Я рассеянно кивнула, вспоминая наставления врача. Будь моя воля, я бы скормила дочери жаропонижающее уже сейчас! В коридоре эхом отозвался скрип межкомнатной двери. И Мурка испуганно дернулась. – Чего вам не спится? – хрипло прошептал Вадим. Он стоял в дверном проеме, широко зевая. – У Зойки жар, – срывающимся голосом сказала я. – Жар, это сколько? – сонно щурясь, поинтересовался муж. – Почти 38, – я протянула ему градусник. – Это нормально, – он устало потер лоб, – Артем говорил, что до 38 температуру не сбивать. – Но, это уже почти 38! – удивленная его спокойствием, возразила я. – Почти, – согласился Вадим, – вот будет 38 и 1, дашь ей лекарство. Я встала с кровати и решительно подошла к мужу. – Вадик, ты шутишь? У ребенка температура, а мы будем ждать? Он невозмутимо стоял, с готовностью выслушивая мои претензии. – Рита! – четко произнес Вадим, и я замолчала, – Все идет своим чередом. Организм борется с болезнью, не нужно ему мешать. – Но что-то же надо делать… – Вспомни, как ты подняла на уши всех онкологов, требуя детальной диагностики? А у Зойки оказался банальный жировик, – безмятежным тоном продолжил Вадим, – Тогда вся поликлиника с нас угорала. – Что плохого в том, что я забочусь о здоровье детей? – сердито шепнула я. – Ничего, – согласился муж, – если бы ты заботилась. Но чаще всего ты просто паникуешь. Я обиженно поджала губы, готовая разреветься. – Солнце, сделай нам чая. Я посижу с ней, – Вадим сменил гнев на милость, и неожиданно нежно обнял меня. Я покорно отправилась на кухню. В моменты крайнего беспокойства меня всегда поражало его откровенное безразличие к проблемам детей. Но, как только все благополучно разрешалось, я удивлялась способности Вадима сохранять самообладание в ситуациях, подобных этой. Там, где я теряла остатки здравомыслия и пребывала во власти эмоций, Вадим умел трезво оценить ситуацию и принять единственное верное решение. Вероятно, так мы дополняли друг друга. Я заварила мятный чай, наполнила пиалу свежим медом, и с подносом в руках вернулась на второй этаж. Уже около входной двери, я замерла и прислушалась. В ночной тишине голоса звучали особенно ясно. – Пап, а вот Генка из моего класса говорит, что Зоя расшифровывается, как змея особо ядовитая. Это правда? – обиженно поделилась дочка. – Твой Генка фантазер! – с улыбкой в голосе произнес Вадим, – Наверняка ты ему нравишься, вот он и выдумывает. – Ой, фу, пап! – громко фыркнула Зоя. – Чего? – удивился Вадим. – У Генки, когда он смеется, из носа козюли выскакивают, – объяснила дочка, и я прикусила губу, сдерживая смех. – Действительно, фу! – поразмыслив, согласился Вадим. Спустя пару мгновений пытливый Зойкин голосок спросил: – Пап, а почему меня назвали Зоя? – Ты же знаешь! – неохотно отозвался муж. – Нет, скажи! – упорствовала дочка. – В честь твоей бабушки, моей мамы. – А она была красивая? – мечтательно произнесла Зойка. – Очень! – с уверенностью в голосе ответил Вадим. Я тут же вспомнила его мать, которую видела всего-то пару раз. Ее безумно красивое лицо, окаймленное темной траурной лентой. Родители мужа всю жизнь прожили вместе, бок обок, в маленьком поселке. Так и не смирившись с утратой, его отец почил вскоре после смерти любимой жены. Как будто стремился скорее воссоединиться с нею в другом мире. – Такая же красивая, как наша мама? – услышала я из спальни. – Ваша мама еще красивее! – без промедления выдал Вадик. От этого внезапного комплимента, случайным свидетелем которого я стала, я зарделась и чуть не выронила из рук поднос. Чашки сползли на край, и я чудом успела их удержать. – А я буду красивая? – с сомнением спросила дочка. – Ты уже красавица! – заверил ее Вадим, как раз в тот момент, когда я себя обнаружила. Как раньше, мы вместе уложили Зою спать. Температура перестала расти и я со спокойной душой прикрыла двери детской. На кровати, тихо мурлыча, осталась охранять Зойкин спокойный сон любимая кошка. Вадим, сонно потирая глаза, чиркнул зажигалкой. Летние ночи отрезвляли лучше холодного душа. И сон тут же улетучился. Хотя я знала – стоит коснуться теплой кровати, как дремота вернется и накроет приятной волной. Скорее бы! Я поежилась. И Вадим обнял меня свободной рукой. – Вадик, спасибо! – я прижалась к теплому телу, чувствуя горький запах дыма. – Без тебя я бы не справилась. Он сжал ладонью мое плечо: – Ну, я же здесь. – Но ты уедешь, – грустно отозвалась я. – Но я вернусь, – коротко бросил муж. Я уткнулась носом в прохладное плечо: – А давай завтра поужинаем где-нибудь? Вадим стряхнул пальцем пепел: – Не могу, детка, прости. Нужно дела закончить. – Ясно. – А давай, когда приеду, сходим? – предложил Вадим, – Куда захочешь! – Ты серьезно? – на всякий случай уточнила я. Вадим уверенно кивнул. – Обещаешь? Он снова кивнул и метко запустил окурок в жестяную банку. Глава 16. Анечка – Бери балконет, не прогадаешь! – манерно процедила Людочка, накручивая на палец свой тонкий белокурый локон. – А мне вон тот понравился, с рюшей, – возразила Машка. Люда обреченно закатила глаза: – Бюстье называется! – просветила она несведущих в терминах коллег, – На фига ей бюстье? У нее талия своя! – А балконет ей твой на хрена? У нее и сиськи свои! – возмутилась Машка. – Пойду тогда голая, – я смущенно вклинилась в их спор. – Вот это тема, – одобрила мой «выбор» подруга. – Голой он ее и так увидит, а прежде, нужно эффектно себя преподнести, – поучительно сказала Людочка. – Называется «п*зда» празднично упакованная! – с пафосом выдала Маша. Людка раздраженно фыркнула: