Нянька крепко сжала руку госпожи, которая поникла, проронив слезу. — Как же Махун выжил? — спросил второй правовед. — Я верю, что несокрушимая воля в нём пробила брешь в этом наваждении. — большой грубый кулак ударил в стальной панцирь на груди. — Быть может, не одолев его окончательно. — Я была в покоях, когда Махун первый раз заговорил, — оживилась Бе Бинн. — Помню, я раздвинула ставни, а стояла тогда глубокая осень, и близился Самониос. С деревьев во дворе замка сыпала пожухлая листва, и сынок произнёс: «красота». Или что-то вроде. Хотя век он сам не подымал, его глаза были открыты, глядя в окно. Началась такая суматоха… Прибежал Бриан, Кеннетиг, Блатнайт… Все бросились к Махуну, но не сказать, что он был тому рад. Мало-помалу наша нянечка помогла ему встать с кресла и добрести до окна. Больше Махуна ничего не интересовало… но мы всё равно были счастливы! За окнами ветер поднял снежные завихрения. Мерный снегопад помалу перерастал во вьюгу. Прокашлявшись, первый брегон нарушил затянувшуюся тишину, дряхлое тело выпрямилось на стуле. — Рассказ полностью подтверждает прежде зачитанное обвинение. — Верно, — подхватил второй законник. — Как я уже сказал, Махун мак Кеннетиг безразличный как к окружающим людям, так и к обязанностям правящей семьи Дал Кайс и к септу в целом. На Эйре, как мы знаем, никто не удостаивается высоких титулов по одному кровному наследованию, но отвоёвывает привилегии мечом. — Так пусть докажет в поединке! — выкрикнул кто-то из присяжных, вызвав гвалт. — Тишина! Первым делом выслушаем всех свидетелей. — настоял главный брегон. — Кто ещё из присутствующих желает высказаться? Мужчины не сразу поняли, как меж ними протиснулся кто-то маленький и незаметный. К очагу выступил отрок, едва вышедший из детского возраста. Узкие плечи укрыл тёмный шерстяной плащ, перехваченный у шеи. Под ним кафтан до середины бедра из коричневого сукна с узорчатой тесьмой на груди, шнуровкой и широким кожаным поясом. Из такой же кожи сшиты рукава куртки и высокие сапоги. Золотисто-рыжие волосы и глаза матери выдают в юнце сына Бе Бинн. Отросшую чёлку он откинул с высокого лба в веснушках. Длинные прямые брови низко нависают над очами, кажущимися узкими и острыми по краям. Над пухлыми розовыми губами пробился светлый пушок. Молочно-белую кожу местами покрывают светлые рыжеватые пятнышки. — Бриан, — старик сложил руки на книге, подавшись вперёд. — Нам очень любопытно, что ты думаешь о брате, будучи его преемником. Подросток проводил взглядом свою няньку, которая отвела госпожу к остальным присяжным. Глядя на заседателей за столом, он свёл брови на переносице. — Я думаю, что попрекать Махуна равнодушием — чушь. Спроси меня, так большинство людей только о своей шкуре и печётся. Кругом пустышки, которые плевать хотели на слова и чувства других. А знать — она во сто крат хуже простолюдинов. Интересы клана? Да кого они волнуют, если надо закрепиться на престоле! Амбиции, алчность, притворство якобы здоровых людей? Нет, это не про Махуна. Он лишь приводит нас к победе за победой. — Ручаюсь за это! — воскликнула из толпы Блатнайт. — Махун превосходный стратег! Сам Кеннетиг, да покойся он с миром, не умел так видеть поле боя и просчитывать его ход наперёд. Я не раз была в первых рядах Дал Кайс, и всегда, в каждой стычке Махун был с нами и направлял нас. О нет, он не трус! — Верно! — широко улыбнулся Бриан. — Брат и меня выручал. Наша дружба крепче некуда! Он любит меня, матушку, няню… Лахта тоже был ему дорог. — Лжёшь, сосунок! — истерично донёсся откуда-то из толпы женский голос. — Прошу внимания! Впервые басистый голос подал четвёртый заседатель, всё это время сидевший в углу, скрестив руки на груди. Мужчина лет сорока в той же мантии законника с серьёзным видом и подстриженными не по моде волосами выпрямился и обратил взор к Бриану. — Я не один десяток лет принадлежу к законникам, что приставлены к верхам Манстера и к ард-риагу непосредственно. Хотя мой сеньор и является сюзереном Северных Десси, свою волю старейшинам мы навязывать ни в коем разе не можем. Однако мой опыт в делах передачи власти подсказывает одно. — рука мужчины протянулась к юнцу по ту сторону стола. — Бриан мак Кеннетиг не хуже своего брата может повести за собой септ и стать риагом. Зал бурно загалдел, когда первый брегон попытался восстановить порядок: — Мужи и жёны Дал Кайс! Сейчас нужно определиться, кого вы хотите видеть вождём: Бриана или Махуна? Блатнайт безмолвно переглянулась с побледневшим воспитанником. — Бриан слишком мал! Нельзя 14-летнего прочить в риаги! — выкрикнул кто-то из присяжных. — Брат его и на суд-то не явился! — вмешался другой. Никакие призывы к порядку и удары томом по столу уже не внушали толпе смирение. Мужи стали оживлённо дискутировать о том, кто достоин править, а кто нет, пока парадные двери залы, дотягивающие чуть ли не до потолка, со скрипом не распахнулись, чтобы впустить нежданного гостя. На порог ступила Дорофея, держательница прихода Святого Луа и одноимённого оратория клана Дал Кайс, известная каждому из присутствующих. Игуменья не скрывает широкой улыбки на тонких бледных губах, словно ждёт не дождётся поведать славную весть. Снежно-белая ткань обрамляет овал скуластого лица с аккуратным порозовевшим от мороза носом, ниточками светлых бровей и большими выразительными глазами. Былую нежность тронуло первое увядание то ли от прожитых лет, то ли от пережитых забот. Кожа кажется ещё более бескровной от черноты монашеского клобука, накинутого платком на голову и покрывающего плечи. Из той же плотной ткани пошита ряса без рукавов, разрезанная от груди до пят. Лишь в движении можно разглядеть белое платье-подрясник, подхваченное лентой под грудью и имеющее широкие белые рукава. Наперстный золотой крест с драгоценными каменьями и бусинами сандалового дерева наместница прихода носит поверх необъятного волочащегося одеяния. — Сестра Дорофея, какая честь видеть тебя на суде! — знаток законов подпрыгнул на стуле, вмиг потеряв свой важный вид. — Хм, конечно, церковь заинтересована переменой власти в септе, — ухмыльнулся брегон Манстера с явным знанием дела. Дорофея, будто плывя, оказалась у очага подле растерянного Бриана. — Приветствую всех собравшихся здесь христиан. Прошу позволения свидетельствовать о сыне Кеннетига Махуне. Я не припозднилась? Воспользовавшись отсрочкой решения брегонов, Блатнайт с Брианом ускользнули из залы в один из соседних покоев, где в широком камине разливал тепло пышущий огонь. Трое человек удобно расположились в обстановке ковров, кресел, больших звериных шкур и искусной меблировки. Прямо посреди пола распростёрся обширный холст с детально нанесённой на него картой. На ткани, собравшейся складками, раскинуты крупные вырезанные фигурки людей, коней и прочего. Их с интересом расставляет пухлый ребёнок, одетый в пёструю тунику, подпоясанную бечевой, с необычным кроем. Жёлтые рукава у локтей разрезаны и свисают, заканчиваясь бубенцами. Низ платья из тёмной ткани также пошит в виде зубцов с колокольчиками на каждом, а красная вставка вокруг шеи переходит в откинутый за спину капюшон. Малец подсунул одну ногу под себя, а вторую в длинноносом красном башмаке поставил прямо на карту. Пухлые ножки обтянули штаны, и каждая штанина наполовину из белой, наполовину из зелёной ткани. — Наше положение изменилось, — Блатнайт влетела в покои, звеня тяжёлыми латами. — Махун должен выступить, иначе нам не поверят! — А я советовал тебе приклеить рыжую бороду и шевелюру: никто б и оком не повёл! — стоило коротышу подать голос и поднять голову от карты, как от детскости его не оставалось и следа. Одутловатая харя перекошена, щербатый рот уплыл в сторону, вздёрнутый нос крив и широк, а одна бровь так раздалась и наплыла на глаз, что тот без малого ослеп. Довершает уродство почти лысая голова с пучком реденьких тёмных волос на макушке. С подушек у камина вскочил молодой мужчина, которого семья Бе Бинн знает как Бреса. Насколько безобразен карлик в шутовском наряде, настолько ослепительно прекрасным слывёт этот невысокий складный молодец. Русые кудри, словно завитые морской солью и от солнца выгорающие до золотистого цвета, оттеняют чуть смуглую кожу с нежным розовым румянцем. Густые тёмные брови с мужественным изломом всегда выражают спокойствие, лишь изредка надвигаясь на очи цвета молодого мха. Длинные ресницы делают разрез глаз кошачьим, а большие веки по обыкновению томно опущены. Высокие точёные скулы, по-женски маленький нос и пухлые губы придавали бы лицу излишнюю инфантильность, если бы не отпущенные чёрные усики и короткая, не слишком густая борода. В ушах Брес носит небольшие круглые серьги, а одет в пёстро расшитую по кайме тёмную тунику с широкими рукавами до локтей. Под ней выглядывает льняная удлинённая рубаха и серые брюки, заправленные в кожаные, подбитые серым мехом сапоги. На плечах красавца нестриженная соболиная шкура, которую он надевает то как жилет, то оставляет лежать на одном плече. — Такого уговора не было. — Брес тяжело задышал, пуская пар ртом, большие очи волнительно заблестели, но голос остался ровным. — Махуна поставить перед брегонами? Это фиаско. Бриан тяжёлой поступью проследовал к стрельчатому окну, к которому обращённый стоял высокий мужчина. В чёрном камзоле и плаще на меху, он пристально всматривался в пейзаж, где хлопьями валил снег. Его трудно спутать даже издалека: отросшие по шею и разделённые прямым пробором волосы медно-рыжие, будто пышут жаром. Такая же густая борода, усы, брови вразлёт и даже ресницы, а глаза жёлто-золотые, точно у волка. Светлая кожа сплошь усыпана веснушками, но не бледными, как у Бриана, а тёмными, почти красными. В двадцать лет парень до того возмужал, что ему с лихвой могли накинуть ещё пять, а то и добрый десяток. — Брат, ты нужен мне, — отрок крепко сжал холодную руку мужчины, но тот в страхе вырвался, попятившись от окна. Увидев, как карлик развалился у карты, Махун бросился к нему, стал собирать деревянные фигурки. Дурак резво отскочил в сторонку, едко посмеиваясь. Спустя какой-то миг расстановка солдатиков по воображаемым полям сражений и крепостям полностью захватила старшего наследника Кеннетига. Тут и Брес подоспел, встав между братьями, заставляя Бриана гневно скривить лицо. — По-хорошему уйди с дороги, — очи юноши застлала пелена. — Ты слышал Блатнайт. Суд не в нашу пользу. — Брес, мне плевать, что ты сделаешь, но спустя минуту… от силы пять он должен выйти к своим людям и отвечать так, как будто он не круглый идиот! — отчеканила нянька, крепко сжимая рукоять меча. У Бриана перехватило дыхание от такой дерзости, но проклятья в сторону наставницы пришлось заткнуть обратно в глотку. Побледнев, Брес опустился на колени подле Махуна. Тот что-то беспокойно бубнил, добавляя к фигуркам взятые из кармана орехи и жёлуди. — Через минуту… — молодец нервно засуетился, взор блуждал то по профилю Махуна, то по затейливому плану на карте. — Хм… Сделаю всё возможное, но мы можем крупно оконфузиться. — Неизвестно, чью сторону примет эта Дорофея, — Блатнайт стала прохаживаться вдоль стены с входной дверью. — Они подумывают взять в риаги Бриана. Но мы уже всё решили! Так или нет? — Так, — младший сын Бе Бинн застыл, вперив взор себе под ноги. — Ладно, беспокойство тут не поможет. — Брес подполз ближе к карте, наклонившись так, чтоб Махун обратил на него внимание. Длинные локоны упали куда-то на пограничье Манстера и Кельтского моря. — Махун, прошу, взгляни на меня. — голос стал мягким, почти шепчущим. — Сыграем в игру? Вот Кеннетиг, твой отец. — худая рука в золотых кольцах взяла фигурку бородатого воина, вырезанную по образу покойного главы правящего туата. — Он собрался выступить на Лимерик, верно? А перед боем важно ободрить свою дружину, толкнуть речь. Махун, там за дверью много воинов, которые хотят услышать своего вождя, — жёлтые глаза всмотрелись в распахнутые завораживающие очи напротив себя. — Выйди к ним, как будто ты Кеннетиг. Скажи, что поведёшь их, что тебе хватит силы и разума привести Дал Кайс к победе и процветанию. — Много воинов. Люди опасны. Страшно. Я не Кеннетиг. Нет, — затараторил Махун грубым бесцветным голосом, мало увязывающимся с безумным ходом его мыслей. Брес исподлобья одарил Блатнайт ледяным взглядом. Воительница тяжело зашагала к камину и там упала в широкое кресло, не сгибая горделивой осанки. — Я не дам тебя в обиду, обещаю. — обратился Брес к мужчине без малого на полголовы выше себя. — И потом, всё это не взаправду. Это игра. Ну разве тебе не интересно побыть генералом? Мне ужасно хочется послушать, как ты воодушевишь наши войска. Бриан отвернулся к окну, запрыгнув на подоконник. Этот Брес лишь тратит время, болтая с Махуном, как с полоумным. Названный танист Лахты что-то замычал себе под нос, богатырские, не знающие покоя ладони стали поправлять фигурки, корректируя планы захвата новых земель. — Ради матушки. Ради Бриана. Прошу. — Брес неспешно протянул Махуну фигурку его отца, и наследник, не касаясь чужой руки, трепетно взял Кеннетига. Два караульных приосанились, выгнув грудь колесом, когда к дверям парадной залы подошли четверо высочайших представителей Дал Кайс. Стража толкнула тяжёлые створки — каждая весом в четверть тонны — пропуская к сборищу тех, кого правоведы порядком заждались. — Что ж, почтенная Дорофея, суд примет твои разумные доводы, — лицо знатока «Шенхус мор», как и его соседей по столу, засветилось от предвкушения. — Но к нам наконец пожаловал сам виновник сегодняшнего собрания. Бриан с Бресом безмолвно разошлись в разные концы зала. Блатнайт, почти догнавшая в росте старшего воспитанника, сопроводила его к очагу и отступила к порозовевшей от воодушевления Бе Бинн. Ссутулившийся Махун с трудом оторвал глаза от вьюги за окном. Панически блуждая по незнакомым лицам, они вдруг нашли зелёные очи Бреса, и от сердца отлегло. Ответчик глубоко вдохнул холодный воздух, широкие плечи распрямились, и мужчина без страха обратил взор к четырём заседателям. — Махун мак Кеннетиг, — звучно произнёс первый брегон. — Признаёшь ли ты за собой титул риага и право властвования над Северным Манстером и всеми членами септа Дал Кайс? Махун вновь с мольбой глянул на Бреса, а тот решительно закивал в ответ. — Признаю, — голос сына Кеннетига хоть и остался бедным на эмоции, но не дрогнул. — Тебе есть, что сказать своим людям? Повисло мгновенье молчания. Законник Манстера с любопытством подпёр щёку длинным пальцем, его соседи выжидающе сцепили руки. Блатнайт опустила тяжёлую ладонь на плечо Бриана, в которого уже вцепилась острыми ногтями раздираемая неизвестностью Бе Бинн. Брес глядел в золотые глаза, не моргая, и только беспокойные пальцы судорожно перебирали край плаща. Махун натужно вгляделся в пламя очага. Угли и поленья свистели, теряя воздух, а рыжие языки безустанно превращали в пепел всё, до чего могли дотянуться. В следующий миг огонь ясно отразился в волчьих глазах и, разгораясь, наполнил их. Махун высоко поднял голову. — Верные воины Дал Кайс! Я обращаюсь к каждому из вас! 9. Метла волн — А теперь начистоту, Йорм. То есть это не шутка, и мы сейчас плывём не в Испанию? — Стюр широко развёл руками, присев одним боком на край борта между скамьями для гребцов. Вёсла Метлы волн по-прежнему рассекали валы, не зная усталости и натуги. Русоволосый северянин тем временем уминал копчёную форель, отрывая кусочки не походным ножом, как делал раньше, а прямо зубами и отправляя с усладой в рот. — Мне надо в Ирландию. — глянув за скамью, на которой удобно устроил гузно, кинув под него шкуру козерога для утепления, викинг достал большой рог в железном ободе.