– Фу, как грубо! – Девочки, я в восторге от процесса, но обед кончается, – кивнула я на часы. В те дни, когда Машка истязала свой организм диетами, мы, минуя кофейню, шли в «гости». К Ленке из соседнего отдела – «выбирать» новые туфли; к Гале из кожгалантереи – примерять шляпки; к Соньке из ногтевого сервиса – обновлять маникюр. Обычно решающим фактором служил очередной привоз. Сегодня местом нашей дислокации стал салон нижнего белья: царство утонченных силуэтов и прозрачных намеков. Новое поступление так удачно совпало с предстоящим мероприятием, на котором я желала блистать! Вадим, впервые за время наших отношений, собирался остаться у меня на ночь. На всю ночь! И хотя завтра нас ожидал ранний подъем, а его – утренний рейс, впереди будет целая ночь. И вместо подушки, еще хранящей его запах, я буду обнимать его самого – такого родного и самого желанного. От предвкушения кружилась голова. Кулинарная сторона вечера была на «мази»: ризотто с курицей, салат из кальмаров и грибной жульен были одобрены Машкиным желудком. А вот одобрить мой наряд было некому! Весь обеденный перерыв мы потратили на примерку и бессмысленные споры. Мне нравилось все! И белоснежный кружевной комплект, в котором я была похожа на сбежавшую прямо из-под венца невесту. И соблазнительное полупрозрачное боди с тайными прорезями в стратегически важных местах. И порочный алого цвета набор, в котором моя скромных размеров грудь приобретала немыслимые формы. – Подожди-ка! – Людочка просияла, – Есть еще один. Она с головой нырнула в коробку, из которой на пол полетели пакеты с кружевным великолепием. – Вот! – растрепанная и довольная, она вынула оттуда нечто «стоящее». – Опять черное! – заныла Машка. – Там телесный шелк, а сверху темное кружево, – Люда зашелестела пакетом, извлекая на свет творение итальянских «кутюрье». – Да уж! – дружно вздохнули мы, рассматривая тончайшую работу. – Ну? – в нетерпении захлопала ресницами Люда. – Мне кажется, это оно, – кивнула я. И даже Машка одобрила находку: – И впрямь интим-кутюр. – она развернула ценник лицом, и ахнула, – Мать твою! Кто же такое покупает? Цена впечатляла не меньше самого изделия. Люда хитро улыбнулась: – Кто, кто? – она красноречиво покосилась в мою сторону, – Любовницы богатых папиков! Высунув голову из-за ширмы, я торопливо возразила: – Он не папик! – А ты не любовница! – уточнила Машка. – Что, вляпалась? – пропела Людочка. – Не ты первая! – Не вляпалась, а влюбилась! – выкрикнула я из примерочной. Увидев меня во «всеоружии», девочки как по команде разинули рты. Комплект и впрямь был изумительный! С виду он уступал предыдущим, кричащим и откровенно вызывающим. Он как будто, стоял в сторонке, пока другие, опережая друг друга, соревновались за звание самого соблазнительного. Но в этой скромной простоте и была его изюминка. Кремовый шелк сливался с кожей, скрывая все, но оставляя эффект абсолютной наготы. На его фоне тончайшая паутинка черного кружева выглядела особенно чувственно. Она окутывала грудь лишь наполовину, интригующе оставляя верхнюю часть неприкрытой. Затем кружевная полоска уползала вверх и тонкой змейкой спускалась по спине. Невидимые трусики с черной окантовкой по верху почти не имели швов и оттого не стесняли движений. – Мне бы такие сиськи, – грустно поджала губы Машка. – Можно потрогать? Я весело кивнула. Подруга приобняла меня сзади, смело скользнула ладонью вниз, очерчивая линию декольте. – Эй, полегче, оставь и мне кусочек, – подмигнула Людочка, убирая беспорядок, который мы устроили в ее отделе. – Может быть мне переквалифицироваться? – задумчиво нахмурилась Машка, – Уйти в лесбиянство? Мы с Людкой переглянулись и дружно фыркнули. – Не, Маш! – отсмеявшись, заметила Люда. – Женский секс – сплошной суррогат. Теперь уже мы с Машкой обступили коллегу с двух сторон. – Когда это ты успела? – с любопытством воскликнула Машка. – Да, было разок, другой, – с видом бывалой развратницы сообщила Люся. – Не понравилось? – скривилась Машка. – На любителя, – заверила ее коллега. Так, будто они обсуждали новый фильм, – Конечно, быть может, я не полноценная лесби, потому недооценила всех прелестей, – продолжала она, – Но я тебе так скажу: никакой, даже самый потрясный фаллоимитатор не заменит настоящий мужской член. Гораздо приятнее чувствовать в себе живой, пульсирующий орган, чем неодушевленный предмет. Машка схватила с тумбочки новый каталог белья, и принялась использовать его в качестве веера. Тем самым демонстрируя степень горячности затронутой темы. Я же слушала вполуха, изучая свое отражение. «Волосы приподнять, или оставить», – прикидывала я, как довести придуманный образ до совершенства. В повседневной жизни я предпочитала самое скромное хлопковое белье. Но для особых случаев можно было и раскошелиться! Тем более что этот подарок Вадим делал в первую очередь самому себе. И в самом деле, женщина – это конфетка. Потихоньку снимая с нее обертку, мужчина добирается до сути. Кто-то обернут в простую фольгу, другие удивляют яркими обложками. И никогда не знаешь, что ждет тебя внутри: оправдает ли начинка заявленные упаковкой качества. Иногда за простенькой оберткой скрывается неожиданно вкусная сладость, а порой яркая этикетка маскирует ничем не примечательное кондитерское изделие. По дороге домой я заскочила в магазин, и солидно отоварилась. Мой, одурманенный гормонами мозг бесстыдно рисовал картины продолжения вечера. Поэтому я прихватила клубники, взбитых сливок, бананов, сливочного масла, мягкого шоколада. Увлеченная приятными хлопотами, я совсем забыла про плановый звонок в лоно семьи. Решив не откладывать в долгий ящик, я устроилась в кресле и приняла облик хорошей девочки. – Нюрка! – радостно завопил с экрана мой двоюродный брат. Желая казаться взрослым, Ленька обзавелся растительностью на лице. Но россыпь озорных веснушек на щеках лишала его привилегий «брутального мачо». – Смотри! – Он нагнулся, зарисовал курчавую макушку, и вытащил из-под стола недовольного Виталия. Наглая рыжая морда заразительно зевнула, демонстрируя на зависть крепкие зубки, и лениво уставилась в экран. Упитанный сверх меры, холеный, короткошерстный Виталя знал себе цену. Хотя в нашу семью он вошел, как простой и беспородный представитель кошачьих, манеры и воспитание выдавали в нем зачатки аристократизма. «Мамаша, видать, согрешила», – посмеивалась теть Тоня. На что кот, щуря изумрудный глаз, продолжал невозмутимо вылизывать причинное место. Будучи котенком, Виталий был обнаружен Ленькой в картонной коробке за мусорным баком. И, естественно, принесен домой! Котенок был хилым, худым и ослабленным уличной жизнью. Сердобольная тетушка поила его козьим молоком из пипетки, а Ленька соорудил теплую лежанку. Однако рыжик оказался бойцом! Не успев окрепнуть и твердо встать на лапы, он задал жару всей местной «знати». Нынче Виталий кружил головы направо и налево, оставляя соседям рыжего цвета приплод. Меня всегда удивляла его самодостаточность. В отличие от собаки, безраздельно преданной своему хозяину, кот существует параллельно, и нуждается в человеке лишь время от времени. Иногда, придя домой, Виталя садился на ступеньки и задумчиво смотрел вдаль. Я присаживалась сбоку, осторожно, боясь потревожить. Кот, увидев меня рядом, коротко мяукал. А я принималась рассказывать ему, как прошел мой день. И, хотя мы не знали языка друг друга, я была твердо уверена, что Виталя все понимает. – Совсем зарос! – улыбнулась я. – Кто? Виталя? – Ленька неодобрительно потрепал кота за ухо. – Ты! – ответила я. – Виталя, как всегда, великолепен. – А я разве нет? – Ленька приосанился и нахмурил брови. – Ты похож на Антошку, который вырос и пытается казаться старше своих лет, – поддела я брата. Семь лет разницы давали мне фору, и пока что я ощущала себя взрослой. Но Ленька, несмотря на возраст, всегда проявлял мужские качества. Однажды он ввязался в драку, лишь бы защитить честь старшей сестры перед шайкой соседних пацанов. А уж сколько раз ему попадало от матери за мои провинности! Ленька без раздумий брал вину на себя, и теть Тоня удивлялась природе этого, вспоминая его беспутного отца-гуляку. От первого брака у нее тоже был сын, уже взрослый и самостоятельный настолько, чтобы звонить матери только по праздникам. Первый муж оставил ее вдовой, второй – разведенной матерью-одиночкой. Но теть Тоня не отчаивалась, и уже второй год крутила роман с одиноким соседом. В отличие от младшей сестры, которая всю жизнь хранила верность одному единственному мужчине. И оставалась верна ему даже после его смерти. Возможно, эта черта передавалась мне по-наследству? И я также была обречена любить Вадима до конца своих дней? – Нюрочка, – на экране возникла обернутая ярким фартуком фигура тети Тони. – Займитесь делом! – шугнула она Леньку с котом, и те бросились врассыпную. – Теть Тонь! Как вы там? – Докладываю! – отчеканила тетка, – Все хорошо! Все живы и здоровы! Накормлены и напоены. – Вольно, – я махнула рукой. – Как мама? Тетя Тоня изменилась в лице и сердито сдвинула брови: – Мать твоя совсем чеканулась! – Чего опять? – спросила я. – Насадила картошки, окучивать мне! Жуков травить мне! Копать кому? Тоже мне? – тетя Тоня дернула головой, и непослушная прядь волос упала на лицо. Богатые от природы, ее волосы не утратили своей красоты даже с возрастом. Сколько я себя помню, она никогда их не стригла, а собирала в толстую косу утром, и распускала перед сном. Они медным водопадом струились, облегая покатые плечи. Возможно, отчасти поэтому тетка всегда пользовалась успехом у мужчин. Кроме всего, Антонина с юности была остра на язык. В отличие от младшей сестры Марины – кроткой недотроги. – Леньку привлекай! Вон, какой бугай вырос! – посоветовала я. – Конечно, не мать же твоя будет этим заниматься. У нее вон, то давление, то спина, то голова, то ж*па! Симулянтка! – выкрикнула теть Тоня в сторону коридора. Из-за двери неохотно вынырнула мама. Она на цыпочках подкралась к дивану. – Доченька! – ее лицо осветилось улыбкой. Поправив схваченные на макушке волосы, она присела на краешек. – Вот, полюбуйся! – тетя Тоня сделала жест, обозначая причину своих волнений. Мама виновато потупила взор: – Ну, Тоня, съедим же все! Нюрочке, вон, останется. Тетка всплеснула руками: – Нет, ну ты слышала? Что она себе в городе картошки не купит? Мама устало вздохнула: – Ну что она там купит? Импортную, напичканную удобрениями? А это же свое, натуральное… – И как ты себе это представляешь? – требовательным тоном вопрошала сестра. – Мы должны ей поездом мешок картошки отправить? Или она его сама на горбу потащит?