От наслаждения я закусила край подушки. В тот момент мне захотелось быть лишенной всех чувств, и оставить лишь одно. Сконцентрироваться на ощущениях своего тела, на том, как отзывается во мне каждое его движение. Вадим почувствовал это и зажал мой рот ладонью. Я напряглась и ощутила его силу внутри себя. Мне хотелось стонать, но я не могла. Хотелось вцепиться руками в его бедра, но я не могла! Хотелось видеть его затуманенные желанием глаза, но я не могла. И это сводило с ума! Одна его ладонь плотно запечатала мой рот, второй рукой он обхватил мои плечи и приподнял над диваном. Я расплавилась и покинула на миг свою земную оболочку. Он кончил очень быстро. Так бывало всегда, после долгого перерыва. И это убеждало меня в том, что он давно не спит с женой. Он всегда кончал молча. Лишь только рычал так громко, как зверь, сорвавшийся с цепи. Сначала ускорялся, а после издавал низкий, животный рев. Так, что казалось, еще секунда, и он перегрызет мне горло. Тогда я ощутила свою беспомощность иначе. Я доверилась ему, я знала, что он не причинит мне боли. Я была в безопасности. После он любил меня снова, но уже свободную… Я часто думаю, что наше тело – это всего лишь оболочка. В этом мире есть свой дресс-код. И, заступая на новую должность, ты получаешь свой костюм. Ты в ответе за него, ведь в конце пути тебе придется сдать одежду под роспись. Кто-то умудряется сохранить костюмчик в целости и сохранности. Другие изнашивают свой до дыр, третьи вовсе расстаются с новым, едва успев примерить его. Меня спецовка полностью устраивает, поэтому я берегу ее: регулярно чищу, штопаю и защищаю от воздействия солнечных лучей. Однако я не уверена, способно ли мое тело выдержать подобные испытания? У каждого есть свой лимит, превысив который, он сильно рискует. Я научилась считать в уме время. И поняла, что просыпаюсь каждый раз чуть раньше прихода своего палача. Он появлялся уже трижды, а значит, сегодня понедельник. Это хорошо! На работе меня обязательно хватятся. Сегодня выходит Машка. Маргарита Петровна, хозяйка отдела косметики начнет звонить. Мой телефон не ответит. Что они подумают? Что я заболела? Но почему не сообщила? Это так на меня не похоже. Машка непременно пойдет ко мне домой. И наткнется на запертую дверь. Что дальше? А дальше тупик. Конечно, она заподозрит неладное, возможно, заявит в милицию о пропаже человека. Но, как водится, меня начнут искать по прошествии трех суток. Да и начнут ли? К тому времени я… «Нет», – останавливаю я себя, – «даже не смей думать об этом!». Вадим? Когда он должен вернуться из своей поездки? Завтра, послезавтра? Я не помню! А вдруг он задержится? Такое бывало и раньше. Он мог приехать с опозданием на пару-тройку дней. Но он вернется, и не найдет меня. Он не поверит, что я могла исчезнуть, просто так, не предупредив. Даже если я уехала к родне, то не могла не сообщить ему о своих планах. Он будет искать меня, обязательно будет! Он поймет, он не бросит меня. Если только уже не бросил… «Ты мой стимул», – произнес он на прощание. Я пытаюсь оживить в памяти его последний поцелуй. Ту нежность, с которой он держал мои руки, касался губ. Нет, невероятно представить, что он так просто мог отказаться от меня. Мы одно целое, когда он рядом! И мне порою сложно понять, где заканчиваюсь я и начинается он. Вероятно, в момент прощания. Там, где размыкаются наши объятия. Где я отпускаю его руку, теряю из виду. В момент, когда он уходит к своей семье. Туда, где его дети, в другую жизнь, где мне не место. Но в то же время его сердце всегда со мной. Даже когда он уходит, то оставляет мне частичку его, чтобы вернуться назад. В замке шевелится ключ. Психопат пришел с проверкой. Я больше не боюсь его, не вздрагиваю каждый раз, услышав посторонние звуки. Вчера он напоил меня водой. Большое дело! Правда, я так увлеклась, что не успела произнести и слова, как мой рот оказался заклеен. Возможно, сегодня смогу. Следы своих манипуляций я скрыла, спрятала сброшенную с ноги обувку под одеялом, приняла привычную позу. Он не должен догадаться о том, что я пытаюсь выбраться. Пускай думает, что я смиренно лежу, охваченная страхом. Вопреки ожиданиям, я не стану кричать и звать на помощь. Хотя вначале собиралась. Но, поразмыслив, решила не злить его. Нужно выждать, нужно внушить ему, что я покорна, что я запугана и абсолютно сбита с толку. Я слышу звук его шагов. Шаги удаляются, он уходит в соседнюю комнату, я слышу, как он топчется на месте. Спустя какое-то время скрипучие половицы снова оживают, и я ощущаю затылком его взгляд. Каждый раз, когда он вот так замирает, я мысленно взываю к Богу. Я не знаю ни одной молитвы, а потому просто говорю с ним как умею, прошу помочь мне пережить этот день. Прошу дать сил и терпения не сойти с ума от страха. Кто знает, возможно, в его руках сейчас нож. Или веревка, которой он намерен задушить меня. Или, в желании получить выкуп, он таки решился отрезать мой палец, и в данный момент размышляет, с какого начать! Моей головы касаются руки. Они развязывают один из узелков, убирают со рта тряпку. По спине пробегает холодок, все мое существо сконцентрировано на этих простых движениях. В горле застывает крик, сердце бешено бьется. Его пальцы цепляют край липкой ленты, и я издаю глухой стон. От клея кожа вокруг рта воспалилась. Наверное, красный прямоугольник навсегда отпечатался на моем лице. «Сейчас», – говорю я себе и набираю в легкие воздуха. И только я раскрываю слипшийся рот, как губ касается что-то мягкое и шершавое. Я крепко сжимаю их, пытаясь на ощупь понять, что это. Запах…. Такой знакомый! «Это хлеб», – вспыхивает догадка. И я втягиваю ноздрями аромат свежей выпечки. Осторожно приоткрываю рот и чувствую, как прикасается к губам его пористая поверхность, ощущаю языком твердую корочку. Кусаю! Это не просто кусок хлеба, это бутерброд! Стоит прокусить его насквозь, как в нос ударяет запах сыра. Я принимаюсь жевать отломленный кусочек. Чувствуя, как рассыпается во рту хлебный мякиш, как обволакивает язык мягкое масло, как скрипит на зубах кусочек твердого сыра. Кажется, сейчас у меня во рту стало на тысячу рецепторов больше. Я буквально вижу этот бутерброд, вкуснее которого нет на свете. Я торопливо глотаю и вновь раскрываю рот. Мне страшно от восторга потерять сознание, и не успеть доесть свой примитивный завтрак. Боже мой, какое счастье может подарить всего лишь маленький кусочек хлеба с маслом и сыром! После трапезы к моим губам подносят бутылку. Дожевывая остатки, я запиваю их водой. Пытаюсь проглотить больше, впрок. Обалдевший от восторга мозг так увлечен процессом, что на секунду забывает о главном. Мой щедрый мучитель промачивает губы салфеткой. Прежде, чем рот опять залепят клейкой лентой, я успеваю произнести «спасибо». Все происходит так быстро, что на большее меня не хватает. Дальше тканевый мешок возвращают на место. Укол и пелена тумана, что накрывает меня каждый раз. Сквозь нее еще слышится звук удаляющихся шагов, скрежет металлического замка. Еще один шанс упущен! «Да уж, браво, Аня», – думаю я, пока могу соображать. Очень конструктивный монолог! Решила поупражнять хорошие манеры. Спасибо! Что ты надеялась услышать в ответ? Пожалуйста? На здоровье? Кушайте, не обляпайтесь? Идиотка! Тупая идиотка! Едва не обделалась от счастья, получив подачку. Что это? Стокгольмский синдром? Когда в благодарность за то, что тебя оставили в живых начинаешь ценить простые вещи. Глоток воды, кусочек хлеба. «Поздравляю тебя! Ты просрала очередной шанс узнать свою судьбу. А сколько их будет еще, этих шансов?», – продолжаю я ругать себя, пока сон по капельке отбирает остатки сил. Я ненавижу его. Я искренне желаю ему смерти. Не быстрой и внезапной, а долгой и мучительной. Аналогично той, что уготована мне. Я представляю, как медленно стекленеют его глаза, хоть я и не знаю их цвета. Как дергаются в предсмертной агонии пальцы. Опомнившись, я отзывают обратно свои проклятия. Ведь если он умрет, умру и я. Он – единственная ниточка, что связывает меня с остальным миром. Парадоксально, как один и тот же человек символизирует жизнь и смерть одновременно? Как это страшно, когда твоя судьба находится в руках кого-то столь непредсказуемо жестокого. Того, кто прячется, боясь быть узнанным. «Боясь быть узнанным», – эта мысль продолжает звучать в голове, когда я погружаюсь в болезненно-тревожный сон. Глава 33. Рита С Димой нас свела водка. Его номер все еще есть в моем телефоне. Как заметка о не случившемся романе. Он, как и большинство мужчин, когда-либо проявлявших инициативу в мой адрес, отважился подойти, лишь приняв «на грудь». До того он недвусмысленно зыркал из дальнего конца зала ресторана, где мы с Ленкой отмечали ее день рождения. Поначалу я удивлялась: «неужели я настолько страшная, что в трезвом виде мужчины просто не решаются подойти к такому чудищу?». Но взглянув в зеркало, а точнее, правде в глаза, убеждалась: что-то не так не со мной, а с мужчинами. С другой стороны, как говорят «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Потому мужскую нерешительность я стала принимать за комплимент моей ослепляющей красоте, что лишала их дара речи. При этом я всегда остро чувствовала, когда нравилась кому-то. Это чутье не подводило, и в толпе мужчин я могла вмиг разглядеть того, кто «попался на удочку». Дима попался сразу и безоговорочно! Он весь вечер следил за мной взглядом, все меньше реагируя на реплики друзей. – Можно вас пригласить? – услышала я. Даже не оборачиваясь, я уже знала, кому принадлежит этот голос. Девочки за столиком лукаво переглянулись. Кроме меня Ленка прихватила с собой младшую сестру, вертихвостку Вику. – Наконец-то, – ответила я и поднялась со стула. – Я уж думала, вы не решитесь! Его рубашка приятно пахла, а ладони были чуть влажными, видимо от волнения. – А если бы не решился? – спросил он, наклонившись ко мне. – Ваши проблемы! – пожала я плечами. – Упустили бы свое счастье. Я посмотрела на него, и мы засмеялись. В его глазах плясали пьяные искорки, а мои слегка щипало от табачного дыма. Я сразу поставила его перед фактом, решив не вселять ложных надежд. Сказала, что замужем и не планирую разводиться. Он ответил, что и не рассчитывал на длительные отношения, так как сам недавно развелся. Мы совпали в этот вечер и две параллельных линии слились в одну. Не раздумывая, я поехала к нему домой. В такси я уснула, положив голову ему на плечо. Он сидел неподвижно всю дорогу, боясь потревожить мой покой. – Это такое приятное чувство, когда твоя голова вот так лежит на моем плече, – сказал он, когда я открыла глаза. Будучи достаточно пьяной, я выкинула из головы все предрассудки и мысленно разрушила барьеры, мешавшие мне прежде следовать примеру Вадима. Я убедила себя, что этот опыт пойдет на пользу нашим отношениям. «Важно сбить оскомину! Возможно, если я сделаю это, то наконец-то сменю маску обманутой жены на роль уверенной в себе женщины», – полагала я. К тому же Дима был достойным кандидатом. Высокий, хорошо сложенный, с карими глазами и коротко остриженными каштановыми волосами, он, конечно, уступал Вадиму. Но в другой ситуации мог бы вскружить мне голову! Его небольшая съемная квартира, вопреки ожиданиям, оказалась чистой и уютной. И я прониклась еще большей симпатией к этому мужчине. Я устроилась на диванчике, разложив вдоль уставшие от каблуков ноги. Дима прошел на кухню и вернулся с двумя бокалами красного вина. – Сейчас виноград принесу, – сообщил он. Но я остановила его. Мне не хотелось есть, не хотелось пить. Мне хотелось скорее почувствовать тяжесть мужского тела. Чужого, незнакомого… Я выжидающе смотрела на него. Он все понял, присел рядом. Положил к себе на колени мои ноги. На мне были чулки, предусмотрительно одетые по совету Ленки. – Рита, колготы – это не сексуально, – говорила подруга. – А в чулках задница мерзнет, – спорила я. – А ты верти ею сильнее, и не замерзнет, – лукаво улыбалась Ленка. Подруга как всегда оказалась права. Стоило Диме, приподняв краешек моего платья, наткнуться на резинку чулок, как глаза его загорелись. Я ощутила на бедре его теплую ладонь. Она скользнула под шелковый подол, и я замерла в ожидании. Ощущение чего-то запретного, недозволенного прежде, дарило совершенно новые эмоции. Я чувствовала себя школьницей, решившей наконец-то расстаться с опостылевшей девственностью. Уже давно я не испытывала ничего подобного! Дима осторожно взялся за край кружевной резинки и медленно стянул один чулок с моей ноги. Провел ладонью по коже. Он, как и я, наслаждался процессом. Сняв второй чулок, он заглянул мне в глаза. Тем временем его руки неспешно продвигались все выше. Я сглотнула, когда почувствовала тепло его пальцев между ног. Он не торопился снимать с меня трусики, а начал ласкать сквозь тонкую ткань. Я откинулась назад и чуть раздвинула бедра. Его ласки становились все смелее, а мое желание росло с каждой секундой. Не встретив сопротивления, он стянул до колен мои трусики и коснулся пальцами обнаженной плоти. Ощутив, насколько сильно я возбуждена, он выдохнул и дал свободу рукам. Его пальцы мягко и настойчиво проникли внутрь. Я чувствовала на себе его взгляд, и, объятая новыми эмоциями, застонала. Мне хотелось, чтобы эта страстная пытка не кончалась. Но он остановился. Его руки метнулись к вырезу на платье, ладони исчезли под тонкой тканью и сжали одетую в кружево грудь. Я отрывисто дышала и не решалась пошевелиться. Он был одновременно нежным и страстным, настойчивым и робким. Спустя мгновение я лежала перед ним в одном белье. Он смотрел на меня, и под этим взглядом я плавилась, как лед на солнце. Стянув одну бретельку, он отодвинул мягкий шелк и прильнул к моей груди. Он втягивал ртом соски, дразнил их языком, заставляя меня бессознательно двигать бедрами, выгибаться навстречу, и прижимать к себе его голову. Не в силах больше ждать, он вскочил с дивана, и, наблюдая, как я снимаю белье, торопливо разделся. Потом достал из ящика презерватив. Все случилось быстро! Мы оба словно боялись быть застигнутыми врасплох, пойманными с поличным. После, лежа на разобранном диване, он курил, не глядя на меня. – Давай встречаться по пятницам? – спросил он. – Давай, – без раздумий ответила я. Но больше мы не виделись. Дима звонил. Но, осознав ситуацию, как истинный джентльмен, не стал навязываться. Почему я не ответила? Почему остановилась, ведь он был именно тем, кого я искала. И этот короткий опыт оставил во мне такое непреодолимое желание вновь повторить его. Просто я чувствовала себя виноватой так, словно бы первой начала эту нечестную игру. Вадим не знал… Да и узнай он, думаю, не повел бы и бровью. Ему было все равно. Своими поступками он будто толкал меня в объятия других мужчин. Говорил – давай, вперед, я не осуждаю. Но я не могла, все равно не могла преодолеть внутренний барьер. В конце-концов, секс сам по себе ничего не значил для меня. Но секс с любимым мужчиной… это другое. Говорят, мужская измена отличается от женской. Мужчины изменяют телом, а женщины – душой. Будь я уверена, что это именно так, возможно, продолжала бы сквозь пальцы смотреть на эти бесконечные интрижки. Но сейчас все стало иначе… Я распахиваю шкаф Вадима. Мой муж всегда был аккуратистом! И характерные для мужчин привычки были ему не свойственны. Он не разбрасывал носки, сам складывал грязное белье в корзину, все вещи в шкафу были разложены по назначению. На деревянных вешалках, как боевые товарищи, плечом к плечу висели всевозможные рубашки. Сбоку, подобно свернувшимся на камушке рептилиям, отдыхала палитра галстуков. Вне работы деловому стилю он предпочитал удобный городской. Джинсовые резервы штабелями лежали на нижней полке. Рядом, в трикотажном отсеке, как питомец, в ожидании хозяина, пригрелся любимый пуловер Вадима. Я беру его в руки, подношу к лицу и глубоко вдыхаю. Даже сквозь свежий привкус стирального порошка, просвечивает запах. Родной и знакомый, от которого теплеет в груди. В обнимку с пуловером я стою минут пять. Как много значат для человека объятия. Всего лишь прижаться к чужому телу! Просто прижаться и стоять вот так, прислушиваясь к его дыханию, слыша собственное, чувствуя, как бьются в унисон сердца. Стоять так, пропитываясь его энергией, проникая друг в друга, ощущая это душевное слияние от кончиков пальцев до самой макушки. Как не хватает мне его объятий, сильных, желанных, крепких и одновременно нежных, отводивших в сторону все невзгоды. Когда в последний раз он обнимал меня? По-настоящему, а не дежурно, чмокая в щеку перед уходом. В последнее время его объятия стали слишком уж сдержаны. Он берег силы! Зачем растрачивать их попусту на жену, если в часе езды от дома тебя ждет любовница? Вот ей-то, юной и беззаботной, он подарит всю свою пылкость, ее обнимет, как следует… Я кидаю обратно в шкаф темно-синий кусочек материи, и хлопаю дверцами. Из прикроватной тумбочки вытаскиваю телефон Ани. На сей раз никаких звонков, лишь одно сообщение скудно повествует о том, что разговор подходит к концу. Судя по всему, он притомился, или утратил надежду. Быстро же ты сдался, Вадик! Это приятно… Что обычно делают в сказках с заточенными в замке девицами, за которыми не приходит спасательная миссия во главе с принцем? Об этом история мультипликации умалчивает. Ах, сколько царевен сгинуло, так и не дождавшись подмоги. «Малыш, прости, если я чем-то тебя обидел. Я просто хотел поговорить. Я желаю тебе счастья. Если ты и вправду встретила кого-то и влюбилась, я только рад. Я не стану удерживать тебя и отговаривать. Просто позволь мне хотя бы еще разок увидеть тебя. Попрощаться». Я пробегаюсь глазами по строчкам сообщения, задерживаю взгляд на каждом слове, пытаясь осмыслить его. Снова и снова перечитываю, желая найти… Что именно я ищу? Ведь здесь черным по белому написано: «если ты влюбилась, я только рад». На этом стоит сыграть. Спасибо за наводку, Вадик! Ты как всегда бесконечно проницателен. Пожалуй, пора бы удостоить настойчивого ухажера ответом. Я так и сделаю, но позже. Так часто я не ездила на дачу к родителям даже в детстве. Сейчас же я, едва проснувшись, как на работу, опережая набитый дачниками маршрутный автобус, спешу проскользнуть в сторону дачного товарищества. Там, бросая машину и взяв с собой лишь рюкзак, отправляюсь в путь через заросли. Отворяю тяжелый замок… Она уже не дрожит, когда я вхожу в домик. Не слышно мычания, переходящего в хрипы. Она смирилась? Или просто ждет, пока я дам слабину? Пока в один прекрасный момент ни выдам себя с потрохами. Как едва не случилось накануне. Когда в ответ на ее слабое и подкупающе искреннее «спасибо» я, повинуясь правилам приличия, чуть было ни ляпнула «пожалуйста». Но вовремя прикусила язык! В домике тихо. Я прохожу внутрь и, прежде, чем приступить к кормежке, присаживаюсь на кровать. Каждый раз мне требуется, по крайней мере, пара минут, чтоб прийти в себя. Словно бы каждый день я заново осознаю ситуацию, в которой оказалась. Пытаюсь прогнать прочь страх, обволакивающий подобно липкому туману. Если поддаться, если позволить ему взять верх, тогда я утрачу чувство контроля, и Бог знает, что смогу натворить. Потому я беру себя в руки и достаю из сумки приготовленный заранее бутерброд, на сей раз с колбасой. И воду, которую она выпивает почти до дна. В нашем гостевом доме туалет не предусмотрен. Одернув одеяло, я наблюдаю одну и ту же картину. Это мокрое пятно вызывает во мне странную смесь жалости, отвращения и… удовлетворения? И я спешу скорее вернуть на место пропитанное запахом одеяло. Я понимаю, что у нее нет другого выбора. И мысленно ликую, хотя и стыжусь себе в этом признаться. Стоит мне закрыть глаза, я вижу картину слияния их тел, секс на сбитых простынях. Против воли начинаю представлять, как он раздевал ее, как целовал, ласкал, как делал с ней все то, что и со мной, а может даже больше. Как он любил ее… И, несмотря на то, что за последние дни она искупила свою вину, этот образ не покидает меня. Он никогда не исчезнет! Самое забавное состоит в том, что я не злюсь не нее. Она лишь инструмент. Вся моя злость, вся ненависть сейчас обращена к Вадиму. Я хотела бы ударить его, хотела бы разбить о его голову тяжелую хрустальную вазу, подаренную его теткой нам на свадьбу. Я изо всех сил хотела бы всадить ему нож под ребра, чтобы проткнуть насквозь его лживое сердце. Но я понимаю, что не смогу причинить ему зла. Я не смогу даже ударить его. Пока его нет рядом, я полна ярости. Но стоит ему появиться, как злость уступит место любви. Я не знала, что можно любить и ненавидеть человека одновременно. Оказывается можно… Аня самозабвенно жует бутерброд, торопливо проглатывая куски. После запивает водой и, урвав секундную паузу, выдыхает хриплым шепотом: «что вам нужно?». Слегка оторопев от услышанного, я наспех залепляю ей рот, связываю края старой простыни и набрасываю поверх одеяло. Осмелела? Стала слишком уж болтливой! Пожалуй, стоит повременить с кормежкой. Как там вырабатывают условные рефлексы у обезьян? Я делаю укол и скорее покидаю место преступления. Отъехав подальше в сторону леса, я достаю из сумочки ее телефон. Кажется, мне в голову пришел ответ. «Я не хочу встречаться, не хочу прощаться. Давай просто поставим точку в наших отношениях. Все кончено, Вадим. Если ты на самом деле желаешь мне счастья, ты не станешь меня искать», – перечитываю я и отправляю послание в путь по бескрайним просторам мобильной связи. Оно двигается со скоростью света, опережая мои мысли. И спустя каких-то пару секунд достигает адресата. Я нажимаю кнопку и экран гаснет. Не стоит оставлять телефон включенным. Говорят, сейчас существуют программы, позволяющие вычислить аппарат по GPS. Кто знает, вдруг мой муж уже выслеживает сигнал. «Если ты любишь меня, то не станешь искать», – повторяю я мысленно строчки письма. Попахивает мыльной оперой. С другой стороны, в этой короткой фразе заключен глубокий смысл. Если любишь, отпусти! Что выберет мой муж? Хватит ли ему духу осознать, что его золотая рыбка соскочила с крючка, или же инстинкт собственника возьмет верх. В последнее время я живу, словно бы в тумане. Все происходящее никак не вяжется с реальной жизнью. Каждый раз, открывая глаза навстречу новому дню, я надеюсь, что это был сон. И каждый день, засыпая, молю Бога о том, чтобы он простил меня. Чтобы пощадил моих дочерей, и не заставил их расплачиваться за мои грехи. Мои девочки, мои родные дочери! Только они помогают мне не забыть, кто я на самом деле. Они – моя жизнь, моя реальность. Все остальное просто сон, дурман, ничто… В машине играет музыка, знакомые слова, привычная мелодия. Я выключаю кондиционер и опускаю окно. Дурные мысли как будто сами выветриваются, и я начинаю подпевать, вторя протяжному голосу. Мозг, уловив мой намек, быстро переключается на более приятную тему. Сегодня вечером обещалась зайти Нина. Дочь не так часто балует меня своими визитами, поэтому важно встретить ее в хорошем настроении. – Ма, ты что, курила? – Нинка с порога учуяла запах. – Что? – я придаю себе оскорбленный вид. – Просто с теть Леной рядом стояла. Ты же знаешь, она дымит, как паровоз. – Ага, – с недоверием в голосе соглашается дочка. И я в который раз удивляюсь ее прозорливости. Зойка уже совсем выздоровела. И только мелкие, как родинки, зеленые пятнышки на коже все еще напоминают о недавней болезни. Пока она гостит у подруги, мы с Ниной в четыре руки готовим ужин. На плите скворчат золотистые кубики лука, скоро к ним присоединятся тонко порезанные шляпки грибов. Куриная грудка уже достигла полуготовности в томатной заливке. Нина осторожно шинкует доверенную ей зелень, а я тем временем тру на крупной терке морковь. Далее все ингредиенты следует загрузить в глиняные горшочки и довести до готовности в духовом шкафу.