Когда гроб опускали в землю, у Жанны отключилось сознание. Она ходила, сидела, кивала, когда спрашивали, но ничего этого в памяти не осталось. Только папины руки, которые держали ее и маму. Он примчался на похороны прямо из аэропорта. * * * Жанна проснулась среди ночи. На кухне ругались родители. Они не кричали друг на друга, не произносили обидных слов, но даже по вибрации голосов было понятно, что разговор напряженный. В другое время Жанна накрылась бы с головой, чтобы не слышать, или в крайнем случае тихонько подслушала бы, но сейчас она была слегка деревянной. Поэтому просто пришла на кухню и молча уселась на табуретку. – Дочь, иди спать, – попросил папа, стараясь сдержать раздражение. – Тебе плохо? – нахмурилась мама. – Вы чего? – глухо спросила Жанна. – У нас все нормально, – начал отец, но мать перебила. – Папе нужно уехать, – сказала она. – У него контракт. А я не могу тебя бросить. И забрать тебя с собой не могу – куда ты там будешь поступать без языка? Поэтому я остаюсь, а папа… Она посмотрела на мужа выразительно: – Папа будет себя хорошо вести. Отец страдальчески закатил глаза: – Тань, у тебя паранойя. – В общем, – отрезала мама, запахнув свое очередное кимоно, – иди спать. Мы тут еще немного побеседуем. Жанна выпила две кружки воды и ушла к себе. Проснулась под утро – выпитая вода просилась наружу. Проходя мимо гостиной, заметила на диване папу. Папа был слишком высоким для дивана, ему пришлось свернуться калачиком. Жанна прислушалась. Из спальни доносились приглушенные рыдания. Жанна попыталась вспомнить, плакала ли мама на похоронах бабушки. Кажется, нет. 2026 – Ты голодная? – спросила Настя. Жанна кивнула. Она точно не завтракала и, кажется, вчера не ужинала. – Я сейчас посмотрю, что у меня есть, – сказала Настя и полезла в холодильник. – Тут суп какой-то. И котлеты. И каша. Вот сколько раз просила маму не готовить гречку, я ее терпеть не могу. А она пристала, что нужно гемоглобин после родов поднимать. Вообще эти роды… это капец какой-то. А эта вон спит и не думает, что чуть меня не убила. Могла бы и убить! Спасибо только слегка покалечила… – Не говори так, – сказала Жанна, – она не виновата. – Я шучу, – сказала Настя. – Тебе разогревать? А потом, когда Жанна осторожно ела гречку одной рукой, Настя продолжила: – А вообще не шучу. Почему я, энергичная молодая женщина, должна тратить весь день на смену памперсов и взбалтывание бутылочек? – Так ты и не тратишь, – сказала Жанна. – Но общество на меня давит! – возразила Настя с пафосом. – Общество хочет, чтобы я пожертвовала всем ради ребенка! Жанна не нашлась что ответить. 1997 Поступила Жанна с блеском. И первую сессию она сдала одна из лучших на потоке. Единственная четверка – по английскому. И когда все ее одногруппники отрывались в общаге, Жанна сидела с зачеткой на могиле бабушки, и казалось, что бабушка ласково гладит ее по голове. Маму, которая через день после папиного отъезда устроилась преподавать в хореографическое училище, результат дочери не устроил. – Ты должна больше работать! – сказала она. – Как только подтянешь английский до приемлемого уровня, мы переедем к папе. Я найду тебе репетитора. Репетиторы не помогли, хотя мама сменила четверых. – Это какой-то блок, – сокрушался последний из учителей английского. – Неглупая девочка, схватывает на лету… а как доходит до проверки уровня… И он беспомощно пожал плечами. Мама пыталась выбить этот блок самостоятельно, каждый вечер устраивала длинную педагогическую беседу. – Ты должна не просто работать! – говорила она, безукоризненно ровно сидя на стуле. – Ты должна пахать! До изнеможения! И после изнеможения тоже! Ты думаешь, я чего-нибудь добилась бы, если бы не пахала? Жанна терпеливо слушала и старалась делать вид, что в сотый раз вникает в мамину историю. О маленькой трудолюбивой девочке, которая с трех лет стала к станку. О сбитых в кровь пальцах. О страшных болях в спине. Отдельно – о мороженом. «Мне очень хотелось мороженого. Знаешь, что я делала? Шла в магазин и представляла, как я его сейчас куплю и съем. И подходила к прилавку. И смотрела. А потом разворачивалась и уходила». Затем следовала та часть, где мама начала танцевать с будущим Жанниным папой. Дело даже не в том, что маме пришлось отвадить от него сто других претенденток. И не в том, что папа смеялся над ее бесконечными репетициями. У папы все получалось само. Нет, конечно, он тоже репетировал, тоже работал у станка, тоже жаловался на боль в мышцах. Но там, где остальным нужно было потратить десять часов, он тратил час. Там, где другие впахивали до седьмого пота, папа обходился парочкой репетиций. Его тело словно заранее все знало, ему нужно было только немного вспомнить – ну и довести до совершенства. Но будущая Жаннина мама не отставала. Она работала, работала и работала. Они одновременно стали партнерами и супругами. А потом и звездами. Звездная пара. И наконец мама добиралась до самого страшного. – Мы были на пике, – говорила мама, глядя на одну из редких афиш, где они были вдвоем. – Даже в то время нам предлагали контракты за границу. И когда я узнала, что беременна… Мама роняла голову и затихала. Пауза тянулась так долго, что Жанну подмывало продолжить за маму, но та справлялась сама: – …в общем, папа убедил меня оставить тебя. Ты родилась. А балерина Татьяна Ростовцева умерла. Мне было двадцать пять, после родов нужно было восстанавливаться… Мне предлагали только вторые роли. Мама снова вскидывала голову: – Но теперь мы снова на одном уровне! Если бы не я, он бы свою школу в Нью-Йорке не открыл. Школа – это не только самому танцевать, там огромная работа. Огромная методическая работа. И организационная. И теперь у нас уже репутация, мы – одна из лучших балетных школ в Северной Америке! Теперь оставалось совсем немного потерпеть, лекция катилась к финишу. – И заметь, я никогда не говорила тебе, что ты сломала мою жизнь! Это было мое решение родить, и я несу за него ответственность! А от тебя я не так много требую – просто развить свои природные способности. Это в первую очередь нужно тебе. Не мне, я уже состоялась как человек и как профессионал. А тебе! Жанна стояла перед мамой и кивала. Что еще она могла делать? Только кивать. 2026 Настя вздохнула и потерла виски руками. Жанна только сейчас сообразила, что у соседки похмелье. Конечно, орущий ребенок сильно усложняет ситуацию. – Черт, так хочется свободы, – грустно сказала Настя, – вот раньше заболит голова, лежишь себе, спишь. А сейчас с четырех утра на ногах.