– Спасибо вам, – обратилась я к Марго. Она кивнула. – Береги себя, – услышала я, уже из машины и помахала рукой. Почти всю дорогу мы ехали молча. Молодой человек опасливо косился на меня в зеркало заднего вида. Я, вжавшись в сиденье, размышляла о случившемся. – Может тебя в больницу? – уже на подъезде к городу уточнил таксист. На светофоре машина встала и он обернулся. Его глаза выражали испуг, и я смущенно коснулась лба. С утра я умылась, а после, избегая смотреть в зеркало, по-быстрому соорудила на своей голове хвост. Видимо, старания прошли даром, и в тот момент я не слишком отличалась от Марго. – Нет, – решительно ответила я и назвала домашний адрес. Еще полчаса и в окне машины показалась моя высотка. Водитель заглушил мотор, остановился ближе к ступеням подъезда. Но я как парализованная, осталась сидеть на месте. Выйти наружу не хватало сил! Объятая страхом, я стала нашептывать под нос слова песни, чем абсолютно сбила с толку несчастного юношу. В итоге он вызвался проводить меня до двери. Проскользнув в квартиру, я искренне поблагодарила его за помощь и закрылась на все замки. Моя скромная однушка после тесной камеры «пыток» казалась громадной. И этот простор подействовал на меня странным образом. Словно клаустрофоб, очутившийся в тесной клетке, я ощутила дикий страх. Глазницы окон, тысячи темных углов обступили меня со всех сторон. И в каждой тени мерещилась опасность! Тогда, преодолев панику, я прошлась по комнатам и зажгла свет повсюду, даже в туалете. Затем решила исследовать свое жилище вдоль и поперек. Я заглянула в ящики, под мебель, одернула шторы и даже постучала по батареям. Навряд ли я смогла бы отбиться, если кто-то и в самом деле притаился в темном углу. Но, исключив все угрозы, я успокоилась. Это была моя квартира, мой временный, маленький дом, привычный и знакомый. Все было на своих местах: раскладной диванчик, цветастые подушки, яркие прищепки на шторах. Ноутбук спал на журнальном столике, а в уголке комнаты сгрудились изголодавшиеся без воды растения. На автомате я взяла лейку и полила их. Затем стянула с себя джинсы, сразу определив их в мусорный пакет. Все вещи, что были на мне, я собрала в кучу, пока не зная, что с ними делать. Оставшись без одежды, я пошла в ванну, и включила воду. Большое зеркало под светом яркой лампы, словно через силу заставило меня посмотреть на свое отражение. «Я ли это?», – я дотронулась своей щеки. На фоне бледной кожи черные тени под глазами выделялись, подобно синякам. Уставшее, как после тяжелой болезни лицо. Воспаленные белки глаз, красные припухшие губы и волосы, липкими сосульками торчащие из резинки. Я распустила их, сразу же вспомнив про шишку на голове. И болезненно сморщилась. На шее виднелись красные полоски, а кисти рук украшали багровые кровоподтеки. «Да уж, зрелище не для слабонервных», – заключила я, предпочитая не смотреть. Ванна тем временем набралась до половины, и я медленно, каждой клеточкой ощущая блаженство, погрузила в нее свое измученное тело. Чувствуя, как покалывает кожу горячая вода, как пощипывают ссадины на запястьях, я закрыла глаза. Постепенно боль утихала, и я незаметно для себя уснула. Меня разбудила свистящая трель дверного звонка. Я распахнула тяжелые веки, и уставилась в коридор, где кто-то все настойчивее барабанил в дверь. «Нет, нет, пожалуйста», – мысленно взмолилась я, зажимая ладонями рот. Мне захотелось кричать, позвать на помощь. Я вдруг поняла, что под рукой нет даже телефона. Тяжело дыша, я вылезла из ванны и на цыпочках прокралась на кухню. С тела капала вода, оставляя на полу мокрый след. Я нащупала руками нож и, крепко держа его одной рукой, медленно, вдоль стеночки, двинулась в сторону входной двери. «Я позову на помощь», – успокаивала я себя, – «кто-то из соседей должен быть дома. Кто-нибудь вызовет полицию». – Аня, это Вадим. Ты здесь? – это был голос Вадима. Но в тот момент я была настолько поглощена своим страхом, что не поверила. Глазок на двери был бесполезен. Без лампочки, которую некому было заменить, площадка после заката годилась для съемок триллера. Я зажмурилась. Капелька липкого пота выступила на лбу и стремительно поползла вниз. Я нервно сглотнула, тыльной стороной ладони обтерла лоб и сильнее сжала деревянную ручку кухонного ножа. – Ань, ты дома? Я видел свет в окне. Открой, пожалуйста! – Нет! – вырвалось прежде, чем я успела прикусить язык. «Черт, черт, черт», – мысленно выругалась я, – «зачем я включила свет?» – Ань, – уже тише прозвучало за дверью, – что случилось? Давай поговорим? – Вадим в отъезде! Ты врешь! – сквозь судорожные всхлипы прокричала я в закрытую дверь. – Твою мать, Аня! Я приехал раньше, чтобы найти тебя. Ты не брала трубку! – Это…это точно… ты? – я коснулась ладонью двери, – Вадим? – Ну а кто нахрен, если не я? – в свойственной ему манере, возмутился Вадик. Я услышала его вздох, – Малыш, у тебя все хорошо? Я просто хочу убедиться, что ты в порядке. Рука скользнула вниз и повернула ключ. Два оборота и дверь распахнулась. Я испуганно отпрянула к стене коридора. Я не понимала, что стою голая, с ножом в руках, с прилипшими к лицу волосами, и обезумившими от страха глазами. У меня перехватило дыхание. Это был он, мой Вадим! Я выронила нож, и тот воткнулся острием прямо в линолеум. – Вадим, – шепнула я, и стала медленно сползать вниз. Он метнулся вперед и успел подхватить меня на руки. Я прижалась к нему. Не осталось ни слов, ни звуков. Не осталось сил даже плакать. Все разом померкло! В тот момент своей жизни я просто родилась заново… Глава 37. Рита Вспоминать о тех днях, даже сейчас, спустя так много времени, невероятно сложно. Но забыть не получается. Мой психолог предупреждал, что жизнь не продолжится, пока я не расстанусь с прошлым. Но как с ним расстаться, если оно не отпускает? В ту ночь, когда Вадим ушел от меня, я долго лежала. Помню, как в комнате вдруг стало светлеть. Как будто туман рассеялся, и предметы наконец-то обрели очертания. Я озябла, холодными, как ледышки ногами нащупала свои тапки. Мурка как ни в чем не бывало, спала, свернувшись уютным клубочком в уголке любимого кресла Вадима. Он всегда ругал кошку, когда ее светлая, невидимая глазу, шерсть, цеплялась на брюки. «Который час?» – в рассветной дымке я нащупала взглядом часы и бросилась к телефону. – Да, Рита! – ответил бодрый голос Ольги. – Оля, привет, как там наши девочки? – спросила я, помешивая ложкой черный, как деготь, кофе. – Девочки отлично. Только что распрощалась с ними у школьных ворот. Зоенька хорошо себя вела, позавтракала яичницей, – отчиталась Ольга. Ее спокойный тон подействовал на меня благотворно. Я глубоко вздохнула и отхлебнула горячего кофе. – Спасибо, дорогая! На следующей неделе моя очередь, – заверила я Ольгу. – Да что ты, пустяки, Рит. Для меня удовольствие. Чем еще занять себя в нашем мире грез, – усмехнулась приятельница, – кстати, ты чем занята? Может быть, выпьем кофейку? Я здесь, неподалеку. – Не могу, Оль, – с сожалением вздохнула я, – в другой раз обязательно. Сегодня важная встреча. Уже опаздываю! – Да конечно, без проблем! Вечером девчонок заберешь? – Обязательно, – заверила я Ольгу и отключилась. «Обязательно», – мысленно повторила про себя и залпом допила остатки кофе. События последних дней казались мне тогда неправдоподобными. Я всерьез стала бояться за свое душевное здоровье. Мой муж ушел? Он бросил меня? – в это невозможно было поверить. Вот же его вещи, фотографии. Здесь, на столе, еще осталась чашка со следами недопитого кофе. Я даже попыталась позвонить ему. Но девушка на том конце провода деликатно напомнила о том, что телефон абонента отныне выключен. Помнится, я сама утопила его в унитазе. Так с чего ему быть на связи? Я подошла к зеркалу, взяла в руки расческу, провела по волосам, еще раз. «А ей зеркальце в ответ: ты прекрасна, спору нет. Но царевна всех милее, всех румяней и белее», – я долго смотрела на свое отражение, а после сжала в ладони расческу так крепко, будто держала в руках рукоять кинжала. В груди все еще болело, щемило и ныло. Перед глазами стоял его взгляд, его стальной, бесстрастный взгляд, и занесенная для удара рука… Я не помнила точно, ударил он меня, или нет. Это было не важно. Важным было лишь то, что он собирался. Он готов был это сделать. И даже если все безвозвратно потеряно, я была должна, должна закончить начатое! До сих пор меня удивляет то, с каким спокойствием я приняла это решение. Со стороны все выглядело так, словно я собираюсь на работу. Я оделась, привела в порядок волосы и даже тронула румянами осунувшиеся скулы. Затем выгребла из ящика остатки снотворного, тщательно упаковала их в рюкзак, прихватила с собой чистящее средство и старое Зойкино тряпье. После села в машину и нажала педаль газа. День выдался пасмурным. За городом, в стороне от пыльных высоток, тучи тяжелым полотном нависали над трассой, готовые пролиться дождем. «Идеальные декорации», – ликовала я, сворачивая на проселочную дорогу. В такую погоду не много желающих набилось в дачный автобус, который оказался наполовину пустым. Следуя за ним по пятам, я прикидывала, как буду выбираться из оврага, если вдруг пойдет дождь. В итоге решила оставить машину на обочине. Вдохнуть свежего воздуха было бы кстати. Понимала ли я тогда, что собираюсь совершить? Наверное, нет. Мной, моим разумом овладела ненависть. Точно внутри у меня развивался и рос огненный шар. Но ненависть не к мужу, нет. «Он не виноват», – думала я, – «он тоже жертва. Это все она! Стерва, чертова сука, дрянь, проклятая шлюха. Она должна сдохнуть! Когда она умрет, всем станет легче». Я бесстрастно и хладнокровно представляла себе, как войду в дом, сделаю ей последний укол, а после, дождавшись ночи, отвезу ее туда, к реке. Где в прошлый раз так глупо и бездарно позволила себя остановить. Единственная потребность, которую я ощущала наиболее явственно, это поставить точку. Только так, мне казалось, можно освободиться от этих эмоций. Я забыла страх и осторожность. Я шла, не глядя себе под ноги, утопая носками кроссовок в размытой подземными водами почве. Я видела перед собой лицо Вадима. Его глаза, в которых не осталось ни любви, ни даже сочувствия. Вынырнув из зарослей, я уцепилась за витую оградку и подтянула свое тело на пригорок. Калитка была приоткрыта и мне в глаза бросилась примятая трава. Словно кто-то топтался у входа. В тот момент я не придала этому значения, миновала узкую дорожку и оказалась на пороге домика. Я огляделась по сторонам. Кажется, на милю вокруг не было ни души. Такая непривычная стояла тишина! Я обратилась в сторону двери и застыла с ключом в руке. В первую секунду я не могла сообразить, что вижу. Еще надеясь, что мое зрение меня подводит. Потом опасливо коснулась замка, тот качнулся и застыл с распахнутой дужкой. Я прислушалась, сглотнула подступивший к горлу комок. – Эй, – сначала тихо, потом чуть громче сказала я в дверную щель. В ответ тишина. Первым желанием было бежать оттуда со всех ног. Но я не поддалась панике, взяла себя в руки и толкнула дверь. Та гостеприимно скрипнула и распахнулась. На полу кухни скомканным лежало оставленное мною стеганое одеяло. Подушка валялась в углу комнаты, рядом с ней – ошметки веревки. Зеленый кусок простыни, отброшенный в сторону, подобно лягушачьей шкурке, одиноко болтался на спинке стула. – Эй, – машинально повторила я. Еще не зная, кто притаился там, за порогом, цепенея от ужаса, я выставила перед собой рюкзак и медленно вошла внутрь, готовая в любую секунду сорваться с места. Только осмотрев по очереди каждую из комнат, заглянув во все углы, я немного успокоилась. В домике было пусто. Я села на кровать и уставилась на оранжевый коврик. Случилось то, чего я никак не могла предвидеть! «Как? Кто? Когда?», – один за другим сыпались вопросы, на которые я не могла найти ответ. Ранний приезд Вадима, ее исчезновение… Мозг тут же связал воедино два этих события. Но Вадим не мог знать! Никто не знал! Ни одна живая душа не знала об этом. Неужели она сама? «Нет! Исключено!», – я сразу отмела эту мысль, вспомнив, как старательно выбирала веревку, и как тщательно, подобно опытному матросу, изощрялась, вывязывая морские узлы. «Это невозможно!», – я сидела на сыром матрасе и раскачивалась в такт своим мыслям. И, чем больше я думала, тем больше сомневалась. Где я допустила оплошность? Плохо затянула веревки? Привела за собой «хвост»? Возможно, она проснулась раньше времени и кто-то из соседей услышал? «В таком случае», – решила я, и этот вывод подействовал на меня подобно ушату ледяной воды, – «в таком случае, в моем доме скоро будет полиция, и жить мне осталось от силы до вечера». Нет, я не помышляла о самоубийстве! Я сторонилась этой мысли. Мне казалось, что я иду по канату без страховки, балансируя, ища опору, понимая, что каждый следующий шаг может стать последним. Но прыгать вниз, добровольно… Нет! Достаточно было представить, что будет с моими девчонками, реши я покончить все вот так. Я не могла оставить их, не могла! Поэтому, словно это их судьба стояла на кону, я заставила себя быть сильной. Я встала и принялась собирать с пола то, что раньше служило постелью. Я сделала плотный рулет из одеяла, уложив внутрь него подушку, затем тщательно свернула все это в оранжевый коврик для фитнеса. Все, что могло бы скомпрометировать меня: обрывки бечевки на полу, кусок простыни, парочку использованных шприцов, опрометчиво оставленных в углу комнаты – все, что удалось найти, я сложила в мусорный пакет. Туда же, скрепя сердце, выбросила почти полную пачку снотворного. «Они будут искать меня здесь!», – я вдруг отчетливо поняла, что оставаться на даче нельзя. Но куда ехать? Домой? На тот момент я могла лишь догадываться, знал ли Вадим. И потому решила переждать до вечера, скоротать время в поисках выхода. Я еще раз изучила обстановку, и, убедившись, что все улики собраны, вышла за порог. Замок был сломан. «Кто-то выломал дверь», – решила я, изучая деревянный косяк и глубокое со следами ржавчины отверстие на том месте, где раньше крепилась проушина замка. Плотнее притворив ее, я быстрым шагом отправилась в сторону машины. Уже оставив позади остановку садового товарищества, я съехала с главной дороги, выключила зажигание и закурила. «Так», – обратилась я к своему разуму, в попытке разложить все по местам. «Значит, с вероятностью 99 процентов, ее нашел кто-то из соседей. Они сломали дверь и развязали ее. Наверняка, в этот самый момент она дает показания в полиции. Но что она может сообщить? Только указать место, где ее держали в заложниках». Мысли скользили сплошным полотном, будто кто-то в моей голове раскручивал катушку магнитной ленты. «У них ничего нет на меня! Она не знает, что это сделала я», – эта простая догадка настолько ошеломила меня, что в глазах помутнело. От радости я чуть было не захлопала в ладоши. Но череда вопросов вернула меня на землю. «Не слишком ли загадочное совпадение, что ее держали взаперти именно в домике твоих родителей?». «Ничуть», – возразила я внутреннему голосу, – «в конце-концов, это мог быть… мой муж. Да, он был в отъезде. Но кто-то другой, по его указке мог воплотить в жизнь этот план». Сию же минуту у меня в голове сложилась версия событий. Я твердо решила все отрицать. Что бы там ни было, я ни причем. «Но ты сказала Вадиму, что предложила ей деньги. Тем самым буквально признавшись, что встреча имела место», – мой неугомонный прокурор опять взял слово. «Пускай», – решительно кивнула я, – «но я была не в себе. Я – обманутая жена, я имею право злиться и выдумывать разные небылицы, чтобы только сделать больно своему обидчику». Мимо, по трассе, пронеслась фура. И потоки воздуха тяжелыми отголосками бросились врассыпную. Я ощутила толчок и выронила сигарету. Еще зажженная, она чуть было не продырявила обшивку водительского кресла. Стряхнув пепел, и успев перехватить окурок, я выбросила его за стекло и включила зажигание. Следующим пунктом в моем плане был визит к дому Ани. Я хотела убедиться, что Вадима там нет. «Если машина мужа там, я дождусь его. А дальше, будь, что будет». Я не знала, о чем скажу. Мне просто нестерпимо захотелось увидеть его. Еще разок… Мне не составило труда по памяти восстановить маршрут к ее дому. Почему-то я была уверена в том, что обязательно встречу там Вадима. Но, среди машин, припаркованных у подъезда, его джипа не оказалось. Я обошла вокруг дома, заглянула в соседние дворы. Незнакомые, чужие иномарки, старые и новые, с забрызганными грязью номерами и с сияющими, отдраенными до блеска стеклами. Машины мужа среди них не было. «Твоя версия разваливается на глазах, Рита», – услышала я внутренний голос. Столько нестыковок, незначительных на первый взгляд, выдавали мое вранье. Конечно, законопослушная Мария Андреевна сделает чистосердечное признание о том, как я не брала трубку и шаталась, Бог знает где, пока она сидела с моей дочерью. Где я была? Куда пропала? Ездила к Ленке? Нет! Не хватало еще впутывать подругу. Я решила, что не двинусь с места, пока не придумаю себе алиби. «Чего мне бояться? Ведь я же никого не убила. Всего-то, подержала пару-тройку дней вдали от цивилизации», – напрасно старалась я уговорить себя. Попытка не удалась: дыхание участилось, сердце тревожно забилось, к щекам прилила кровь. Во рту я почувствовала неприятную горечь, какая бывает за секунду до рвоты. Чтобы унять приступ тошноты, я осторожно опустилась на первую пустую лавочку на своем пути. Прохладный воздух проникал в меня с каждым новым вдохом, и постепенно ощущение слабости отступило. – Дима! – послышалось за спиной. Я испуганно обернулась, взглядом выдернув из толпы девушку. Она, обгоняя поток высыпавших из автобуса людей, стремительно двигалась вперед. Я пыталась отыскать в скопище людей мужчину. И буквально сразу нашла его. Одетый не по погоде легко, он стоял на месте, бережно прижимая к груди букетик цветов. Мужчина махнул в ответ, хотя в этом не было нужды. Девушка видела его. Мне стало любопытно, что за цветы скрывает скромная бумажная упаковка. Тюльпаны? Какие тюльпаны в это время года! Розы? Нет! Вероятно, что-то легкое, нежное, полевое. Ромашки, хризантемы, ирисы. Что-то смутно знакомое промелькнуло в этой простой и трогательной сценке. «Дима!», – я выхватила из кармана смартфон и в одно мгновение отыскала его имя в телефонной книжке. Не так уж много в ней было мужских имен. «Позвонить?», – мне вспомнились его настойчивые и нежные объятия, голос на том конце провода, случайная встреча в метро. Когда сломалась моя машина и я, решив вспомнить студенческие годы, наведалась в подземку. Я заметила его сразу. Высокий, в легкой демисезонной куртке, одной рукой он держался за перила скользящего вверх эскалатора, а второй держал телефон. Когда мы поравнялись, и он наконец-то, видимо, ощутив на себе чей-то взгляд, оторвался от экрана. Я улыбнулась. На его лице за ту секунду промелькнула целая гамма чувств: от радости узнавания до растерянной обреченности. «Ничего не скажешь, хороша любовница! Звонит через год, чтобы попросить выступить в качестве ее алиби», – отругала я себя и спрятала телефон обратно в карман. И только тогда обнаружила, что ноги привели меня на лавочку, где в тот злосчастный вечер состоялся наш разговор с ней. Вот здесь, по левую руку она сидела, глядя себе под ноги. А вот тот самый фонарь, что рисовал узоры на ее лице, помогая скрыть эмоции. «Ну что ж», – подумала я, озираясь по сторонам, – «осталось только ей самой нарисоваться». Мне привиделось, как она выходит из подъезда старой многоэтажки, перебегает дорогу и садится сбоку, спрятав ладони в рукавах ветровки. Но вместо этого из-за дерева появилась кошка. Она шевельнула ушами и села напротив. – Привет, а ты меня узнала, – я наклонилась вперед, чтобы лучше рассмотреть старую знакомую. Мне запомнился этот необычный окрас и слишком ухоженная для дворовой кошки шерстка. Она величественно махнула хвостом и смерила меня любопытным взглядом. Кошка была серого цвета. Одного из тех оттенков, что помогают затеряться в городской среде. На спинке, вдоль позвоночника тянулась узкая полоска темной, почти черной шерсти. Аккуратные маленькие лапки, «обутые» в белые носочки перетаптывались на месте. Кончик хвоста тоже был белым, будто его обмакнули в банку с краской. – Прости, что не обратила на тебя внимания тогда. Что не приласкала, – я потянулась к кошке. Но та проскользнула между ступней и вынырнула с другой стороны. Я думала, что злопамятное создание убежит прочь. Но вместо этого кошка ловко запрыгнула на высокую деревянную скамью и примостилась рядом со мной. – Ну, что посоветуешь? – всерьез поинтересовалась я у пушистой собеседницы. Со стороны, вероятно, женщина ведущая беседу с кошкой, выглядела странно. – Мряу, – отозвалась она и подняла на меня живые, цвета пожелтевшей травы, миндалевидные глаза.