где собирается простой люд. Скажи, что в народе говорят обо мне? Любят меня или, наоборот, ненавидят?— Госпожа, это зависит от того, кто говорит.— Перестань напускать туман и отвечай прямо. От чего зависит?— От личных качеств человека и уровня его культуры.— В смысле?..— Судите сами, сеньора: простой люд в графстве сильно напуган, боится, что столь желанному миру придёт конец, причём одни винят в своих страхах графа, а другие — Папу. Так вот, первое, в чем вас обвиняют — что вы легли под графа, не заключив должным образом брак, а второе — что не посчитались ни с кем и ни с чем, и этот поступок может иметь самые печальные последствия не только для вашей семьи, но и для всего графства. Однако все при этом хотят жить в мире с Богом, ради этого они готовы тратить деньги на молебны, поститься и перебирать четки, если от этого зависит мир в графстве и их собственный покой. Без мира нет торговли, и люди боятся, что, если из-за вас пошатнется авторитет власти, мавры вновь вторгнутся в Барселону, и тогда они потеряют всё. Многие люди, которые прежде даже не заглядывали в церковь, теперь не выходят из исповедальни. Да еще и попы, крича с амвонов, подогревают страхи, и люди готовы отдать последнее, лишь бы очистить души от греха. Им это кажется единственным средством добиться расположения Всевышнего, чтобы тот защитил графство от тлетворного дыхания ислама. К тому же у многих еще жива память о временах Аль-Мансура.— Но как ты думаешь, если нас и правда отлучат от церкви, как это отразится на будущем графства?— Что-то мне подсказывает, что никак не отразится, но священники всегда пользовались доверчивостью народа, грозя всевозможными карами ослушникам. Не забывайте, что подданные имеют право восстать против отлученного от церкви графа или даже монарха. Если же такое случится, начнутся беспорядки, торговля встанет, деньги обесценятся, город зачахнет. Не дай Бог, конечно, но если все же допустить подобное, то что для наших милосердных пастырей, служащих мессы в церквях, окажется важнее: сохранить мир в графстве или покарать кого-то за грехи? Деньги, и только деньги правят этим миром. Не думаю, что святому Петру, охраняющему врата рая, есть дело, какими манкусо брать плату за вход: сарагосскими или джафарскими.— Ты даже не представляешь, как бы мне хотелось как-нибудь вечером выбраться вместе с тобой из замка и пообщаться с простым народом. Даже больше скажу: правители, которые во всем полагаются на советников, не желая услышать мнение подданных из первых уст, всегда плохо кончают.— Тут вы правы, сеньора, но это безнадежная затея — едва ли вам удастся выйти из дворца незамеченной, ведь для этого пришлось бы обвести вокруг пальца вашу дуэнью, служанок и стражу.— Я бы не сказала, что это так уж невозможно, — возразила графиня. — В жизни случаются и более невероятные вещи. Хотя, знай о них кто заранее — в один голос бы заявили, что такого просто не может быть.— Все в мире предопределено, чему быть, того не миновать. Но все-таки ваше желание вряд ли осуществимо.— Что бы ты ни говорил, я всегда считала, что человек способен противостоять судьбе.— Простите мою дерзость, но вы по-прежнему остались той же бесшабашной девчонкой, которую я когда-то встретил в лесу в Марше.37 Лихорадка нетерпеливого ожидания отъезда, охватившая Марти, после его встречи с Лайей превратилась в сокрушительный ураган. Прошло лето, убрали урожай с виноградников на холмах Магории, молодое вино свезли на склад в городе и убрали в погреб. Почти все вечера после работы Марти просиживал в доме Баруха, выспрашивая у него мельчайшие подробности обо всех портах, которые собирался посетить. Знания менялы были поистине неисчерпаемы, и Марти стремился с максимальной пользой использовать его богатейший жизненный опыт. В течение этих суматошных месяцев благодаря усилиям Аиши ему удалось несколько раз встретиться с Лайей в доме ее бывшей няни, и с каждой встречей зародившаяся любовь становилась все крепче.В этот вечер Марти сидел в саду менялы под развесистым каштаном, за кубком превосходного вина из подвалов Баруха, забрасывая своего собеседника вопросами, внимательно слушая его советы и запивая их вином.Спруга Баруха Ривка удалилась и вскоре вернулась со стеклянным графином, чтобы наполнить кубки, а за дверью тем временем пряталась Руфь, которой не терпелось послушать, о чем отец будет говорить с красивым и галантным молодым человеком.В эту минуту как раз заговорил Бенвенист.— Прежде всего, должен сказать, вас можно считать богатым человеком. Многие графские придворные не имеют и малой толики вашего богатства.— Здесь я всецело полагаюсь на вас, — ответил Марти. — Мое дело — спокойно трудиться, как завещал отец, зная при этом, что мое достояние в надежных руках. Но все же расскажите мне подробней о том, чем я собираюсь заняться.— Видите ли, Марти, далеко не всякий товар можно свободно ввозить и вывозить. Есть и такие товары, которые в определенные города ввозить строжайше запрещено.— И от чего же это зависит?— От многих обстоятельств. Например, от того, не воюет ли этот город с графствами Барселона, Жирона и Осона. Или если вывоз каких-то товаров может составить конкуренцию или просто не понравится какому-нибудь крупному тамошнему купцу.— А кто будет следить за разгрузкой товаров в порту?— Вы должны иметь полное представление о законах каждого королевства, в чьих портах будут останавливаться ваши суда. Именно от этого в значительной степени будет зависеть успех вашего предприятия. Например, вы должны знать, что в Барселону запрещено ввозить товары из Генуи, а в других государствах существует запрет на ввоз товаров из Венеции или Константинополя. Таким образом, выгружая товары в том или ином порту, нужно учитывать, какому государству этот порт принадлежит. Именно в этом, и только в этом будет состоять ваша ответственность, поскольку риск за возможные ошибки капитана, непогоду и нападения пиратов возьмет на себя покупатель вашего судна.— А что, если во время плавания неожиданно представится возможность закупить товар, нигде не входящий в список запрещенных? Что мне тогда делать?— Купить его. Никто не посмеет возражать или применить какие-либо санкции.— А как я смогу оценить, подходит ли новый товар для наших целей, если не имею представления о его свойствах и правилах перевозки?— Не беспокойтесь по этому поводу. В каждом порту вас будут встречать иудеи, способные оценить цену товара и риск, связанный с его доставкой, они всегда дадут вам добрый совет. В любом случае, мы поддержим ваше решение, а наше слово нерушимо.— Меня больше тревожит другое, учитель.— Прошу вас, не называйте меня так. Знания, которые я могу вам передать — всего лишь плод многих лет проб и ошибок. Но какие еще сомнения вас одолевают?— Как мне понять понять, что та или иная сделка принесет выгоду?— Везде, куда бы вы ни направились, вас будут ждать наши люди, они с радостью всё вам объяснят. Все они знают латынь. В любом уголке Средиземноморья Рим так или иначе оставил свой след, и местные жители везде могут сносно объясниться на латыни. Так что вы всё поймете.Марти забросал своего друга вопросами про разные порты Средиземноморья и всевозможные ситуации, которые там могут возникнуть, и на все свои вопросы получил серьёзные и основательные ответы.— Простите мою назойливость и то, что я злоупотребляю вашим терпением, — произнес Марти, хотя его интерес, казалось, был неисчерпаем.— Не беспокойтесь. В конце концов, мы же собираемся стать партнерами. А теперь позвольте мне ненадолго отлучиться: мочевой пузырь не заставишь ждать. Признаюсь, вот уже много лет он держит меня в позорном рабстве, которого не избежит ни богатый, ни бедный, ни нищий, ни граф.— Разумеется, Барух. Ведь это ваш дом, и я не стану доставлять вам хлопот. Я и так уже засиделся, хотя правила вежливости гласят, что гость не должен задерживаться в чужом доме после захода солнца.Меняла поднялся и, заверив своего молодого гостя, что ничего не доставляет ему такой радости, как его визиты, вышел.Этим немедленно воспользовалась Руфь; она вошла в комнату с графином в руках и, не обращая внимания на суровый взгляд матери, приблизилась к Марти и предложила ему еще один стакан золотистой жидкости.— Я слышала, будто бы вы собираетесь в долгое путешествие? — спросила девочка, как будто не разузнала все подробности этого дела.— Да. Я рискнул заняться делом, о котором мало что знаю, и хочу постараться его освоить. Поэтому я так нуждаюсь в добрых советах твоего отца.— Вы далеко уезжаете?— Насколько позволят время, море и обстоятельства.— Как я вам завидую! — вздохнула девочка, прикрыв глаза. — Вы повидаете мир, получите бесценный опыт, вам будет, что вспомнить. Если бы я могла снова родиться на свет, я бы хотела родиться мужчиной. Жизнь еврейской девушки скучна и однообразна. А кроме того, целиком зависит от родительской воли и капризов судьбы, которая может дать в мужья хорошего человека, а может — какого-нибудь противного старикашку.Ривка хотела уже вмешаться, но Марти ее опередил.— Не думаю, что отец отдаст тебя в жены кому-нибудь, с кем ты будешь несчастна. Тебе повезло родиться дочерью доброго и любящего отца.В эту минуту на кухне что-то упало, и Ривка, бросив на дочь строгий взгляд — впрочем, Руфь сделала вид, будто ничего не заметила — вышла посмотреть, что стряслось.— Может быть, вы и правы, но я знаю, что случись мне полюбить христианина, отец никогда не даст своего благословения, — ответила девочка, пользуясь тем, что никто из ее родителей ее не слышит.— Но ведь это естественно, — возразил Марти. — Тебе же лучше выйти замуж за молодого человека твоего вероисповедания, имеющего те же привычки и получившего такое же воспитание, чем за чужака, чтобы потом привыкать к незнакомым обычаям. Уверен, что у тебя куда больше знакомых молодых людей среди евреев, чем среди христиан.— А вот я в этом совсем не уверена, — надула губки девочка. — Вот, например, вас я знаю: вы ведь часто бываете в нашем доме, и отец всегда рад вас видеть.От такой девичьей непосредственности Марти стало не по себе, он даже слегка встревожился.— Ты очаровательная девочка, у тебя множество достоинств, но ведь ты сама только что сказала, что не хочешь выходить за старика; а мне бы не хотелось добавлять к этому еще и религиозные осложнения.— Я никогда не называла вас стариком.Марти не знал, что и возразить против откровенности храброй девчушки, но тут послышался голос Баруха, избавивший его от неприятных объяснений.— Руфь, что ты здесь делаешь? Зачем надоедаешь нашему гостю?— Ничего, отец. Гость рассказывал мне о своем замечательном путешествии, а я старалась его развлечь, чтобы не скучал в ваше отсутствие. Но я уже ухожу. Вы правда не желаете еще лимонаду? — спросила она, подняв графин.— Наш гость больше ничего не желает, а единственное, чего желаю я — чтобы ты немедленно удалилась, — отчеканил еврей.Грациозно присев, девочка удалилась.— Простите ее, — сказал Барух. — Она ещё слишком молода, ветер в голове, и многих вещей она просто не понимает.— Она очаровательное создание. Думаю, вам не составит труда найти для нее хорошего мужа.— Ох, боюсь, что из всех трех моих дочерей именно для этой труднее всего будет найти человека, за которого она согласилась бы выйти замуж. Старшая дочь в будущем году выходит за одного замечательного парня из Бесалу, его отец владеет банями в нескольких городах. Вторая помолвлена со старшим сыном раввина Шемуэла Меламеда — мы уже договорились о свадьбе. Но боюсь, что младшая отвергнет любого жениха, которого найдем мы с ее матерью. И я уверен, если никто так и не придется ей по душе, в конце концов она останется в одиночестве.38 Обязанности падре Льобета были очерчены четко и ясно. Каждое утро священник являлся в замок и служил мессу в личной часовне графини, потом исповедовал ее и отпускал грехи, в которых она пожелала признаться. Лишь если бы из Рима пришёл страшный вердикт об отлучении, он мог бы перестать это делать, ведь особа, отлученная от церкви, не может участвовать в священных таинствах. Тем не менее, его совесть говорила иное.Свою новую должность священник получил после смерти предшественника. Когда епископ назначил его на этот пост, Льобету хотелось отказаться, поскольку жизненный опыт советовал держаться подальше от сильных мира сего, ведь от них не приходится ждать ничего кроме неприятностей. Кое-кто, разумеется, обрадовался бы подобному назначению, видя в нем неограниченные возможности для собственного благоденствия и процветания, но только не падре Льобет.Однако отказаться от этого назначения он не мог. Конечно, он не считал, что Альмодис появилась в Барселоне подобающим образом, но сколь бы ни были оскорблены его христианские чувства, стоило познакомиться с этой женщиной, он понял — она окажется гораздо полезнее для графства, нежели отвергнутая Бланка де Ампурьяс, если, конечно, помочь ей избежать отлучения. Ему уже успели рассказать, как мужественно она держалась во время нападения пиратов. Хотя эта история передавалась из уст в уста, он решил узнать обо всем от очевидцев, а потому на правах старого друга встретился с Жильбером д'Эструком, возглавлявшим дерзкую вылазку, и тот подробно рассказал обо всех событиях той ночи в бухте Монжуа. Старого воина покорила отвага графини, и с этой минуты он стал относиться к ней с искренним восхищением и симпатией.Вставал падре Льобет еще до рассвета. После утренней молитвы он отправлялся во дворец, и в графской часовне дожидался на скамье в исповедальне встречи с единственной прихожанкой. Она неизменно являлась точно в срок в сопровождении придворных дам и уродца-карлика по прозвищу Дельфин, который, очевидно, пользовался ее безграничным доверием. Исповеди скорее были похожи на обычные разговоры, поскольку с первого дня Льобет занял четкую позицию.— Видите ли, сеньора, — сказал он тогда. — И мне, и вам прекрасно известно, что вы живете во грехе, не стыдясь своих подданных. Я знаю, что мое решение может иметь для меня самые печальные последствия, но тем не менее, не смогу отпустить вам грехи, если вы не раскаетесь и не измените своего поведения. Насколько мне известно, вы не собираетесь выполнять условия, необходимые для святого причастия, так что попрошу вас встать с колен. До тех пор, пока в Риме не расторгнут ваш предыдущий брак — а это, по-видимому, вполне возможно, поскольку два предыдущих растроргли — и пока вас не свяжут с графом узы священного таинства, если, конечно, он тоже получит развод, ни о каком отпущении грехов не может быть и речи. А если вы не согласны, можете отправить меня восвояси и пригласить более сговорчивого священника, он, несомненно, подарит вашей душе желанный покой.Гордый ответ графини удивил падре Льобета.— Прежде всего, с сегодняшнего дня мы будем сидеть на соседних скамьях, на одной и той же высоте, ведь раз я не достойна получить отпущения грехов, то графине Барселонской не к лицу опускаться на колени перед простым священником. Останетесь вы моим духовником или нет, решать буду я, даже сам граф Барселонский не считает себя вправе вмешиваться в мои личные дела. Кроме того, с той минуты, как я избрала вас моим духовным наставником, я не желаю слышать от вас ни слова фальши, мне претит лесть, на которую часто столь падки сильные мира сего. Мне нравится ваша честность и прямота, и надеюсь, со временем вы станете моим другом.Разговоры с графиней, равно как и беседы с Барухом Бенвенистом, оказывали благотворное действие на разум падре Льобета. Выслушивая остроумные реплики и придумывая убедительные доводы, бывший воин с каждым днем становился все больше похожим на ученого архидьякона. И теперь ему вспомнился самый неопровержимый аргумент Альмодис относительно ее грехов.— Меня одолевают кое-какие сомнения, — призналась она. — Хочу спросить у вас совета.— Я вас слушаю, графиня.— Понимаю, вы не можете отпустить мне этот грех, но я даже помыслить не могу о том, чтобы расстаться с Рамоном. Но в то же время мне не дает покоя иной грех. Мне пришлось убить человека. Можете ли вы отпустить мне этот грех, из-за которого Христос и впрямь должен меня отвергнуть, оставив неотпущенным тот, в котором обвиняет меня Святая Церковь, хотя я сама не чувствую ни малейшей вины?— Сеньора, таинство исповеди — это не ярмарка, где можно поменять один товар на другой. какой больше понравится. Грех есть грех, нельзя отпускать одни грехи в обмен на другие. Таинство исповеди имеет свои правила, и мы не можем подгонять их под свои убеждения, как платье по фигуре.— Но ведь сам Господь сказал: «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся». Так отчего же вам, оставив на моей совести один грех, не отпустить все остальные, в том числе и тот, что действительно беспощадно терзает мою совесть? Если со мной что-то случится, я так и скажу там, наверху: пусть за этот грех отвечают те, кто в первый раз выдал меня замуж без моего согласия, а во второй — отдал в жены старику, принеся в жертву интересам государства. Неужели женщина не имеет права сама распоряжаться судьбой, а должна лишь служить удобствам мужчин?— Сеньора, я всего лишь скромный священник, не моего ума дело вмешиваться в вопросы большой политики. Но если каждая принцесса или высокородная сеньора начнёт по своему капризу рвать священные узы, потому что ее, видите ли, не устраивает спутник жизни, весь христианский мир обрушится, как замок из песка.— Но поймите, наконец, это моя жизнь, и она у меня одна, а я не создана для того, чтобы удержать на своих хрупких плечах все царства этого мира. Когда на моей могиле установят надгробие с надписью «Здесь лежит Альмодис», мой путь через эту юдоль печали будет наконец-то завершен, а дальнейший, надеюсь, станет более приятным. Свою долю слез я уже выплакала.Ее доводы оказались столь неопровержимы, что священник не нашелся с ответом.В конечном счете, графиня почти всегда сводила разговор к вопросу наследования и требовала, чтобы священник высказал свое мнение по этому поводу — как частное лицо.— Но позвольте, мой добрый каноник, я говорю о том, что лучше для нашего графства с точки зрения политической целесообразности. Предположим, из Рима придет вердикт о расторжении наших предыдущих браков, и нас с графом Барселонским признают мужем и женой. При этом наследником является Педро Рамон, как старший сын моего мужа. Не будем брать в расчет мое личное мнение, оно едва ли может быть объективным, а потому не стоит и ломаного гроша. Но неужели вы считаете, что он достоин править только потому, что родился первым? Если бы я дала Барселоне другого наследника, неужели было бы несправедливо, если бы граф в интересах графства и своих подданных передал власть более достойному?— Сеньора, не моего ума дело обсуждать подобные вещи, я чувствую себя не в своей тарелке, когда вы заводите подобные разговоры.— Льобет, я спрашиваю вас как сведущего человека и бывшего воина, который в свое время сражался под знаменами Беренгеров. Что такого ужасного в том, что графиня Барселонская спросила совета у более опытного и знающего человека? Пока что я смиренно прошу вас, но если потребуется, могу приказать вам ответить на вопрос.Священник с минуту колебался.— Может статься, что я вас обману, сеньора.— Этого вам не позволит сделать ни ваша религия, ни честность. Отвечайте.— Ну что ж, сеньора, если плод этой, увы, греховной связи унаследует достоинства и политические таланты своей матери, он действительно сможет принести графству немалую пользу.39 Дельфина пугала чрезмерная решительность его сеньоры, как и навязчивая идея, засевшая у нее в голове. Он знал, что Альмодис одержима мыслью о том, чтобы любой ценой зачать наследника, и вовсю строит планы. Карлик хорошо знал свою хозяйку и не сомневался, что если ей что-то втемяшилось в голову, то она своротит горы, лишь бы добиться желаемого. А поскольку в свою авантюру она непременно втянет карлика, то в случае провала расхлебывать кашу придется ему, ведь графине в любом случае ничего не грозит: во-первых, в силу ее положения, а во-вторых, благодаря безумной любви графа, готового простить ей что угодно и защитить от любой опасности.Да, безусловно, Дельфин обладал даром предвидения, но, вопреки мнению графини, не имел колдовской силы и не умел предсказывать судьбу по звездам. Тем не менее, он никогда не упускал случая пообщаться с людьми, сведущими в этих вопросах, будь то истинные провидцы или обычные шарлатаны, умело играющие на страхах и тревогах доверчивых людей, чтобы половчее выпотрошить их кошельки.И вот однажды этот несчастный совершил недопустимую глупость, случайно проговорившись Альмодис об одной своей знакомой, слепой провидице — к ней часто наведывались бесплодные женщины, мечтавшие забеременеть, а также оступившиеся девицы, которым требовалось восстановить нарушенную девственность, чтобы у родителей не возникло даже мысли о бесчестье дочери. И те, и другие не уставали петь дифирамбы целительнице, уверяя, что она настоящая волшебница в этих делах. Дельфин познакомился с ней в одной таверне неподалеку от Кастельнау, которую содержал ее зять. Карлик обратил внимание, что помимо обычных пьяниц, сидящих в переполненном зале за кувшином вина, в таверну то и дело наведываются странные личности, закутанные в плащи, хотя все равно было ясно, что некоторые очевидно беременны. Они бесшумно, словно тени, скользили по проходу между столами и скрывались за потайной дверцей в глубине зала.Услышав о целительнице, графиня не стала долго раздумывать.— Ну что ж, друг мой, — заявила она. — Передай этой особе, что я желаю с ней встретиться. Ее знания могут оказаться весьма полезны. На будущей неделе, по совету доньи Лионор, я собираюсь навестить графа, он уехал воевать в Тортосу, и хочу использовать все средства, чтобы не упустить возможности зачать и вернуться в Барселону с наследником во чреве.— Но, сеньора... — возразил карлик. — Флоринда принимает посетителей только по ночам, а ваша свита непременно привлечёт внимание в столь неподходящем месте.— Что еще ты придумал, скажи на милость? Что графиня Альмодис де ла Марш отправится по столь деликатному делу под звуки фанфар и бой барабанов?— И каков же ваш план, сеньора?— Мы с тобой пойдем вдвоем, закутавшись в плащи.— Вы можете меня убить, но это не пересилит мой страх перед графом, как подумаю, что он сделает, если нас изобличат. И можно не сомневаться, что гнев графа целиком падет на мою голову.— Совсем не обязательно, что нас изобличат, — ответила графиня, — но обещаю, что если будешь продолжать упрямиться, я усядусь тебе на хребет и стану погонять плёткой, как ленивого осла.Дельфин чувствовал себя меж двумя жерновами, а потому выбрал наименее рискованный вариант. Флоринда принимала посетителей в задней комнатке, примыкающей к обеденному залу таверны «Хромой купец», что явно указывало на хромоту ее владельца. Таверна была плотно зажата между двумя соседними домами, которые изо всех сил поддерживали её дряхлеющий остов, готовый вот-вот рухнуть. Чтобы добраться до места, требовалось проделать довольно опасный путь по темным переулкам, а в ночные часы в городе царила непроглядная тьма, особенно на окраинах, прекрасная возможность для разбойников творить черные дела.Флоринда хорошо понимала, что успешность ее работы в немалой степени зависит от рассказов клиентов. Тонкая интуиция и поразительная чуткость пальцев прекрасно возмещала ей отсутствие зрения. Когда перед ней предстал Дельфин и без лишних слов объявил, что некая особа, желающая остаться неизвестной, нуждается в ее услугах, умная женщина, привыкшая добывать нужные сведения из самых незначительных вещей, тут же принялась осторожно расспрашивать посланника, стараясь узнать как можно больше о будущей клиентке.— Ну, если вы не желаете говорить, кто эта особа, — произнесла она, — скажите, по крайней мере, в чем состоит ее проблема, а также сообщите кое-какие сведения о ней самой, чтобы я могла понять, как справиться с ее бедой. А лучше всего будет, если она придет ко мне сама, ведь вы можете не знать о многих ее женских особенностях.Карлик явно трусил.— О цене не беспокойтесь: мы заплатим — сколько попросите и даже больше, единственное условие — женщина придёт в маске, она не желает быть узнанной.Флоринда уже догадалась, что речь идет о знатной даме. Придворные дамы частенько обращались к ней за помощью, и нередко даже случалось, что две знатные особы, столкнувшись у нее на приеме, искренне удивлялись, глядя друг на друга, что делает высокородная дама в таком месте и в такой час.— Я так понимаю, она желает избавиться от беременности? — осведомилась Флоринда. — Снадобья, которые для этого требуются, достаточно редки. Их, знаете ли, не