— А ты на работе отпуск возьми. Завтра у тебя выходной? — Выходной. — Значит, в десять ноль-ноль — производственное совещание на моей кухне. Об этом Циркаче я должна знать все, как старушка соседка. — Думай, где деньги взять, — сказал на прощание Владимир Петрович и удалился. Серафима, необычайно взбодрившись, направилась в ванную, откуда вернулась цветущей и сияющей, и потащила меня в ресторан, отмечать мой приезд и начало военной кампании. — Он не придет, — убежденно сказала я, глядя на часы. — Вовка? Придет как миленький. Я его много лет знаю. Это сейчас он серый да облезлый, а душа прежней осталась. Можешь мне поверить. Бандюги его вконец доконали, оттого и раскис. Вечером сажает, утром выпускает, обо всех их делишках осведомлен, а упрятать этих деятелей куда следует не может. Он из-за этих гадов мужиком себя чувствовать перестал. Потому не упустит шанса насолить им как следует. — Серафима, что-то я смутно вижу, как мы им насолим. — А тебе и не надо. Твое дело быть недосягаемо прекрасной. Отважные рыцари скрестят копья… — Никакие не рыцари, а бандиты, и меня это очень тревожит. — Я с тобой, не боись! — С тобой я еще больше боюсь. Без двух минут десять в дверь постучали. Я кинулась открывать. На пороге стоял Владимир Петрович. Подозрительно помолодевший. В преддверии дневной жары вместо серого костюма он облачился в джинсы и футболку, мало того, он подстригся. Азартный блеск в глазах я отнесла на счет выходного и хорошего настроения. В целом он выглядел очень неплохо, я бы даже сказала, “интересно”. — Где генерал? — спросил он. Мы отправились к Серафиме. Та при виде давнего друга свистнула и сказала: — Ты часом не влюбился? — У меня выходной — это раз, я пришел в гости к двум красивым женщинам — это два, сегодня мой день рождения — это три. — О Господи, — простонала Серафима. — Я ж забыла совсем, прости непутевую, это все неприятности. Лика, собирай на стол, а я пойду чего-нибудь пошарю. Пока я собирала на стол, тетка вернулась, держа в руках красиво оформленную коробку с набором для бритья. Из чего я сделала вывод, что подарок для дорогого друга был припасен заранее. Пока они поздравлялись и обнимались, я вспомнила про кружку, что привезла в виде презента своей неразумной тетушке, да так и не вручила из-за свалившихся на нашу голову неприятностей. В общем, я не ударила в грязь лицом и тоже поздравила Владимира Петровича. Как тот не прослезился, ума не приложу. Но остался очень доволен. Мы сели за стол, выпили, как полагается, за его здоровье и целых полчаса говорили только об имениннике. Через тридцать минут тетка Серафима, решив, что этикет соблюден, вернула нас к мрачной действительности. — Что ж, пора поговорить о деле. — О деле так о деле, — хмыкнул Володя. — Итак, Правдин Сергей Константинович, по кличке Циркач, двадцать шесть лет, не судим, женат, дочь пяти лет, жена домохозяйка. — И что? — нахмурилась Серафима. — А чего ты хотела? Слушай дальше. Отец и мать алкоголики, парня воспитывала парализованная бабушка. Объяснять, что это значит? Хорошо учился. От соседей и учителей отзывы только положительные. В настоящее время ни с родителями, ни с запойной сестрой отношений не поддерживает. Женился очень рано, супруга старше его на пять лет. Знают друг друга с детства, в одном дворе росли. — Уже кое-что, — вздохнула Серафима. — Имеет репутацию серьезного, умного, сдержанного и весьма опасного человека. — Это в двадцать-то шесть лет? — удивилась тетка. — Я тебя сейчас еще не так обрадую. Циркач в своем роде бандит редкий. Отличный семьянин. К женщинам равнодушен, любовницы не имеет, шлюх терпеть не может, надо полагать, сказывается суровое детство. В бане и то без баб парится. — Это уж вовсе никуда не годится, — закручинилась Серафима. — Чем богаты… — А почему у него кличка такая странная? — спросила я. — Он что, в цирке работает? — Циркачом его прозвали после того, как прошелся по карнизу девятого этажа. — По нужде или так, для удовольствия? — спросила тетушка. — От милиции уходил. А мог бы не суетиться, переночевать у нас, а с утра домой. Гонор, одним словом. В общем, ушел и получил кличку Циркач. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Извините, девочки, лично я за вами хоть на край света, но на чем вы Серегу Правдина поймаете, ума не приложу. — Какая у него, однако, фамилия для бандита, — покачала головой Серафима. — Ага, как на заказ, — согласился Владимир Петрович. Я хранила молчание. Задача была явно невыполнимой, и я втайне радовалась. А зря. — Что ж, — сказала тетушка, — негусто, но и не пусто. Значит, семьянин. Хорошо. — Чего ж хорошего? — удивился Владимир Петрович. — Я тебя сразу предупреждаю, он не клюнет. А если вы в кабаке к нему приставать начнете, он скорее всего нацелит вас шагать довольно далеко, причем в грубой форме. — Вот-вот, — подала я голос, — к тому же я совершенно не способна приставать к мужчинам в этих… в кабаках. Говорю сразу, у меня не получится. — За что тебе деньги в твоем театре платят? Не может она… А тебе, друг мой Вовка, я со всей ответственностью заявляю; нет такого мужика, которого нельзя взять за яйца. Я собралась покраснеть от такой грубости, но передумала и только рукой махнула, а Серафима, глядя в потолок, продолжила: — Кабак не годится. Дыша духами и туманами… конечно, здорово, но вдруг он это стихотворение в детстве не читал? — Серафима, — решила вмешаться я, — наша задумка никуда не годится. Ясно он любит жену. И человек приличный, я, конечно, имею в виду не его бандитство, а то, что парень хотел подняться из грязи, в которой оказался в момент рождения. Наверное, он не пьет? — Вопрос адресовался эксперту по Циркачу. — Очень мало, очень редко, — ответил Володя. — Видишь, — обрадовалась я. — Мы имеем дело с индивидуумом, желающим покончить со своей средой. А такого человека должны волновать деньги, успех. — И женщины, — хмыкнула Серафима, — которые, выражаясь языком начала века, принадлежат к другому сословию. — Он любит жену, — нахмурилась я. — Еще бы, она ему вместо мамки. Помогала и поддерживала. И сейчас наверняка советы дает. Конечно, он испытывает чувство благодарности, и вполне возможно, что в ней нуждается. Только мальчик вырос. Двадцать шесть лет — время страстей и большой любви. Я проглочу свой язык, если он не клюнет. — Хотелось бы присутствовать, — съязвила я, но остановить тетушку было уже невозможно. — Он наверняка подумывает свои чад отправить в Гарвард. Отголоски несчастного детства: моя дочь ни в чем нуждаться не будет… — Нам-то что с этого? — разозлилась я. — А то… Обращаю ваше внимание на тот факт, что хорошо закончивший школу мальчик не пошел в институт, а стал бандитом. Наверняка имел на судьбу обиду. Воображает себя кем-то вроде Робина Гуда. Улавливаете? Парень — романтик. Вот мы ему и отвалим романтики по самые уши. — Конечно, в психологии я не силен, — мудро заметил Владимир Петрович. — Только кажется мне, что чепуха все это. — Так давайте проверим, — миролюбиво кивнула тетка. — Вернемся к главной проблеме: где нам его зацепить? Кабак, по здравым размышлениям, действительно не годится. Где он еще бывает? Я имею в виду общественные места. Театр, концертный зал? — Ты, Серафима, малость загнула, в театре и я бываю раз в год. — А вот и напрасно, — не удержалась я. — У вас хорошая труппа и спектакли удачные… — Ты нам потом расскажешь, — перебила Серафима. — Значит, театр отпадает. Что ж нам, его на улице ловить? Организовывать случайную встречу? Володя за ухом почесал и неохотно сказал: — Он ездит в церковь по воскресеньям. — Зачем? — в два голоса удивились мы. — Жену привозит, а сам ждет в машине. — Ясно. Жена, значит, мужнины грехи замаливает. Что ж, разумно, сразу видно, люди обстоятельные. Какую церковь предпочитают? — Вознесенскую. — Это та, что на Ивановой горе? — почему-то обрадовалась Серафима. — Повезло! Натура там… одним словом, красотища. Кстати, завтра воскресенье, ежели я ничего не путаю. — О Господи, — простонал Владимир Петрович. — Мне-то что делать? — нетерпеливо бросила я. — Возникнуть. Войти в его жизнь уверенной походкой. Или, на худой конец, мелькнуть, оставив след в душе. Для начала и этого хватит. — У меня сразу вопрос, — сказала я. — Он ждет жену в машине, так? — Так, — ответил Владимир Петрович, — темно-вишневая “восьмерка”. — Вот-вот, — усмехнулась я. — Мужчины, когда кого-то ждут, очень любят копошиться в недрах своей машины. Мне сколько раз мелькать, чтоб он заметил? — Это я беру на себя, — сказала тетя. — Ежели он под капот залезет, подойду и отвлеку интересным вопросом. — И он будет смотреть в твои прекрасные глаза, — подсказала я.