Завуч недовольно поджала губы: – Вадим Эдуардович, при всем уважении к вам, – с выражением начала она, – ваша дочь всегда первой провоцирует конфликт. – Моя дочь, – сквозь зубы процедил Вадим, – поступает правильно! Насколько мне известно, одноклассница оскорбила ее младшую сестру. А инцидент с учителем исчерпан. Нина случайно испачкала юбку вашего педагога. Женщина удивленно уставилась на Вадима. Так же, как и я! Мне были неизвестны подробности Нинкиных школьных размолвок. Откуда об этом знал муж? Но он знал! – Что ж, – поджала губы завуч, – учитывая вашу посильную помощь нашей школе… Она откашлялась и поправила очки в массивной оправе. Те плотно уселись на носу, добавив своей обладательнице сходства с мультяшным героем. – Учитывая полное отсутствие дисциплины в стенах вашего учебного заведения, я впредь подумаю о размере своего вклада в развитие школы, – закончил ее фразу Вадим. Завуч испуганно выпучила глаза, а мой муж решительно встал и вышел из класса. Я скомкано извинилась и последовала за ним. Нинка зализывала раны, ожидая нашего возвращения. Вадим, отстранив меня, прошел в комнату дочери, и закрыл за собою дверь. Я тревожно переминалась с ноги на ногу. До меня долетали лишь скудные обрывки их беседы. – Поняла меня? – сурово спросил Вадим. – Да, – обиженно буркнула Нинка. С тех пор дочка сменила гнев на милость, перестала задираться, и впредь методу физической расправы предпочитала разговорную тактику. Она избавилась от мальчишеских привычек, отрастила волосы, в гардеробе появились женственные платья, а школьные показатели заметно улучшились. «Любопытно», – подумала я, – «как бы отреагировал мой рассудительный супруг, узнав, где сейчас его жена?». Я улыбнулась своим мыслям, представив реакцию Вадима. И чувство собственного превосходство заполнило меня до краев. Если подумать, я была вправе поступать как угодно! В этой ситуации я была родителем и завучем в одном лице. А они – мой лживый супруг и его малолетняя любовница, были нашкодившими котятами, которых стоило как следует макнуть носом в содеянное. Я кое-как нашла место для парковки, приткнув свое миниатюрное авто между двух представителей отечественного автопрома. Чуть не угодив бампером в кучу кирпичей! «Вот бардак!», – выругалась про себя, – «наверняка, эта куча лежит здесь с прошлого года». Я закрыла машину и присела на лавочку. «Так тихо», – подумалось мне, – «здесь вообще кто-нибудь живет?». К вечеру, как это бывает, погода испортилась. Ветер гонял по небу облака, они беспокойно сновали взад-вперед, не находя себе места. Над головой тревожно шумели макушки деревьев. – Гарик, ты куда втопил? – услышала я хриплый женский голос. – Я тебе не гончая! Вдоль оградки шла женщина. Было видно, что собиралась она второпях: резиновые сланцы, небрежно наброшенная на плечи кофта и зажженная сигарета в зубах. За нею следом на поводке вышагивал курчавый пудель. Модный Гарик дефилировал по тротуару в собачьих ботинках на худосочных лапах и тащил за собой сонную всклокоченную хозяйку. Та раздраженно покрикивала на пса и поучала его жизни. Если отвернуться, можно было решить, что вместо пса Гарика рядом с женщиной шлепает по лужам ее «непутевый» муж. Из-за угла показалась девушка. Темно-синие джинсы и мокасины в цвет сливались, придавая ей сходство с балериной. Из-под серой ветровки выглядывал тонкий шелк летней блузы. Ветер взлохмачивал копну густых каштановых волос, и она раздраженно заправляла пряди за ухо. Напрасно я боялась, что не смогу узнать ее! Одного взгляда хватило, что вспомнить эту особу. Я вздохнула как перед прыжком с тарзанки и поднялась с места. Девушка приближалась. И, чем различимее становился ее силуэт, тем учащеннее билось сердце. Я теребила в руках пуговицу, пытаясь дышать глубоко. «Вот бы уметь замораживать время», – размечталась я. Девушка уверенно шла к подъезду, сжимая в руках пакет, полный продуктов. «Сейчас, или никогда!», – сказала я себе и пошла ей навстречу. Вдруг пакет в ее руках порвался, и все покупки разбросало по тротуару. «Занятный рацион», – злорадно подумала я, разглядывая скудный продуктовый запас, – «интересно, Вадима ты тоже йогуртом потчуешь». Тем не менее, смирив свой гнев, я присела на корточки и взяла в руки подпорченный падением пакетик зефира. – Я тоже люблю зефир, – вырвалось у меня. Я протянула девушке пакет. Она улыбнулась и подняла на меня свои темные, почти черные миндалевидные глаза. Что-то мальчишеское было в ее лице: тонкий нос, выраженные скулы, высокий лоб. Но пухлые губы и россыпь едва заметных веснушек на щеках придавали ему детское выражение. Она совсем не пользовалась косметикой, или делала это едва заметно. Изящные запястья, длинные пальцы… «Пианистка?» – предположила я. Мне захотелось отыскать в ее простой, но утонченной внешности что-то плохое. Но я не могла! Стоило признать, у моего мужа был отличный вкус. Девушка встала в полный рост. Она вопросительно смотрела на меня. Я набрала в легкие воздуха и отчетливо произнесла: – Мы с вами не знакомы. Меня зовут Маргарита Валерьевна. Я жена Вадима. Вадима Эдуардовича. Глаза ее тревожно забегали. Она хотела ответить, но слова застыли на приоткрытых губах. Она сжала ручки мешковатой сумочки и нервно сглотнула. Я могла только догадываться, сколько будет тянуться эта немая сцена. Потому снова взяла инициативу на себя. – Я вижу, вы поняли, о ком речь, – деловито уточнила я. Девушка, как будто очнувшись, отрицательно замычала. – Я, извините, не понимаю. Вы меня с кем-то путаете! – сказав это, она хотела сбежать. Двери подъезда как раз приоткрылись, выпуская пожилую даму с ридикюлем в руках. Вероятно, доставленную сюда машиной времени. Я встала на пути у беглянки. – Послушайте, – примирительно начала я, – я не намерена скандалить. Я просто хочу поговорить! Однако девушка натянула на лицо маску безразличия. – Знаете, я могла бы представить вам доказательства, но это ниже моего достоинства, – смухлевала я. И, наблюдая, как меняется ее лицо, продолжила, – просто я и так знаю, что вы встречаетесь с моим мужем. Я видела вас вместе! Имейте хотя бы каплю уважения признать это. Она все также затравленно глядела на меня своими пронзительно темными глазами. Но что-то в них уже изменилось. Я уловила эти перемены и решила поднажать. – Давайте поставим вашу сумку в мою машину и прогуляемся, – предложила я и кивнула на пакет, который из последних сил держал себя в руках, – у вас тут есть чудесный сквер, я успела заметить. Девушка хранила молчание. Также молчаливо она проследовала за мною к машине и послушно оставила порванный пакет. Весь ее облик выражал смирение, и только ресницы нервно подрагивали. Она была похожа на заключенную, лишенную права голоса, и обреченную следовать за конвоиром. – Как вас зовут? – спросила я. – Аня, – кротко ответила она. Я медленно пошла в сторону зеленевшего густыми кронами сквера, увлекая ее за собой. С меня ростом, она отличалась хрупким телосложением. «Чем же привлек Вадима сей недозрелый фрукт», – искоса я рассматривала ее худощавую фигурку и едва заметные выпуклости. В ее годы я уже прятала под кофточкой предмет своей гордости – второй размер груди. Правда, сейчас на фоне этой худосочной нимфетки я, вероятно, смотрелась ущербной престарелой теткой, которая изо всех сил хочет выглядеть моложе. В тягостном молчании мы добрели до парка. – Присядем? – я остановилась у первой попавшейся лавочки. Не дожидаясь ее согласия села и достала из кармана пачку сигарет. – Курите? Она, помедлив, нерешительно потянулась к сигаретам. И я отметила про себя, как дрожат ее пальцы. – Сколько вам лет? – спросила я в лоб. – Двадцать три, – произнесла она и чиркнула моей зажигалкой. По всему было видно, что курит она не часто, и не получает удовольствия от процесса. Собственно, как и я сама. – Выглядите младше, – отметила я вслух, и, сделав паузу, добавила, – всего лишь на шесть лет старше моей дочери. Одной из них. Девушка изучала свои колени, изредка неумело затягиваясь сигаретой. – Вы знали, что Вадим женат? – перешла я к делу. Она прикрыла глаза, как будто собираясь с силами, и кивнула. – Сначала не знала, потом он сказал, – прозвучал ее голос. – И, несмотря на это, вы все равно продолжили с ним встречаться? – Сначала я рассталась с ним, – возразила она, – потом… мы снова сошлись. Я усмехнулась. – Как давно это было? – Я на допросе? – она мельком взглянула на меня, и тут же отвела взгляд. – Нет, вы не на допросе, – согласилась я, – просто мне хочется знать, как давно мой муж мне врет. – Вам лучше поговорить об этом с ним, – сказала она, провожая взглядом бегуна в спортивном костюме. – Успеется, – протянула я, – сейчас я говорю с вами. Понимаю, разговор неприятный, но неизбежный. Поверьте, мне он неприятен гораздо больше, чем вам! Девушка облизнула губы. Лицо выдавало ее с головой, отображая каждую эмоцию. Она часто моргала, уголки рта напряженно подергивались, на переносице обозначилась тонкая морщинка. – Аня, меня, в общем-то, не волнует, где, когда и при каких обстоятельствах, – отмеряя каждое слово, произнесла я, – но мне важно знать, какие цели преследуете вы и на что вы рассчитываете в этой ситуации. Ее молчание злило даже больше! Начни она скандалить, было бы проще. Мне померещилось, что где-то в кустах сидит оператор. Весь наш сюжет явно годился для кино! В этой сцене я играла роль суровой матери, отчитывающей свою дочь за плохие оценки. Наверняка, со стороны так оно и выглядело! Я и вправду годилась ей в матери, а Вадим – в отцы. Если бы я родила Нинку в первый же год, то она была бы ее ровесницей. Стоило подумать об этом, как меня накрыла лавина эмоций: стыд, гнев, отчаяние, ненависть. И я уцепилась за лавочку, вонзив в нее коротко остриженные ногти. – Маргарита Валерьевна, – ее голос так внезапно нарушил молчание, что я вздрогнула. Она смотрела в сторону, как будто говоря не со мной, – я очень виновата перед вами. У вас есть все основания меня ненавидеть. Я прошу у вас прощения, хотя вряд ли это вас утешит. Но, увы, ничего уже не исправить. Я отпрянула. Меня, как молнией, пронзила жуткая догадка: – Ты беременна? – заглянула я в ее отрешенное лицо. Девушка стойко встретила мой взгляд и покачала головой. – Нет, что вы! – Тогда что? – пожала я плечами. – Что мешает все исправить? – Исправить что? – эхом повторила она. – Все! – я всплеснула руками. Обрадованная отсутствием «побочных эффектов», я вдруг обрела уверенность в себе. Я была убеждена на сто процентов, что эти отношения обречены. И теперь, когда причина моих бед сидела рядом, сомнений не осталось. Вадим не станет бросать семью ради провинциальной вертихвостки. Ей же, наверняка, важно зацепиться в столице. Девица на выданье – она не будет ждать долго. Как известно, бабий век короткий! Едва ли она видит свое будущее в качестве любовницы, пускай и достойного во всех отношениях мужчины. Судя по всему, девочка влюбилась! А влюбленность лишает здравомыслия. – Аня, послушайте, – начала я, – вы, вероятно, нафантазировали себе с три короба. Как и любая девушка на вашем месте. Я не знаю, что мой муж успел вам наобещать. Но! Он не разведется. Я вам это гарантирую. Мы вместе с ним уже двадцать лет, у нас две дочери. Одна из которых еще ходит в школу. Он любящий муж и заботливый отец. Все ошибаются. И я прощу ему эту ошибку! И мы будем жить дальше. – Он ничего не обещал мне, – вклинилась она в мой складный монолог. – Тем более! – подхватила я. – Если так, то вас и вовсе с ним ничто не держит. Он бросит вас, поверьте. Чуть раньше, чуть позже, но бросит! Вас бросали когда-нибудь? Могу сказать вам, это больно. Очень больно! Но, я предлагаю вам отличную возможность избежать боли. – Какую? – равнодушно спросила она. И я поняла, что попала в точку.