Починили. Подняли его в воздух, чтобы лететь обратно, и поняли что мы не одни. Ммм… короче говоря, противник начал в нас стрелять, а затем произошло крушение. Мне повезло. Половина ноги — это все, что я потерял. Остальные, кто был на этом задании, не были столь везучими. — Это ужасно, — тихо сказала она, покачав головой. — Ты все еще об этом думаешь? Кошмары? Проблемы со сном? — Из-за аварии и сражений? Риз кивнула. — Нет, не совсем. Думаю, с этим мне тоже повезло, потому что у меня нет кошмаров, я не боюсь громких звуков… нет никаких «спусковых крючков», ничего подобного. Я знаю, так бывает не у всех, кто пережил нечто травмирующее. Я просто счастлив, что остался жив. И снова она кивнула. — Я понимаю. И ты нашел то, что тебе нравится, и это может стать твоей карьерой. Я знаю, что ты хочешь диплом по машиностроению. И почти закончил обучение. — Значит, ты меня оценивала, да? Она сморщила нос. — Нет… да, — она засмеялась. — Я большая девочка, я могу признать свое любопытство. Мне интересно, как ты можешь так красноречиво описывать свои взгляды, которые не пропитаны патриархатом, и все же быть… собой. Мы оба рассмеялись, и я покачал головой. — Как я уже говорил, я просто написал, что думал. Я должен был высказать свое мнение, что я и сделал. Когда я рос, моя мама никогда не высказывалась на темы типа «место женщины» или «а вот белые девушки». Не сказать, что мой отец был за это, но именно моя мать вдолбила это в нас. Ценность того, что мы — афроамериканцы. Ценность чернокожей женщины как человека и партнера, а не то, сколько секса ты от нее получишь или не получишь, или умеет ли она готовить, и всякое такое. Просто то, что должно быть здравым смыслом. И каждое субботнее утро мы всей семьей завтракали в «Tones & Tomes» — Я там бывала в воскресенье днем, — сказала Риз, улыбаясь. — Я, моя мать, моя лучшая подруга и ее мать. Это был наш еженедельный «девчачий день». — Вот видишь? Мое мировоззрение произрастало из того же места, что и твое. От мамы, которой было все до одного места. Она кивнула. — Так и есть. Некоторое время мы молчали, затем я снова наклонился вперед и спросил: — А что насчет тебя? Риз подняла бровь. — А что насчет меня? — Какая у тебя история? Я рассказал тебе мою сокращенную биографию, и теперь хочу услышать твою. Она съежилась. — Ох. Гм… на самом деле, у меня ее нет. — Чушь. Прекрати увиливать. Покачав головой, она рассмеялась, затем наклонилась вперед, прижала локти к темной поверхности стола и положила подбородок на руки. — Эм… Единственный ребенок. Родители развелись, когда мне было четырнадцать лет. Мой отец был исполнителем джаза. «The Reggie Alston Band». Большой мечтатель и креативный человек, и он вселил все это в меня. Любовь к преподаванию передалась от мамы. Эм-м, когда мне было двадцать лет, он умер. И это разбило мне сердце, потому что я любила своего папу. Я все еще нуждалась в папе. Она больше не смотрела на меня. Она смотрела на стол, не моргая, пока, наконец, не прочистила горло. — Э-э… Я была полностью сломлена. Меня выгнали из университета, потому что мои оценки снизились; я пила и дралась с некоторыми не очень хорошими людьми и… просто была в плохой ситуации. Я была не очень довольна собой, и понимала, что причиняла боль близким людям, которые любили меня. До меня дошло, что я просерала свою мечту, что мой отец был бы опустошен, если бы это увидел. Так что, я привела себя в порядок, снова поступила в университет, и сейчас я работаю над тем, чтобы сдержать обещание, которое ему дала — что исполню свою мечту. Я ей улыбнулся, когда она подняла глаза, делая вид, что не замечаю блеска в ее глазах. — И какая у тебя мечта? — Ну, — сказала она, оживляясь. — Если эта программа по получению степени магистра искусств не сведет меня с ума, то в конечном итоге, я хочу преподавать курс творческого письма, здесь, в БГУ. С большим количеством письменных работ, уделяя особое внимание «правильной технике», «правилам» и всему такому. Я хочу учить людей тому, как продуктивно писать от сердца. — Как научить кого-то писать от сердца? Она улыбнулась. — Укреплять уверенность в себе, поощрять индивидуальность. Срывая страх, хороня необходимость соревноваться. Подпитывать настоящую креативность. Критика должна основываться на понимании отдельной личности, а не руководствоваться тем, что правильно или неправильно. Конечно, существуют определенные правила, такие как грамматика и орфография, которые должны служить в качестве «дорожной карты», но есть способ объединить эти два правила, не потеряв душу письма. Много раз люди учились писать определенным образом и не понимали этого до тех пор, пока не прошли жизненно важные годы. Так что, пока я учусь, я выясняю, как смогу научить других. На данный момент, это всего лишь концепция, и думаю, не самая «крутая» вещь в мире, но… именно этим я хочу заниматься. — Я думаю, что это чертовски круто. Она удивленно подняла голову. — В самом деле? — Да. Может быть, некоторые из тех, кто выберет твой курс, станут писателями, типа Кори Джефферсона. Похоже, ты окажешь важную общественную услугу. Риз рассмеялась, перебрасывая за спину горсть косичек, когда села прямо. — Знаешь, может быть, вести некоторые из этих курсов будет немного легче, если я буду думать, как ты. — Обращайся. — Спасибо, — она удерживала мой взгляд в течение долгого времени, а затем прикусила нижнюю губу. — Эй… ты… — Мне так жаль мистер Райт, — сказала профессор Бриант, влетая в офис, прервав Риз. Она глубоко вздохнула и направилась к своему столу. Посмотрев на меня с улыбкой, жестом пригласила присесть около нее. Риз, уставилась в свой ноутбук и не поднимала глаз, пока я усаживался у стола профессора Б. Профессор наклонилась, чтобы достать что-то из своей сумки, и позвала Риз. Тут, я поймал взгляд Риз и подмигнул ей. Она покраснела, как и тогда, в книжном магазине, и это по какой-то причине, сделало меня чертовски счастливым. Хм… Возможно, мне нравились заносчивые девушки. Глава 10 Риз — Что у тебя на уме, девочка? Глаза моей матери встретились с моими глазами в зеркале, когда она просовывала в уши бриллиантовые гвоздики. Я ей улыбнулась и пожала плечами. Я была в ее спальне, в ее части нашего дуплекса, и наблюдала за тем, как мама готовится к свиданию. Это было нашим ритуалом. С тех пор, как я стала подростком, мама позволяла мне (если у нас была Дэвон, то и ей) сидеть в комнате, пока она собиралась на свидание и прихорашивалась; смеясь над нашими вопросами, на которые большинстве случаев не отвечала. За двенадцать лет (с тех пор, как мои родители развелись) я видела, как мать готовилась к приличному количеству свиданий. Но не всех парней я видела — у мамы было правило насчет того, когда можно приводить мужчину для знакомства со мной — не раньше чем после трех-четырех месяцев встреч. Она до сих пор придерживалась этого правила, несмотря на то, что я уже стала взрослой. Вот и Джозефа, я не видела с того дня в автосалоне. — Я вот думаю, как давно ты встречаешься с твоим «малышом»? Она улыбнулась, затем взяла тюбик с красной губной помадой. — Два месяца. Они просто пролетели. Да. Так и есть. Если прошло два месяца, как они встретились, значит, столько же прошло и с моего знакомства с Джейсоном. Полтора месяца с тех пор, как он пригнал машину, и как зажегся огонь в моих трусиках. И месяц, с той ночи у него дома. Целый месяц без секса. Я почти жалела о том, что мы этого больше не делали, потому что с тех пор что-то изменилось. Теперь, когда я о нем думала, то вместо любопытства смешенного с презрением, меня одолевало любопытство с сексуальным подтекстом. Мне было интересно, что он делал, над чем размышлял, с кем был, и думал ли он обо мне. За эти два месяца я перешла от очевидной неприязни к симпатии (а точнее, к желанию), и еще не определилась с тем, как к этому относится. Я не была готова испытывать симпатию к какому-либо парню. Несмотря на мое эмоциональное состояние, промежуточные экзамены прошли хорошо, и я с пыхтением пробиралась вперед. Я была в состоянии без особых проблем заниматься и своей курсовой работой, и выполнением обязанностей ассистента. После той фигни с Оливией и Греем, все нормализовалось. Он не звонил. Я избегала ее в коридорах. У меня действительно не было лишней энергии, чтобы расходовать ее на злость по отношению к каждому из них. Пусть «наслаждаются» друг другом! В целом, жизнь была хороша. Я была на правильном пути, и нашла свой баланс. Когда я была занята учебой и работой, или проводила время с мамой или с Дэвон, то была по-настоящему счастлива и спокойна, чего уже давно не случалось. Но были времена, когда становилось немного сложнее. Я вполне наслаждалась своей собственной компанией. Я любила быть одна, и это стало важным для меня после смерти отца. Я могла читать, сидеть в интернете, смотреть телевизор (все равно, мне было запрещено посещать «Refill»), делать все что угодно, и мне это очень нравилось… в большинстве случаев. Но, как и любой другой человек, я иногда жаждала человеческого общения. Человеческого общения с мужчиной.