Я такая скотина. — Слушай. — Голос Девона звучит серьезно и тихо. — Ты же не заставлял его, верно? — Верно, — соглашается Ник, но ему не становится легче. Ничуть. — Помнишь, в десятом классе мы включили пожарную сигнализацию? Я мог и не соглашаться идти вместе с тобой. За срыв экзаменов они три недели оставались после уроков. Но оно того стоило. Стопроцентно. Они стукаются кулаками. — Ты не скотина, — говорит Девон. — Просто у тебя начисто отсутствуют чувство меры и самоконтроль. Это правда. Ник больше не голоден, но по-прежнему набивает рот пиццей. И будет продолжать набивать, пока ничего не останется или пока его желудок не лопнет — смотря, что произойдет первым. — Да, — печально соглашается он, потом решает, что пора сменить тему. — Как у тебя с Эбони? Эбони — девушка, по которой Девон сохнет вот уже год. Они вместе работают в пиццерии. Ник держит за них кулаки, потому что Эбони, вроде бы, клевая, но главным образом потому, что, если они сойдутся, то их можно будет звать Дэбони. Или Девони. Он еще не решил. Девебони? Пока он уминает пиццу, Девон расписывает, какая Эбони замечательная, какая она умная и веселая, а также очень красивая, вот только она, кажется, думает, что он помогал ей делать плакаты против протестующих против противозачаточных средств только из желания залезть к ней под юбку. Девон хороший парень, но его беспокоит, что Эбони может считать его одним их тех «хороших» парней, которые дружат с девушками только в расчете на большее. И Девон рассчитывает на большее, хотя Эбони, конечно, ничего ему не должна. В общем, все сложно. Девон боится что-либо предпринять, потому что на него давит привилегированное положение мужчин в обществе. Он узнал о его существовании всего с месяц назад, и оно конкретно его потрясло. — Смотри, — говорит Ник. — Все очень просто. Приглашаешь ее на свидание, а если она отказывается, продолжаешь быть ее другом. — Но что, если она думает, будто я дружу с ней лишь потому, что хочу стать ее парнем? — спрашивает Девон. Его глаза округляются. — Я не хочу превращаться в одного из тех идиотов, которые ноют, что их бесит торчать во френдзоне, и ненавидят всех девушек за то, что они для них чересчур хороши. — Ненавижу таких, — говорит Ник. — Они недостойны ни девушек, ни парней. Ни прочих когда-либо живших разумных существ. Но, Дев, ты не такой. — А вдруг такой, просто еще не знаю об этом? Вдруг жизнь с Льюисом нанесла мне непоправимый урон? Ник, через десять лет я могу быть женат на одной из сестер Даггар! (речь о многодетной семье Даггар, консервативных христианах и героях реалити-шоу — прим. пер.) — Да ладно тебе. Льюис не настолько ужасен. — Ник шлепает его по руке. — Но, если хочешь убедиться наверняка, наклонись и подари своему лучшему другу-гею большой поцелуй. — Нет, — твердо говорит Девон. — И не потому, что я гомофоб. Просто я знаю, что именно ты сегодня брал в рот, и что ты наверняка даже не почистил после этого зубы. — Не почистил, — признает Ник и трет свой набитый пиццей живот. Когда на дне коробки остаются только жирные пятна, Девон еще раз обнимает его и вылезает через окно. Дерево шелестит, пока он спускается вниз. Ник отправляет ему несколько воодушевляющих сообщений на тему того, какой он потрясный, и что он обязан пригласить Эбони на свидание, затем заползает под одеяло и пытается не волноваться о Джее и о том, разрушил Ник его жизнь или нет. *** Убедившись, что на парковке нет машины его бывшего босса, Ник заходит в офис «Гровер Констракшн». — Привет, Патриция, — говорит он и смущенно машет рукой. Патриция откладывает свой «Официальный словарь любителей скрэббла». — Ник! — Привет. — Ну ты даешь! — восклицает она, сражаясь с улыбкой. Проигрывает, у нее вырывается тонкий смешок. — О, господи, Ник! Ник морщит нос и кивает. Его щеки начинают пылать. — Угу, я даю. Патриция прижимает к своему мощному бюсту ладонь, словно пытаясь удержаться от смеха. — Ты ничего не делаешь наполовину, да? — Она поднимает руку, останавливая готовое сорваться с его языка извинение. — Было здорово? — Ну… типа того. В том смысле, что если бы мне представился шанс повторить, то я, вероятно, не выбрал бы туалет и публичное унижение, но он супергоряч, — говорит Ник. — Просто огонь. — О, да, — соглашается с томным вздохом Патриция. — Мне будет не хватать его зада. Ник бочком подходит к ее столу. — Кстати… Патриция приподнимает бровь. — Ты не могла бы дать его адрес? Мне типа как стыдно, что его тоже уволили. Хочется посмотреть, все ли с ним хорошо. Патрицию раздирают сомнения. — Ник, ты же знаешь, мне нельзя сообщать данные наших сотрудников. — Конечно, — говорит Ник, — но ведь он уже не сотрудник… — Ник… — Ну пожалуйста. — Ник умоляюще закусывает губу. По ее тяжелому вздоху он понимает, что она вот-вот согласится. — Ладно, — говорит она наконец, барабаня пальцами по словарю. — Но, если кто-нибудь спросит, ты взял его сам, когда еще здесь работал. — Конечно! — Ник так и сделал бы. Определенно. Если бы догадался. — Личные дела хранятся в подсобке, — говорит Патриция, понимаясь. — Сейчас принесу. Когда она уходит, Ник перемещается к своему бывшему рабочему месту. Он просидел за ним всего две с половиной недели, поэтому никакой индивидуальности придать ему не успел. Из его вещей здесь только несколько принесенных из дома карандашей, кружка с его именем и блокнот с ужасной поэзией, воспевающей задницу Джея. Ник забирает все это, потом играет со степлером — шлепает им по столу, заставляя бесцельно выплевывать скрепки. Их маленьким серебристым ножкам не за что уцепиться, только за воздух. Когда Патриция, держа стикер с адресом, врывается в кабинет, он виновато роняет степлер на стол. — Спасибо. — Ник делает беспомощный жест. — Это… с тобой было приятно работать. — А тебе, откровенно говоря, больше никогда не следует доверять степлер, — отвечает она. — Удачи в колледже и удачно разобраться с Джеем. Ник берет стикер и пытается почувствовать хоть какую-то ностальгию по времени, когда он целых две с половиной недели работал офисным клерком. Нет. Ничего. В основном ему было скучно. Хотя он выучил много новых интересных слов для игры в скрэббл, так что время было потрачено отчасти не зря.