— Да поживее давай, нечего держать меня на пороге! Великолепно. Это дядюшка Нед. Через час Райана все еще нет и в помине, а дядюшку Неда впору прирезать. Мне всегда хочется его пристукнуть, на каждом семейном сборище. Вместо этого приходится вежливо ему улыбаться, потому что он папин брат и единственный, кто остался из родни по той линии. К тому же мама переживает, когда мы на него наезжаем. Мы сидим в гостиной. Маминых друзей собралась целая толпа, и все беззаботно болтают. Играет музыка, все уплетают колбасные рулетики, и в воздухе висит сигаретный дым: мама никогда не заморачивается просьбами курить на улице. Папа всегда курил дома, и хотя мама сама никотином не балуется, в других едва ли это не поощряет. — В магазине все хорошо? — спрашивает дядюшка Нед. — Неплохо. — Мама бросает на него взгляд поверх бокала шампанского. — Весьма неплохо. — Ничего удивительного, — заявляет дядюшка Нед. — Майк был настоящим мастером во всем, за что ни брался. Он тебя на всю жизнь обеспечил, Джоанна. — Так и было, — кивает мама с нежной задумчивостью во взгляде. — Он продолжает жить в своем магазине, я так считаю. — У него деловая хватка была, — растолковывает дядюшка Нед маминой подруге Пиппе, хотя та в магазинах разбирается не меньше его. — Он знал, что нужно людям, понимаете? Вот голова была! Джоанне только и остается, что продолжать в том же духе. Во мне все кипит. Я знаю, магазин создал папа, но что за фигню дядюшка Нед несет? Что последние девять лет мама просто плыла по течению? — Боб очень помогает, — кивает мама на Боба, нашего финансового менеджера, возвышающегося над буфетным столом. Он тянется за колбаской, передумывает, зависает над пирогом с заварным кремом и наконец кладет на тарелку пару чипсов (Боб Стринджер: Самый Осторожный Человек в Мире). — Боб! — восклицает дядюшка Нед так, словно это слово все объясняет. — Славный старина Боб. Это он тебя на плаву держит. Меня опять корежит. Боб, конечно, выручает, но отнюдь не он поддерживает нас «на плаву». — Боб крут, — говорю я, — но и мама… — В каждой организации нужен глава, — прерывает меня дядюшка Нед. И повторяет с ударением: — Глава дома. А поскольку бедняга Майк нас покинул… — Он сочувственно треплет маму по руке. — Ты отлично держишься, Джоанна. Я вижу: маму передергивает от его прикосновения, но она сдерживается. Поневоле и я терплю, хотя внутри все кипит. Раньше я, бывало, срывалась, но без толку, — только мама расстраивалась. Я по-настоящему психанула на прошлое Рождество, когда дядюшка Нед вздумал поучать маму за ланчем. Тогда я ему и выдала. Он побагровел и завел «после-всего-что-я-для-вас-сделал»… Мама разрядила обстановку, заверив его, что я ничего такого в виду не имела. Я и тогда не сдалась. Утащила маму, все еще наряженную в бумажный колпак, на кухню, перечислила там все услышанные несправедливости и выдала: — Как ты это терпишь? Ты сильная женщина! Ты всем руководишь! Я надеялась ее растормошить, но не тут-то было. Она выслушала меня, слегка морщась, и наконец сказала: — Дорогая, он же не имел в виду ничего плохого. Это все пустяки. Когда нужна помощь, твой дядя всегда рядом. — Да, но… — Помнишь, как он помог мне с арендой, когда умер твой папа? Я была совершенно разбита, и тут подоспел Нед. Я всегда буду благодарна ему за это. — Я знаю, но… — Он создал для нас выгодные условия, — твердо продолжает она. — Можно сказать, выбил. Он сделал больше, чем может показаться. Конечно, он неидеален, но у кого из нас нет недостатков? У нас у всех есть маленькие смешные причуды. Я бы не назвала отъявленного женоненавистника маленьким смешным чудиком. Но в конце концов сдалась: все-таки Рождество, а кому охота огорчать маму в праздник? С тех пор я на своем не настаивала. По какой-то причине маме приятно видеть дядюшку Неда в радужном свете. Она не хочет с ним ссориться. Во многих отношениях она сильная женщина, но тут дает слабину. И я знаю, почему. Потому что дядюшка Нед — член семьи. Он — живое напоминание о папе. А это для нее дороже всего остального. — Как на личном фронте, Нед? — спрашивает она, с обычной своей непринужденностью меняя тему разговора. Дядюшка Нед недавно развелся, причем в третий раз. Ума не приложу, что женщины в нем находят, но жизнь вообще штука загадочная. — Ох уж эти девчонки, Джоанна, — покачивает он головой. — Попадаются иногда симпатичные, но надо же столько болтать! Хоть затычки в уши вставляй. В который раз я задумываюсь, откуда у папы такой братец. Папа в чем-то бывал старомодным: считал, что роль мужчины — добытчик, не любил плохих слов. Но он уважал маму. Уважал женщин. Однажды мама после нескольких рюмок сказала мне, что дядюшка Нед пошел в моего прадедушку, а у того был «тяжелый характер». Но в подробности она не вдавалась. А я прадедушку почти не помнила. И для меня дядюшка Нед — одна из неразрешимых семейных загадок, вроде невесть куда подевавшегося ключа от сарая. — Ты найдешь кого-нибудь, — миролюбиво говорит мама. — А как рыбалка? Нет! Только не это! Все, теперь дядюшку Неда несколько часов не остановить. — Ну, — начинает дядюшка Нед. — Был я тут на днях на реке… А, Джейк! — Он отвлекается при виде племянника. — Как дела, мальчуган? Слава богу. От шестичасовой байки про форель мы избавлены. — Весьма неплохо, дядюшка Нед. — Джейк ослепительно улыбается. — Наклевывается несколько выгодных сделок. И на этой неделе я еду в Олимпию на Глобальную финансовую конференцию. Бывали там? Конечно, не бывал. Дядюшка Нед служил в страховой компании администратором в уокингском отделении и не добрался даже до центрального офиса, что уж говорить о Глобальных конференциях! Но он в жизни этого не признает. — Славные были деньки, — говорит он со смешком, словно катался туда каждый год. — Сделки, выпивка, все такое. Ты же сам знаешь, что на этих конференциях творится, да, Джейк? — Аминь, — отзывается Джейк, поднимая бокал. Ну и болтуны. Я-то знаю, что брат едет на эту конференцию только потому, что у кого-то из его приятелей оказалось лишнее приглашение. — Чего только не бывало у нас на фирме, — говорит дядюшка Нед, выпуская клубы дыма. — Я бы такого мог рассказать… Он взмахивает сигаретой и сшибает стоящий рядом бокал. Тот разлетается на осколки, и дядюшка раздраженно морщится: — Пусть кто-нибудь из девчонок приберет. «Кто-нибудь из девчонок»? Я вся подбираюсь, но тут мама берет Николь за руку. — Дорогая, — произносит она. — Ты не поможешь? — А как с администрированием? — обращается дядюшка Нед к Джейку. — Все хорошо? — Превосходно, — категорично объявляет Джейк. — Столько возможностей открывается! — Это тебе не пустой звук, — соглашается дядюшка Джейк. Они разглагольствуют о квалификации и перспективах, но я уже не слушаю. Я смотрю, как Николь убирает осколки. Она безнадежна. Взяла метелку и бестолково машет во все стороны, глядя в мобильник. Она вообще видит, что делает? Разбрасывает стекло по всей комнате. Стекло! Кто-нибудь пораниться может! Мои пальцы выбивают дробь. Ноги постукивают по полу: шаг вперед, наискось, назад, вперед наискось… Нет, не могу больше. — Дай сюда. — Я выхватываю у нее из рук метелку. — Осколки нужно завернуть в бумагу. Я хватаю пустую корзинку из-под хлеба и собираю осколки руками. — Фикси, ты чудо, — рассеянно роняет Николь. — Ты всегда знаешь, как правильно. Я хочу послать ее за газетой, но она уже набирает что-то в мобильнике. Придется самой. Я высматриваю осколки на полу с древесным узором и заворачиваю в старую радиопрограмму. И тут надо мной гремит голос Тима: — Что, Райан вернулся? Я и не заметила, как Тим вошел. Выпрямляюсь и бросаю: — Привет! Но Тим, кажется, не слышит. Смотрит на меня взглядом снайпера, темные волосы прилипли ко лбу. И спрашивает: — Так вы снова вместе? Вы с Райаном? Чертов Тим, осрамил меня перед всеми. — Нет! — радостно верещу я. — То есть не то чтобы это совсем нереально, но… — Значит, ты считаешь это возможным? — наседает Тим. — Нет, — сдавленно пищу я. — Нет, считаешь, — заявляет Николь, оторвавшись от мобильника. — Ты об этом с мамой говорила. Спасибо тебе большое, Николь. Свернуть бы этот разговор, но Тим не отстает. — И долго вы были вместе? — Всего-то ничего, — пытаюсь я отшутиться. — Дней десять. Всего ничего. В смысле, он же в Лос-Анджелесе живет, так что… — Да, — медленно кивает Тим. — Именно в Лос-Анджелесе. Ты понимаешь, что там другие стандарты? Я про женщин и про то, что они с собой делают. Губы, грудь… И они не меняются с возрастом. Ты насколько стала старше после отъезда Райана? На год? По лос-анджелесским меркам это лет десять.