– Я не хочу жить без тебя. Он вновь перестал дышать, а я… я призналась и в том, за что мне было стыдно: – И я боюсь, что люблю тебя больше, чем ты, потому что этап «сдохнуть, только бы знать – что ты жив, что ты живешь, что у тебя все хорошо», давно пройден, Чи, мне этого мало. Я хочу быть с тобой. Не важно кем. Не важно, в каком статусе. Просто с тобой. Просто рядом. Просто ощущать свою ладонь в твоей и тихо умирать от счастья, потому что ты мое счастье, ты и только ты. Несколько секунд Адзауро молча смотрел на меня, а потом просто сжал в объятиях. Не было никаких поцелуев, не было красивых моментов, не было безмятежного ощущения счастья – на нас надвигалась буря перемен, но нам было плевать. Нам было на все плевать, потому что мы были рядом, мы были вместе… в сравнении с этим все остальное стало мелочью. Просто несущественной мелочью. Правда, еще один вопрос Чи мне все же задал: – Он сделал тебе больно? – Кто? – удобнее устраиваясь на груди моего монстра, переспросила я. – Тот, кого я, к моему искреннему сожалению, убил слишком быстро, – ровно пояснил Адзауро. Отстранившись, заглянула в его черные застывшие глаза, усмехнулась и сказала: – Чи, когда все это закончится, я нарисую тебе медальку с надписью «Единственный». Намек понят? И улыбнулась, когда он резко, но с явным облегчением выдохнул. – Ты монстр, – укоризненно покачала головой. – Чи, а если бы даже и да, это бы имело какое-то значение? Он вздохнул, явно не желая в принципе говорить об этом, но все же признался: – Я сделал тебе больно. Не подумал, не ожидал, что я единственный, в целом мало о чем думал в тот момент, кроме желания обладать тобой. А император Изаму был известным и умелым любовником. И… – Мм-м, – коварно протянула я, – то есть, задавая вопрос: «Он сделал тебе больно?», ты имел в виду: «Насколько приятно тебе с ним было?» Чи посмотрел на меня с насмешкой и вполне резонно заметил: – Глупо было бы подразумевать подобный вопрос, учитывая, на каком этапе я застиг развитие ваших отношений. И, пересадив на пассажирское сиденье, он заботливо пристегнул меня, затем поднял в воздух частично поврежденный флайт. А я… У меня слов не было. – То есть если бы я получала удовольствие, ты бы со свечкой постоял и поучился, что ли? – возмутилась я. – Не передергивай, – отрезал он. Я не передергивала, я пребывала в шоке. – Ты… ты… – Сделал тебе больно и чувствую себя последней мразью из-за этого. Ты вообще видела, сколько крови осталось на простыне? Помолчав, я сложила руки на груди и выдохнула: – Ты монстр. – Твой, – мягко, но более чем непреклонно поправил Чи. – Мой, – тихо согласилась я. Он протянул ладонь и сжал мою руку. Пронзительное чувство безумного счастья и что-то новое, возникшее между нами, разделенное на двоих, соединившее нас двоих, волшебное ощущение, в котором больше не было места одиночеству. * * * – Я тебя уничтожу! Я выем твои глаза! Я отдам твой труп на растерзание воронам! Я расшвыряю твои кости всем уличным псам! Такой экспрессии не ожидала даже я. Прекрасная Асэми, оправдывающая свое имя даже в гневе, рвала и метала, а Чи Адзауро созерцал ее бешенство, выжидательно улыбаясь. О, это была страшная улыбка, пугающая внушительным спектром последствий, и сестре императора следовало бы это понять. Но она не понимала. Известие о разрыве помолвки она восприняла не просто с истерикой, с яростью особы, принадлежащей к избранному богом императорскому роду, который на Ятори считался фактически наследником всего божественного. Но это было глупо. Очень глупо. Безумная мешанина гнева, оскорбленного достоинства, тщеславия и угроз… и ей следовало остановиться, едва она упомянула мое имя. Даже я, наблюдающая за происходящим через видеокамеру, ощутила этот тяжелый немигающий взгляд Акихиро, гарантирующий незабываемые последствия для той, кто посмел угрожать мне. – Итак, – произнес он тихим, но жутким, страшным, вымораживающим все чувства, безотчетно вызывающим ужас голосом, – это была ты. Асэми замерла. В единый миг до нее дошло, что перед ней сидит не покорный слуга ее венценосного брата, а монстр. Смертельно опасный монстр. – Я, – все так же тихо продолжил Чи, – запретил тебе каким-либо образом передавать императору информацию о гаэрской переводчице. Я. Запретил. Она отшатнулась. Взметнулся шелк традиционных халатов, принцесса едва не споткнулась на своих гэта и с трудом удержала равновесие. – Ты нарушила мой запрет, Асэми, – тон становился холоднее с каждым словом. Казалось, сейчас вовсе поползет изморозь по стенам. И принцесса это почувствовала. Рухнув на колени, она прижалась лбом к полу и торопливо зашептала: – Прошу простить мне мой проступок, господин. Пожалуйста, прошу простить, господин Адзауро. Или я чего-то не знала о Ятори, или… я чего-то не знала о Ятори. А потом началось светопреставление. Акихиро позвонили и сообщили, что было совершено нападение на дворец императора. Погибло свыше полутора тысячи шиноби и был убит император. Никто не мог понять, как это произошло. Донесение за донесением. Одна версия хуже другой. Паникующих можно было понять, все-таки полторы тысячи трупов шиноби, взлом охранных систем, уничтожение всех записей на камерах, это уже почти война. По расчетам специалистов, для столь массированного нападения потребовалось не менее двух тысяч асинов, но определить, кто они, откуда и каким образом перемещение такого количества человек прошло незамеченным, не сумел никто. И на всей Ятори всего двое знали правду – я и мой монстр. Но об этом я не сообщила даже Исинхаю. К тому времени, когда мои уже почти нашли меня, выяснилось, что похищение организовали те, о ком я сразу и подумала, – Астероидное братство. Если конкретнее – клан Летящая комета. И это было их последнее преступление – Удав и, как это не удивительно, Багор подобного им не простили. Зачистка прошла жестко, в духе Зоопарка, негласным руководителем которого был Удав, и с применением последних разработок разведслужб Гаэры. К ночи неофициально была выдвинута версия об организации покушения на императора младшим наследником империи, но только неофициально – потому как едва ли легко можно было посадить на престол того, кто жестоко расправился с родственником. Вот так, с легкой руки моего монстра, тот, кого я недавно одарила воображаемым другом, стал императором Ятори, а дело с нападением на дворец замяли. И так как новый император был крайне признателен своему первому министру, который надавил всем своим авторитетом на кабинет министров и заставил их поддержать назначение, то дело с разрывом помолвки император Миюки тоже замял и получил назад свою сестру с формулировкой: «Не оправдала ожиданий». Но это был тяжелый день. Тяжелый для меня – судорожно кусающей губы, меряющей пространство спальни Чи нервными шагами, отслеживающей все новости и съемки переговоров. Тяжелый для него – сумевшего договориться со всеми, заставить заткнуться недовольных и сохранить двусмысленность ситуации, поставив императора Миюки в полную зависимость от себя. И когда Адзауро, уставший и сохраняющий невозмутимое выражение на лице, по-моему, уже исключительно усилием воли, вошел в спальню, я ожидала, что он просто рухнет на постель. Учитывая, что полторы тысячи шиноби уложил именно он, я в целом не представляла, как Чи все еще держится на ногах. Но своего монстра я явно плохо знала. – Та-а-ак, – запирая дверь и меняя невозмутимость на полную предвкушения усмешку, от которой мне стало даже немного нехорошо, протянул Адзауро, – с ненужным закончили, переходим к самому главному. И он плавно шагнул ко мне так, что сразу стало ясно, что для него главное. – Чи, ты же сейчас свалишься от усталости, – почему-то отступив, и это было какое-то интуитивное отступление, заметила я. – О, Кей, ты меня сильно недооцениваешь, – скинув пиджак небрежным жестом, он начал медленно расстегивать рубашку, – знаешь, сколько времени у меня секса не было? Черт, я не хотела этого знать. – Намекну, – и он перешел к расстегиванию манжет, – с того момента, как сразу после мне пришлось мотаться по всей столице Дженеры, разыскивая не в меру прытких уже не девственниц. – Ты искал меня всю ночь? – потрясенно спросила, как-то неожиданно обнаружив, что в попытке отступить дошла до стены и отступать больше было некуда. На губах Адзауро играла все та же пугающе-маникальная ухмылка монстра, дорвавшегося до самого вкусного, но вот он подошел вплотную, полуобнаженный, жилистый, весь словно созданный из стальных жестких мышц, его руки уперлись в стену по обе стороны от меня, и, глядя мне в глаза, Чи едва слышно произнес: – Я искал тебя всю жизнь. И если я думала, что этот сложный день подошел к концу, то я ошиблась. Очень-очень-очень сильно ошиблась. Адзауро начал с поцелуев, и я лишь судорожно вздохнула, когда он сжал меня, продолжая целовать все так же жадно, безумно, бесконечно. Тысячи поцелуев или один бесконечный, то алчный, то сминающий, то пронзительно-нежный – и я потерялась. Потерялась во времени, потерялась в нем, потерялась в себе.