– Идешь к Слепому. – Иду как кто? – уточнила я. – Как исполнитель, – вот такое мгновенное понижение. Но оставалась еще одна маленькая проблема – я знала, над чем сейчас работает команда Слепого, и мне предстояло сообщить шефу еще одну вовсе не радостную новость: – Я больше не девственница, – сказала прямо. А смысл объяснять или умалчивать? Моя вина, моя ошибка, моя боль и очередная волна абсолютного разочарования от Исинхая тоже обрушилась только меня. – Кто он? – задал уже поднадоевший вопрос шеф. Почему всех интересует одно и то же?! – Никто, – ответила я. – Это не ответ, Кей. – Я не смотрела на Исинхая, но взгляд его ощущала на себе отчетливо. И я промолчала. Шеф тоже некоторое время молчал, затем вынес приговор: – Ты покидаешь Гаэру. Сейчас. Собери, что нужно. Посидишь пару месяцев на базе. Он мог бы прямо сказать: «За тобой пару месяцев присмотрят, чтобы не сдохла по собственной инициативе», но Исинхай проявил уважение, я была благодарна ему за это. * * * Сейр включила уже на подлете к дому. Проверила входящие, ответила на сообщения встревоженного Суна, поздравила Лею с рождением ребенка и не сразу сообразила, что мой наемный флайт летит куда-то не туда. Когда сообразила, было уже поздно – яды Астероидного братства были лучшими в Галактике, яд не подвел их и сейчас. Последней мыслью было безразличное: «Так даже лучше». * * * Я пришла в себя от безумного ощущения жажды. Пить хотелось невыносимо, а потому, когда меня приподняли, вливая влагу в пересохшее горло, я сначала выпила и только потом осознала, что я пью! Осознала, дернулась, пытаясь выплюнуть, но пальцы, что сначала почти неощутимо придерживали мой рот приоткрытым, вдруг стали жестче. Мои собственные руки не подчинялись, судорожные попытки выплюнуть эту гадость привели лишь к тому, что я выплюнула только часть. – Ну, в принципе, достаточно и пятнадцати капель, – насмешливо прозвучал мужской голос. Я распахнула ресницы и потеряла дар речи. Я находилась на Ятори. Ни с чем невозможно спутать этот пейзаж с вулканами за окном и сад вечно цветущих сакур, лепестки от которых залетали в распахнутое окно вместе с ветром, что безразлично играл с легкой тканью занавесей. Безразлично. Безэмоционально. Безжизненно. Равнодушно. Примерно так же, как император Изаму играл со мной! И, едва наши взгляды встретились, император издевательски произнес: – Здравствуй, милая. Как самочувствие? Хреновое! От Гаэры до Ятори перелет не близкий, на мне все та же одежда, в которой меня похитили, никаких следов отправления естественных надобностей не присутствовало… а это значит, перевозили меня максимально бережным способом, с минимальными повреждениями для организма – путем заморозки. Хреновый путь, с крайне паршивыми последствиями для мозга, но привели меня в сознание еще более паршивым способом – эта тварь влила в меня женское возбуждающее средство. Его вкус я знала, и такое ни с чем ни спутаешь! В основе был женьшень, но действующим веществом являлся вовсе не он – пираты всегда играли жестко, но, как оказалось, до императора Ятори им было далеко! – У меня аллергия на два компонента из тех шестнадцати, что вы в меня только что влили, – предельно ровным тоном сообщила я. Облизнула сухие, начинающие наливаться нездоровой опухолью губы и продолжила: – Пятнадцать капель? Если я верно определила средство, меня убьют и пять. В следующее мгновение император наглядно подтвердил, что заканчивал Камуку, быстро, жестко и уверенно занявшись мной. Он не стал звать слуг, более того, когда меня вырвало первый раз, отослал появившихся и приказал его не беспокоить. Рвало меня долго и основательно, несколько инъекций антигистаминного средства слегка улучшили мое состояние, но обезвоживание все равно вышло зверское. Несколько раз я теряла сознание, приходила в себя, захлебываясь под ледяным душем и неизменно ощущая на себе руки императора. Если это можно было назвать руками… Хватка у Изаму была такая, что я вполне себе начала подозревать наличие протезов вместо рук. * * * Вязкая муть интоксикации отступила на рассвете не знаю какого дня. Я открыла глаза и посмотрела на поднимающееся солнце. На мне была только белоснежная простыня, зато матрас мне достался поистине царский. В том смысле, что императорских кровей. – Маари, как ты? – уже без издевательского тона, заметно взволнованно спросил император. К сожалению, не сдохла. К моему огромному сожалению. – Глупый мотылек, ты меня чуть с ума не свела, – прошипел Изаму и, рывком поднявшись с кресла на террасе, унес меня в спальню. Судя по отделке – свою. Несколько глотков травяного чая, и я снова провалилась в небытие. Я не хотела оттуда выныривать. Не хотела… Я вообще ничего не хотела. Но меня, к сожалению, никто не спрашивал. * * * – Госпожа! Госпожа Мари, вам нужно выпить чай. Настойчивый девичий голос звал меня уже несколько минут как, и я даже уже почти проснулась, но совершенно не хотела реагировать. – Госпожа, пожалуйста, иначе император накажет меня! – В испуганном голосе отчетливо ощущались подступающие слезы. Я медленно открыла глаза. Все та же трижды проклятая дерсенгами спальня. Минимализм, черное дерево низкой кровати, черный деревянный столик для чаепитий у выхода на террасу, черная ветка на стене в качестве единственной декорации. – Госпожа, вы пришли в себя! Какое счастье! Серьезно? Я посмотрела на служанку, которая продолжала держать поднос с одной-единственной глиняной чашкой на нем. Девчонке было лет семнадцать. Совсем ребенок. Запуганный, дрожащий, готовый разреветься ребенок. Зачем он оставил присматривать за мной ребенка? – Госпожа, – очередной поклон, – если вы не выпьете чай, меня накажут. А-а, ну теперь понятно – император знал, кто я. Знал мои возможности. Знал, на что я в принципе способна. А еще он не был глуп и заметил, что Полудохлый по моему сигналу увел тогда Юмичи из зала. Защищая ребенка тогда, я даже не подумала, насколько сильно открылась перед повелителем Ятори. А зря. – Дай-ка я угадаю, – мой собственный голос звучал хрипло и как-то незнакомо, – ты самая младшая из всей прислуги. Девчонка вскинула на меня испуганный взгляд, отрицательно покачала головой и сообщила: – Я дочь личной горничной императрицы. Даже так.